Запретная. Моя - Элла Александровна Савицкая

мне легко? Легко вариться в этом дерьме и знать, что там, в другой жизни все могло бы быть иначе?

– Этого мы уже не узнаем, – шепчу, сквозь ком, что образовался в горле, – другая жизнь осталась где—то там. Сейчас есть эта. А в этой я прошу тебя держаться от меня подальше.

Руслан резко поворачивает в мою сторону голову, но я не реагирую. Направляю взгляд в окно, опуская руки на живот.

– Я не хочу, чтобы ко мне или к моему ребенку однажды пришли и сказали, что его отца посадили за очередное воровство и мы должны выплатить его долг. – произношу дрожащим голосом, – Не хочу, чтобы за мной по пятам ходил этот мерзкий Тихий и предлагал «работу». Знаю я эту работу, из которой невозможно потом выпутаться. Не о таком будущем я мечтала для себя и будущих детей. Но раз так вышло, что ребенок у меня появится раньше, чем я предполагала, то не делай так, чтобы ему пришлось отвечать за твои грехи. Ты представляешь для нас опасность, Руслан. Будь добр, огради нас от нее, и от себя…

Сказав всё это, я как будто в очередной раз умираю. Я всегда боролась за нас с ним. Боролась с отцом, друзьями, обществом. Даже с ним самим. И выигрывала. Но выиграть бой, не значит победить в войне. Войну я проиграла. Нужно уметь это признавать, как бы не было плохо.

Периферическим зрением замечаю, как Руслан отталкивается от подоконника, выпрямляется и несколько бесконечных мгновений смотрит на меня.

"Не надо. Не смотри. Просто уйди, пожалуйста. Оставь меня снова", мысленно умоляю.

Мне в спину словно вставили прут, настолько я натянута и обезоружена одновременно.

Протяжно шумно выдохнув, будто это дыхание даётся ему с трудом, Руслан разворачивается и уходит.

Едва за ним закрывается дверь, как вся бравада слетает, и я, мгновенно ослабев, кое—как доползаю до кровати. Ложусь на неё и свернувшись в клубок, повторяю себе, что делаю всё правильно.

Вот только проблема в том, что правильно – не равно безболезненно.

Глава 42

Сколько раз я слышал от окружающих о том, что мне не место рядом с Дашей. Но слышать от них и от неё самой – разные вещи. И самое дерьмовое в этом всем то, что её слова имеют вес. Они не взяты с потолка, не надуманы, не основаны на чьем—то мнении. Они реальны. Её опасения базируются на фактах, которые я не могу отрицать.

Выхожу на улицу и падаю на скамейку перед входом в общежитие.

Зарывшись пальцами в волосы, сгребаю их в кулаки.

Сердечную мышцу раздуло и кажется она сдавила собой все внутренние органы. Настолько хреново я себя чувствую.

Столько лет Даша неизменно верила в меня. Закрывала глаза на мои косяки, прощала всё то дерьмо, что окружало меня, выцарапывала меня из него когтями, а сегодня… сегодня блядь я увидел, что сломал её.

Сломал то, что было между нами.

Наверное, она в чем—то права. Мне ничего не стоило взять подачку её отца. И тогда всего этого бы не было. Она не жила бы в общежитии, не выглядела как ходячая смерть, но… всё внутри меня противиться даже одной мысли о том, что я взял бы деньги у человека, который выгнал из дома беременную дочь.

Не взял бы. Несмотря ни на что, даже сейчас я их не взял бы. Пусть он подавится ими, урод. А Дашу… Дашу я обеспечу сам.

Запрокидываю голову назад и издаю истерический смешок.

Сам… не много ли ты на себя берешь, Шмель? Ты Тихому торчишь столько, что еще пахать и пахать, а бабло надо отдавать в ближайшее время. Как ты собрался обеспечивать Дашу?

Рисовать деньги будешь?

Пиздееееец. Что ж так сложно, а? Встаю и со всей дури пинаю валяющийся камень.

Внутри кипит всё жидким огнем. Бурлит, выжигает.

В паре метров от меня останавливается знакомая тачка. Из неё выходит Белозеров. Заметив меня, молча проходит мимо к входу в общежитие. В руке у него пакет с апельсинами и лекарствами.

Лекарства. Ей нужны блядь лекарства, а не сотрясания воздуха, которыми я здесь занимаюсь.

И пока я килишую в голове всё то, что происходит вокруг, Слава делает то, что должен делать я. Даёт Даше поддержку.

И если сейчас он делает это бесплатно, то потом…

Потом сломавшаяся Даша решит, что он заслужил её внимания. Он его выборол тем, что несмотря ни на что, находится рядом. Возит по больницам, помогает, служит жилеткой.

И будет права.

Только я с этим ни хуя не согласен. И пора уже признать, что сам не вытягиваю. В какую сторону не кидаюсь, самому вылезти из этой ямы у меня не получается. Силёнок пока не хватает. Возможностей. Знакомств.

Провожу Белозёрова взглядом, пока тот не скрывается в здании и делаю то, что должен был уже давно. Еду домой, отыскиваю визитку Барского и звоню ему во второй раз.

До этого гордость не позволяла обратиться к нему повторно. Решил, что раз выгреб, то буду грестить и дальше, но плыть против течения оказывается пиздец как сложно, особенно когда на мне теперь не только я один, а еще и Даша с ребенком…

Ребенок.

У меня будет ребенок.

У нас с ней будет ребенок…

Эта мысль пока не укладывается в голове. Я слабо представляю, как всё будет. Но Даша права. Пока я не распетляю с прошлым, соваться к ней нельзя. Нельзя пятнать новую жизнь моей тьмой.

– У Игоря Владленовича сейчас встреча, он не может ответить на звонок, – отвечает секретарь Барского.

– Дайте адрес вашего офиса, – выхожу из дома и забираюсь на байк.

Снег полностью сошел, и я снова могу передвигаться на мотоцикле.

Девица выполняет мою просьбу и уже через пятнадцать минут я вхожу в новострой, всего пару лет назад возведенный в центре. Я знал, что это здесь находятся офисы каких—то крутых компаний, но понятия не имел, что Барский обитает здесь же.

– Добрый день, – подхожу к администратору внизу, – где мне найти офис Барского Игоря Владленовича?

– Семнадцатый этаж, – отвечает молодая блондинка.

– Спасибо.

Оглядываясь по сторонам, подхожу к навороченному лифту. Я таких и не видел раньше. Чувствую себя здесь инородным телом, но мне все—равно.

Главное, чтобы Барский был человек слова и пошел на то, что мне нужно.

Лифт останавливается на семнадцатом этаже, я выхожу в холл.

Светлый, огромный, с прозрачными окнами.

Осмотревшись, подхожу к еще одному администратору за такой же полупрозрачной стойкой.