Запретная. Моя - Элла Александровна Савицкая

Привет от Тихого, можно сказать, был довольно лояльным. Всего один перелом и ушибы. Я на обезболивающих, потому что вытерпеть и двигаться хоть как—то было бы нереально. А не прийти совсем я не мог.

Неудивительно, что бригадир смотрит на меня как на идиота.

– Также, как и все, – звучу уверенно.

– Одной рукой?

– Я одной могу столько, сколько некоторые не делают двумя. Просто дайте мне задание и увидите.

– Ага, щас, – фыркает он, снимая с головы каску, и стирая пот, – Чтобы ты кого—то угробил или сам тут грохнулся? У нас техника безопасности превыше всего. Так что вали—ка ты, парень, домой. Я боссу скажу, что ты не в состоянии работать.

– Я в состоянии, – отрезаю, потому что мне только этого не хватало.

Что Барский подумает? Что я человек, на которого ни хрена нельзя положиться. Вчера твердил, что землю рыть буду для того, чтобы долг отдать, а сегодня приперся не в кондиции и спетлял от работы?

– Уверяю вас, всё будет в порядке, – говорю жёстко, пытаясь удержать тон ровным.

– Ты что, плохо понимаешь? Я сказал, иди домой. Здесь стройка, пацан, а не кружок очумелые ручки. Выход туда, – кивает мне в сторону ворот, разворачивается, но я обхожу его и мотаю головой.

– Я не уйду.

Он явно охреневает.

– Значит, я тебя выведу, – рявкает он и свистит: – Эй, Митька! Зови охрану!

– Что здесь?

Вместо ответа Митьки звучит знакомым голосом.

Мы с бригадиром синхронно оборачиваемся.

Барский собственной персоной. Да не один, а в компании дочери. Илона, узнав меня, тут же растягивает губы в широкой улыбке, а руки складывает на груди.

– Какииие люююди.

– Здрасте, Игорь Владленович, – бригадир сразу меняет тон, но в голосе всё ещё сквозит недовольство, – да тут новенький. Приперся вот. И требует ему работу дать. А я как дам, когда у него одна рука только рабочая? Чтобы он тут пришиб кого!?

– Я не пришибу, – уверяю Барского.

Тот обводит меня скептическим взглядом. Начиная от гематом на лице и заканчивая рукой.

– Это что? – кивает на мой гипс.

– Прощание с прошлой жизнью, – говорю прямо, чувствуя, как от напряжения тянет каждую мышцу в спине и плечах.

Он мужик умный, догадается и без лишних расспросов.

Хмыкнув, он чуть сощуривает глаза, а в паузу, пока он думает, Илона тихо смеётся.

– Мдааа, Руслан, видок у тебя, конечно, – протягивает она, разглядывая меня с головы до ног. – Опять кого—то спасал?

– Больше таких отчаянных не попадалось, – отзываюсь сухо.

– Ну так я ведь особенная, – прикусывает нижнюю губу, и я замечаю, как её отец косится на этот жест.

Не хватало только, чтобы он решил, будто я тут с его дочкой флиртую. Знаю, чем такие мысли заканчиваются, и мне это точно не надо. Поэтому оставляю её слова без ответа, всё внимание обращая на Барского.

– Я могу работать, – повторяю твёрдо. – Мешать цемент, класть кирпичи… что угодно. Поверьте.

– А отвечать потом мне? – ворчит Петрович, бригадир. – На мне же ответственность!

– Ты прав, Петрович, прав, – задумчиво соглашается Барский, но в голосе уже слышится недовольство. – Нельзя тебе работать здесь, – бросает он, как приговор.

Чёрт. Начинается.

– Я смогу, – спешу заверить. – Если что, ответственность за своё здоровье возьму на себя.

– На словах у всех всё гладко, – хмурится он, – а как дело доходит до происшествия…

– Ничего не будет, – отрезаю.

– Ну ладно, ладно… – взмахивает рукой босс. – Неугомонный ты. Здесь работать не будешь, как я уже сказал. Давай так: неделю понаблюдаешь за Петровичем, он тебя введёт в курс дела. Потом дам тебе бригаду на небольшом объекте – дача за городом. Я как раз людей собираю. Сможешь помогать бригадиру? А как руку восстановишь – подключишься ко всем.

– Конечно, смогу.

– Надеюсь. Главное, больше не прощайся с прошлым, а то для трупов у меня работы нет.

Даёт отмашку Петровичу везде водить меня за руку, а потом уходит.

Илона же задерживается.

– Давно не виделись, – смотрит на меня таким взглядом, будто действительно рада видеть.

– Есть такое. Ты как?

– Отлично, – беззаботно жмет плечами, – как раз думала чем заняться вечером и кажется вот придумала. Встречу тебя после работы и где—нибудь посидим.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Да ладно. Как старые знакомые. Ты же не окажешь мне?

– Илон..

– А—а, – показательно качает указательным пальцем, – мне нельзя отказывать, а то ведь могу папе пару слов шепнуть, и не видать тебе работы. – Широко улыбаясь, подмигивает мне, – заберу тебя в семь.

Разворачивается и, виляя бёдрами так, будто вокруг нет никого, кроме меня, отправляется вслед за отцом.

Пиздец. Вот только ее мне не хватало.

Весь день я наматываю на ус всё, что рассказывает Иван Петрович. Опыта работы на стройке у меня ноль, поэтому каждое его слово будто выжигаю на подкорке.

К вечеру обезболивающее, которым меня накачали в травматологии, перестаёт действовать, и каждая царапина, каждый синяк начинают заявлять о себе. Проглатываю пару таблеток, что выписал врач, и выхожу с объекта.

Прямо перед выходом припаркован черный мерседес, из открытого окна которого на меня смотрит кошачий взгляд девчонки.

Чёрт… я успел забыть о её обещании.

Вздохнув, подхожу к машине.

Илона кивает мне на другую дверь.

– Ну, падай.

В салоне, кроме неё, водитель и ещё один – по комплекции явно охранник.

– Поехали в бар, – приказывает девчонка.

– Запрещено, – коротко отрезает водитель.

– Сегодня можно. Я договорилась с отцом.

– Мне никаких указаний не поступало.

– Значит, он забыл. – в тоне появляются командные нотки, – И сейчас указываю я. Едем в бар.

– Извините, Илона Игоревна. Но в бар вас везти мне запрещено.

– Да твою ж мать! – взрывается она, резко дёргает ручку и выскакивает на улицу, так швырнув дверью, что машина дрогнула.

Я выбираюсь следом.

– Как они достали, – шипит, уверенно направляясь вперед.

Я оборачиваюсь. За нами на расстоянии пяти метров идут охранник и водитель.

– Весело тебе, – мысленно сочувствую.

– Да жесть. Никакой личной жизни, – бросает она, а потом резко оборачивается к ним и орёт: – А если я захочу с ним сексом заняться, вы будете смотреть? Или таких указаний вам тоже не давали?!

Ответа она явно не ждёт. Снова разворачивается ко мне и понижает голос:

– Можем сбежать, я знаю пару вариантов.

– Не надо. Они мне не мешают.

– То есть секс отпадает? – делает вид, что поражена до глубины души.

Я усмехаюсь.

– Получается, так.

– Фу, как некрасиво отшивать девушку, Руслан. – обиженно надувает губы.

– Также некрасиво, как и угрожать нажаловаться отцу, – бросаю ей ответку.

– Ой, ничего бы я не жаловалась. Ты мне слишком нравишься, чтобы включать свои