Волшебники Маджипура - Роберт Силверберг

Его дружно поддержали все присутствовавшие на палубе, и ночь сотряслась от криков:

- Корсибар! Лорд Корсибар!

А посреди этого ликования неподвижно, затаив дыхание, стоял Корсибар, и взгляд его был прикован к звезде. Спустя несколько секунд он снял с головы корону, которую носил почти постоянно с того момента, как завладел ею, слегка сжал ее руками и благоговейно приложил к груди.

- Кто мог ожидать этого? - чуть слышно произнес он, обращаясь к Тизмет. - Это означает, что я настоящий король!

- А ты сомневался в этом, брат?

- Нет. Нет, никогда.

Тизмет опустилась перед ним на колени, обеими руками взяла полу его туники и поцеловала ее. Этому примеру последовали и остальные: первым Мандрикарн (он все еще был настолько потрясен увиденным, что с трудом держался на ногах и чуть не упал, преклоняя колени), затем Фаркванор, Вента, граф Камба, Фархольт, Навигорн, капитан судна Линкамор и еще пять или шесть человек, которые один за другим поднимались на палубу, чтобы узнать, что случилось, и обнаруживали, что на ней проходит торжественная церемония. Один лишь Санибак-Тастимун остался в стороне, взирая на эту сцену с выражением очевидного одобрения, но не делая никакой попытки принять в ней участие.

Когда с выражением своих верноподданнических чувств было покончено, Корсибар обратился к капитану:

- Где мы сейчас находимся, Линкамор?

- Севернее Терабессы, мой лорд, в пяти часах пути на юг от Палагата.

- Превосходно. Палагат вполне подходящее место для первого публичного выхода. Появление этой звезды - знак, что настало время предстать перед народом и провозгласить себя его властителем. Пошлите вперед, в Палагат, известие, что утром мы сойдем там на берег, чтобы даровать благословение местным жителям и принять добрые пожелания от них.

- Я вижу, он теперь именует себя во множественном числе, - негромко заметил граф Камба Мазадонский, обращаясь к стоявшему рядом с ним Кантеверелу Байлемунскому.

- Он король, - ответил Кантеверел, - а короли могут говорить так, как им хочется.

- Конфалюм, когда он был короналем, был вполне удовлетворен, говоря о себе "я", "мне" и "мой", а не "мы", "нам" и "наш".

Кантеверел возвел глаза к небу.

- Начало царствования Конфалюма не было отмечено появлением новых звезд. А Корсибар все еще испытывает гордость свежеиспеченного венценосца. У кого повернется язык обвинять его в том, что он переполнен ощущением собственной важности, после того как увидел знамение в небесах?

- Ну что ж, - хихикнул Камба, - пусть говорит как хочет, по крайней мере в эти первые дни. Сейчас он переживает самое приятное время. Настоящие обязанности, дела еще не свалились на него, и все, что он пока что видит, это триумф, романтика, коленопреклонение, пылающая звезда... Позднее ему еще предстоит познакомиться с такими вещами, как бесчисленные длинные унылые доклады напыщенных провинциальных губернаторов, которые он должен читать, управление поставками зерна в отдаленные провинции, о существовании которых он, как правило, и понятия не имеет, составление сметы на ремонт тракта и мостов, бюджета на предстоящий год, назначение гофмейстеров, церемониймейстеров, сборщиков налогов, министров, почтмейстеров, комендантов тюрем и пограничных фортов, статистиков погоды, чиновников палаты мер и весов и так далее и тому подобное - до бесконечности.

К ним подошел Мандрикарн и остановился рядом. - Звезда коронации, вот что это такое, - со смехом сказал он, не слушая слов Камбы. - Какая же она яркая, какая красивая! И подумать только, я решил, что это дурное предзнаменование. Посмотрите на меня: я весь облился вином от испуга, когда ее увидел! Но что я могу знать о таких вещах? - И он рассмеялся снова. Взгляните на короналя! Его глаза сияют так же ярко, как и эта звезда.

А Корсибар долго еще стоял, не сводя со звезды пристального взгляда, как будто никак не мог насмотреться на нее. Но наконец он предложил руку леди Тизмет, и они вместе удалились с палубы.

Той ночью в нескольких тысячах миль к северу, на противоположной стороне озера Рогуаз, там, где по верхнему течению Глэйдж пролегал путь судна под названием "Фурия", Гиялорис тоже увидел появление новой звезды. Они с Септахом Мелайном непринужденно растянулись на досках палубы и забавлялись игрой в кости, за которой проводят время едва ли не большинство посетителей таверн. Стоял тихий приятный вечер, вдоль широкой долины веял легкий ветерок, сбегавший с Замковой горы. Ровно гудели двигатели, несущие узкое судно на север против стремительного потока, мчащегося по тесному для него руслу на юг.

Подошла очередь Септаха Мелайна. Он в своей обычной эффектной манере потряс чашкой, перемешав кости, размашистым движением пронес чашку вокруг себя и, элегантно изогнув руку, выкинул кости. Они, гремя, покатились по палубе - одна, вторая, третья - и выстроились в ровную, словно прочерченную по линейке линию.

- Глаза, рука, вилка, - объявил Септах Мелайн, довольно хлопнув ладонью по палубе. - Снова десятка, моя норма. Вы проиграли два реала, Гиялорис. Гиялорис? Куда это вы там смотрите?

- Вы знаете эту звезду, Септах Мелайн?

- Которая? Та яркая, на западе? А действительно, что это за звезда, Гиялорис?

- Эту звезду я еще ни разу не видел. Разве бывает так, чтобы в небе внезапно возникали новые звезды? А ведь эта, я уверен, именно из таких!

Септах Мелайн, нахмурившись, поднялся на ноги. Вынув из висевших на поясе ножен небольшой декоративный кинжал, он повернул его острием вверх и, прищурив глаз, начал вглядываться в западную часть небосвода, словно что-то измерял.

- Что вы делаете? - осведомился Гиялорис.

- Уточняю расположение звезд. Видите, вот это Ториус, а эта большая красная звезда - Ксавиал, и расстояние между ними равно длине одного кинжала, такое, как должно быть. Но почти точно посередине между ними, там, где никогда не было никаких звезд, возникла новая звезда. Та самая, о которой вы говорили, Гиялорис. Звезда возникшая из ниоткуда.

- Ведьмовская звезда, иного быть не может!

- Я скорее сказал бы, что это звезда, охваченная пламенем.

- Но ведь звезды сами по себе и есть огонь, или я слышал что-то не то? - спросил Гиялорис, недоуменно взглянув на Септаха Мелайна.

- Ведь бывает, что одни костры горят слабо и тускло, а другие очень ярко. То же самое и со звездами: иногда тусклая звезда по собственной воле мощно вспыхивает и горит в десятки раз ярче, чем прежде, а может быть, и в десять тысяч раз. Именно это, я думаю, произошло с той звездой. Она всегда находилась на этом месте, но светилась слишком слабо, для того чтобы мы могли заметить ее, а теперь взорвалась, обратившись в раскаленный добела пламенный шар, и, вероятно, превратила в пепел все находившиеся поблизости миры. А здесь, у себя, мы воспринимаем это как огонь маяка, внезапно засветившийся в ночи над нашими головами. Надо поговорить со Свором: он разбирается в таких вещах. - И он громко позвал Свора, находившегося под палубой в своей каюте: - Эй, философ! Идите-ка сюда! Посмотрите на эту тайну небес!