Перезагрузка - Миика Ноусиайнен

позвал. Чудесные девчонки! В детстве я мечтала, что, когда вырасту, у меня будет три дочки.

– Тебе еще не расхотелось?

– Может быть. Не знаю. Мир изменился, и я не уверена, стоит ли в этих…

Из комнаты Хелми раздается плач. Мчимся туда и зажигаем свет. Хелми плачет в кроватке. Она вся в рвотных массах, на кровати куски пиццы и прочая непереваренная еда.

Беру ребенка на руки и несу в туалет. Хелми рвет. Я осторожно отодвигаю волосы с лица. Суви убирает последствия, и мы относим подушку и постельное белье в стирку. Помню, Маркус сказал, что прачечный блок во дворе дома.

Суви моет Хелми в душе и пытается уговорить ее попить. Девочка ничего не хочет. Заглядываю в соседнюю детскую, где старшие сестры спокойно спят.

Принимаем душ и копаемся в шкафу у Маркуса в поисках чистых футболок и шорт. Поздней ночью Хелми перестает тошнить, и она, совершенно вымотанная, засыпает на диване, застеленном полотенцами.

Следующие три дня проходят как в тумане. Девочек одну за другой начинает рвать, причем каждый раз среди ночи и прямо в постель. Вспоминаю мудрость своего приятеля Калле: войны, роды и рвота всегда начинаются ночью.

С утра до вечера мы носимся, потные и пропитанные рвотой, между квартирой, ближайшим магазином и прачечным блоком. Ищем в гугле советы, что делать, когда тошнит, и пытаемся скормить и споить детям то, что рекомендуют в интернете. Испробованы бананы, черничный кисель, овсяная каша, простая вода и вода с медом, ну и классика моего детства – фанта и все, что в принципе может подпитать энергией больных детей.

В понедельник утром девочек нельзя вести в детский сад и в школу. Маркус, к счастью, оставил телефоны, так что мы туда просто звоним. Маркусу не говорим ни слова. От него постоянно приходят сообщения в ватсап: «Все в порядке?» – «Все хорошо, отдыхай». Добавляю к сообщению сделанную в пятницу фотографию Суви на диване с девочками, обставленными ведрами попкорна – это когда мы смотрели «Холодное сердце». Маркус наблюдает минуту гармонии. Я же вынужден наблюдать весь этот попкорн плавающим в разноцветных рвотных массах.

Ко второй половине дня в понедельник ситуация улучшается. Нам удается постирать и развесить сушиться последние простыни и одеяла.

Садимся ужинать, когда в замке слышится поворот ключа. Девочки мгновенно бросаются в прихожую встречать Маркуса.

Маркус приходит в ужас, когда я рассказываю ему о том, как его дочки болели.

– Надо было позвонить! Я вернулся бы первым же рейсом.

– Знаю. Именно поэтому и не звонил. Все ведь хорошо.

Но на самом деле все не так хорошо. Во всяком случае у меня в животе. Мы с Суви только-только успеваем доехать до дома, как и меня начинает выворачивать. Суви болезнь настигает на час позже. Мы лежим в кровати, обложившись тазиками, готовыми принять содержимое наших желудков.

Пытаюсь догадаться, что же нас так подкосило.

– С чего бы это извержение?

– Не знаю. Но состояние жуткое.

Целую Суви в потный живот. Что бы это ни было, но среди кусочков непереваренной пищи в этих бурных потоках очень много настоящей любви.

Маркус

Берлин пошел мне на пользу, хотя Сами и должен был сообщить о том, что девочки заболели. С другой стороны, я ему благодарен. Случилось самое неприятное, но и с этим справились без меня. Может быть, я не так уж и незаменим, как мне кажется?

В поездке я не делал ничего. Основную часть времени просто провалялся в гостинице. Пару раз сходил в ресторан «Вавилон» [70]на Каштаниеналлее. Это был наш любимый ресторан, пока не родились дети. Мезе подорожало, но вкус по-прежнему божественный.

В Берлине я понял, как сильно устал. Когда был моложе, мне там больше всего нравились места для бранча. Теперь они и в Хельсинки на каждом шагу. Я все еще чувствую себя уставшим. За одни длинные выходные не скомпенсировать недосып, скопившийся за пять лет. Но этот опыт научил меня, что можно получить помощь и следует за ней обращаться.

Мы провели замечательный вечер с девочками. Последний ребенок заснул только в одиннадцать часов. Было бы разумно и самому отправиться спать. Но нет. Мне нужно личное время. Необходимость в нем не пропала и после Берлина.

Хочется есть, но я слишком устал, чтобы сделать сэндвич, поэтому просто выпиваю из горлышка бутылочку клубничного смузи и съедаю упаковку чипсов до последней крошки. Надо бы как-то развеяться, но нет сил даже смеяться над какой-нибудь комедией. Может, хоть поплакать смогу. Особенно, если кто-нибудь поможет.

Листаю телепрограммы. Моя любимая передача – «Финляндия-Любовь». Там финны под музыку рассказывают свои романтические истории. Типа таких. Маркку и Санна познакомились в конфирмационной школе, поженились с разрешения президента Кекконена, родили четырнадцать замечательных детей и потом держали собачий питомник. Затем Санну парализовало из-за несчастного случая, связанного с вязанием крючком, а Маркку заболел раком. Но когда они вместе услышали песню «Лыжи» в исполнении рок-группы «Победа», то силой любви забрались на гору Эверест, где нашли кафе, которое держит их давно пропавший ребенок. И не какое попало, а идиллическое экокафе, доходы от которого идут на благотворительность.

Странным образом слезы придают мне сил. Если эти сдюжили, то и мне ничего другого не остается. Не раз я думал о том, чтобы сдаться. Готов был поверить, что кто-нибудь другой справится с моими любимыми крохами лучше меня.

Дети чувствуют мое смятение. Каждый раз, когда у меня возникают мрачные мысли, кто-то из них обязательно поддержит. Например, скажет перед сном, что «у нас лучшая в мире семья». Или «ты лучший в мире папа».

Я смотрю «Финляндию-Любовь» до конца. Плачу вместе с ведущими, плачу вместе с парой, потерявшей своих детей, плачу вместе с супругами, нашедшими друг друга по прошествии многих лет. Омываю слезами все те эмоции, которые в повседневной спешке не успел или забыл пережить.

Моя возлюбленная куда-то пропала и оставила меня одного с тремя любимыми крохами, и я с трудом несу эту любовь. «Финляндия-Любовь» – урок. Человек поистине силен, если еще в состоянии слушать песни «Победы» после трех онкологических заболеваний.

Моя жизнь – сплошной хаос, и это не то, чего я ждал от отцовства. Нет, конечно, ее не назвать сплошным кошмаром. Но все-таки это бесконечная кутерьма. Я соврал бы, если бы утверждал обратное.

Поездка в Берлин быстро забывается за повседневными хлопотами. Рабочий день проносится стремительно, когда нужно младшую сводить в поликлинику, а оттуда мчаться обратно в детский сад на встречу по составлению плана воспитания дошкольника.

Идем по «зебре» перед детским садом. Водитель такси пешеходных переходов не признает и чуть не переезжает Хелми. Хватаю ребенка на руки и догоняю машину на ближайшем светофоре. Раскрасневшись от бега, ору на таксиста и показываю ему средний палец.