Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Различие же наблюдается в том, что в «Песне о Судьбе» лирический герой говорит: «Палач мне поверит — / Зайду невзначай» (АР-17-130). А в ранней редакции «Палача» (1975) так поступит сам палач: «Печальный тихий человек — случайный гость» (АР-16-190). Здесь же герой изъявляет желание повеситься, поскольку не в силах больше биться головой о стену: «Ну хоть бы крюк, ну хоть бы верный ржавый гвоздь» (АР-16-190) (как в стихотворении «Свечи потушите…», 1972: «Иль поглубже вбейте под карниз гвоздок. <…> Без палача / (Палач освистан) / Иду кончать / Самоубийством»). А в «Песне о Судьбе» он сам хочет пойти к палачу, чтобы тот его повесил: «Неужто старею? / Пойти к палачу — / Пусть вздернет на рею, / А я заплачу».
***
Особый интерес представляет сравнительный анализ таких, казалось бы, разных произведений, как «Баллада о брошенном корабле» (1970) и «Две судьбы».
В обеих песнях лирический герой плывет — в образе корабля («С ходом в девять узлов сел по горло на мель») и человека («Берега текут за лодку»).
В балладе ему «брюхо вспорол… коралловый риф», а в черновиках «Двух судеб» он «дно корябнул о корягу — / течь не малая»[2524] /5; 454/.
В балладе он говорит: «Я под ними стою / От утра до утра, / Гвозди в душу мою / Забивают ветра», — а в «Двух судьбах»: «На ветру меня качает».
В первом случае герой мечтает избавиться от ветров: «Захлебнуться бы им в моих трюмах вином». - а во втором обращается к Кривой и Нелегкой: «Чтоб вы сдохли, выпивая. / Две судьбы мои — Кривая / да Нелегкая!».
В балладе герой предполагает альтернативу: «Или с мели сорвать меня в злости», — а в «Двух судьбах» он просит Кривую: «Вывози меня, Кривая, — / я на привязи!». Причем выражение «на привязи» означает то же, что и «сел по горло на мель».
Находит аналогию в «Двух судьбах» и «злобность» ветров («Или с мели сорвать меня в злости»), поскольку Нелегкая названа «злой бестией». Кроме того, Нелегкой герой говорит: «И ты, маманя, сучья дочка…». И так же он охарактеризует бросившую его команду: «Эти выродки сучьи бросали меня» (вариант исполнения).
А одинаковая внешность двух судеб и лирического героя в балладе подтверждает тезис о том, что эти две судьбы являются персонификацией его глубинного характера: «Корпус мой — безобразный, / Таи не таи» (АР-4-167) = «И хихикали старухи / безобразные» /5; 462/.
В «.Двух судьбах» лирический герой говорит, что из-за «злобного расчета» и «тайного попечения» властей ему не везло в жизни. Этот мотив уже встречался в «Разбойничьей» (1975): «Гонит неудачников / По миру с котомкою», — и достаточно подробно разрабатывался в стихотворении «Напролет целый год — голодед» (1966), где говорилось о запретах, созданных властью: «Сколько лет ходу нет! В чем секрет? / Может, я невезучий? Не знаю. / Как бродяга, гуляю по маю, / И прохода мне нет от примет. / Может быть, наложили запрет? / Я на каждом шагу спотыкаюсь. / Видно, сколько шагов — столько бед. / Вот узнаю, в чем дело — покаюсь. / В чем секрет, почему столько лет / Хода нет, хода нет?» (а в черновиках вновь появляется «безымянное» называние представителей власти: «Будто кто-то идти запретил» /1; 512/). Сравним еще в песне «Как всё, как это было…» (1971): «Не везло нам с тобой и в наслыш-ках, / Не поверилось, экий бес ты!», — и в черновиках «Аэрофлота» (1978), где встречается каламбур: «Уж если не везет, то не везет Аэрофлот» /5; 557/.
Поэтому лирический герой, находясь в заключении, говорит о своей «злой судьбе»: «У меня гитара есть — расступитесь, стены! / Век свободы не видать из-за злой фортуны!» («Серебряные струны»). А возникает эта «злая фортуна» из-за «злобного расчета» тех, кто заключил героя в тюрьму, то есть в несвободу: «Знать, по злобному расчету / Да по тайному чьему-то / Попечению / Не везло мне, обормоту, / И тащило баламута / по течению» /5; 467/.
Будет уместно также сопоставить «Песню певца у микрофона» (1971) и «Две судьбы», поскольку микрофон наделяется теми же чертами, что и Кривая с Нелегкой: «Он, бестия, потоньше острия. <.. > Мой микрофон “ТИП-3”, он злой старик» (АР-3142) = «И огромная старуха / Хохотнула прямо в ухо, / злая бестия!» («бестии… злой старик» =.. злая бестия»); «Он ни за что не выпрямит Кривую» = «Но Кри
вая шла по кругу — / ноги разные»; «Прожорлив он, и с жадностью птенца / Он изо рта выхватывает звуки» = «И припали две старухи / Ко бутыли медовухи…».
Да и сам герой ведет себя одинаково: «Я должен петь до одури, до смерти!» = «Греб до обморочной дури» (АР-1-6); «Нет, это я молюсь и бью поклоны» (АР-13-10) = «Падал я и полз на брюхе…»; «Что есть мой микрофон — кто мне ответит?» = «Я спросил: “Ты кто такая?” / А она мне: “Я — Кривая…”».
Главное различие состоит, пожалуй, в том, что микрофон сравнивается с лампадой и образами, а Кривая и Нелегкой являются нечистью. То есть перед нами вновь возникает ситуация, когда крайности сходятся. Микрофон же в первом случае становится, по сути, судьбой лирического героя, так как он вынужден иметь с ним дело каждый день («Опять не будет этому конца!»).
Чуть позже «Песни певца у микрофона» был написан «Горизонт» (1971), который также содержит многочисленные параллели с «.Двумя судьбами».
Одну из них мы уже разбирали выше при анализе стихотворения «Вооружен и очень опасен» — это расчет представителей власти, названных безымянными местоимениями: «Кто вынудил меня на жесткое пари — / Нечистоплотны в споре и расчетах» = «Знать, по злобному расчету / Да по тайному чьему-то / попечению…». А поскольку Нелегкая названа «злой бестией», то становится понятно, кому именно принадлежит «злобный расчет», ставший источником бед лирического героя. Причем эпитет злой появляется и в черновиках «Горизонта» применительно к его врагам: «И черные коты, и злые люди» (АР-3-116).
Разумеется, эти враги ведут себя одинаково: «Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут» = «Бегал я. что было духа, / И хихикала старуха / Безобразная» (АР-1-18).
Лирический герой знает, что его хотят обмануть: «Догадываюсь, в чем и как меня обманут»
