Лирика 30-х годов - Борис Пастернак

«Ни покоя тебе, ни просто…»

Ни покоя тебе, ни простоТишины. Берега кипят.И вода шестибального ростаОбдает с головы до пят.

Утром гребни белее мела.Скрип камней прознобит насквозь,Синий свет пронижет все тело,Ветер выдует каждую кость,

И уже никуда —УгрюмыйИли радостный —Не уйдешь,Никуда не уйдешь от шумаИ от скрипа своих подошв, —

Ни в ущелья Урала,Ни в падиВологодских трущоб, —Никуда!..………….Так — от самого первого взгляда,Покорившего навсегда.

Туча

Издалека,Томясь от слезной муки,Играя снежной белизной плеча,Заламывая молнии,Как руки,Шаль темнуюПо травам волоча,Она плыла.

Весь мир припал и замер,Истосковавшись, ждал:Придет гроза.Глядело жито желтыми глазамиВ ее большиеВлажные глаза.

Ничто вокруг не вызвало тревоги.Пред тучей полдень побледнел и смерк.Вились воронки ветра на дороге,Несмелые,И поднимались вверх.

Но вдруг расперло воздухЧерным громом,И хлынулиСвистящие клинки.В полях осталасьСмятая солома,В садах продрогших —Яблонь костяки.

Коса

«…А завершение красоты — волосы»

Не огонь — перо жар-птицы,Не поля дамасских роз —Снятся мне твои ресницы,Снятся тихие зарницыЗолотых твоих волос.

Ты в морскую зыбь входила,Словно в облако луна.Ты смеялась, ты светилась.Живописней всех катилась,Пенясь, с плеч твоих волна.

Поднималась ты на скалы —И с базальтовых громадЛился тонкий, небывалый,Золотистый водопад.

Чья душа не замирала,Когда ты ходила в пляс,Когда ты разволновалаСвою косу в первый раз,

Вот она горит, как зори,Как сполохи,И видней,И не могут с нею спорить

Ни огни, ни волны моря —Даже волны!Даже море!Даже радуги огней.

С чем сравнится это пламя?Что зарницы поутру,Коль твоя коса, как знамя,Полыхает на ветру!

Александр Чуркин

«Я в своем таланте не уверен…»

Я в своем таланте не уверен,Может быть, его и вовсе нет.Может, я стучусь в чужие двериПонапрасну только столько лет.

Но, лишь только вытяну ладонь яЗа окно, в круговорот земной,Запросто летят на подоконьеЗвезды побеседовать со мной.

Я от родины своей былиннойВышел утром ранним в чуткий час,Точно странник по дороге длинной,Суковатым посохом стучась.

Так же шел, обретший в каждом мигеМудрость мира, ласковый покой,Многодумный Алексей Чапыгин,От меня живущий за рекой.

Вслед за ним покинул отчий кров я,Чтоб беречь такую честь и стать.Вот запел на Ладоге Прокофьев, —И по всем морям его слыхать.

Водит он в лазоревые весныКрепко просмоленные челны,Пронося поэзию на веслах.Точно пену яростной волны.

Я не стану называть дословноТех, что скрыты серою плитой,Всей моей рыбачьей родословной,Северным сияньем залитой.

«Ах, только так — никак не иначе…»

Ах, только так — никак не иначеЗвени, костер веселых строк!Мне нынче ночью надо вынянчитьИ отчеканить каждый слог.

Чтоб эта маленькая песенкаЛаскала слух и, наконец,По винтовой скользила лесенкеК родным окрестностям сердец.

Чтобы зрачками дальнозоркимиГлядела вдаль слепых морей,Летела тесными задворкамиИ главной улицей моей.

Хочу я, чтоб торцами серымиТы, заглушая барабан,Маршировала с пионерами,Перелетая по губам.

По караулам и заставамС бойцами следуя в обход,Вошла параграфом уставаВ красноармейский обиход.

Чтоб по-над Волгою и ДономТебя под жаркий звон удилПеред тяжелым эскадрономПравофланговый заводил.

Иди по всем путям и линиямИ над дорогою любой.Пахучим яблоневым инеемНаполни воздух голубой.

Ты моя ласковая пленница,Я не один тобой любим…Тебя в сердцах лелеют ленинцыПод красным галстуком своим.

Признание

Плечи крепкие, налитые,Вся внезапная, как гроза,Я люблю твои золотые,Переменчивые глаза.

И улыбка и грусть мгновенноУскользают… А я слежу,Слушай, радость,Я непременноПро любовь свою расскажу.

Нынче мне тепло и не грустно.И с тобою с глазу на глаз —В самых лучших и нежных чувствахПризнаюсь тебе в первый раз.

Дорогие руки лаская,Улыбаюсь и говорю:До последнего волоска яПоседею и отгорю.

Я целую тебя и волнуюПерепутанные волоса…Я еще тебя поцелуюЗа изменчивые глаза!

За твою неспокойную душуВ одиночестве и в толпе,Никогда не устану слушатьИ рассказывать о тебе.

Молодая осень

Снова август прошумел по крышам,Отшумел над лугом и ушел,И пропал, невидим и неслышим,За лиловый, за вечерний дол.

По тому ли травяному долуВозле речки, возле быстрых вод —Парни в вечер, душный и веселый,Водят с девушками хоровод.

И любовь своим томленьем грея,Им приказывает и поет,И дурманным запахом пыреяИ пахучим паром обдает.

Не старея и не умирая,Осень нарядилась в яркий цвет,Руки теплых яблонь окунаяВ золотой, вечерний полусвет.

Осень.Озимь.И ничуть не жалко,Что ударит желтый листопад,Что багряным машет полушалкомВ зорях умирающий закат.

По тому ль прекрасному закатуБелошвейки-звезды шелком шьют,По земле, что юностью богата,Молодые дождики идут.

Хорошо побыть в краю родимом,Походить заречной стороной,Подышать домашним крепким дымом,Как в гостях у матери родной.

В лучший час, когда, не увядая,Зацветает полымя во мгле,НалетаетОсень молодая,ЗолотаяЮность на земле.

Виктор Гусев

«Я был в Самарканде…»

Я был в Самарканде.   Я Волгу видел.Я по небу мчался   средь жутких стихий.Работал в газетах полков и дивизий.На канонерках читал стихи.Я в краснофлотском играл джаз-банде.Я в шахты спускался, взлетал наверх.И всюду — в Свердловске,     в Кузнецке,       в КокандеЯ был как поэт   и как свой человек.В шинели,   в шубе,     в бухарском халате,У южных пустынь   и у северных льдинВстречал меня друг,   однокашник,     читатель —Суровой и честной руки гражданин.И хоть не отмечен я славой и стажем,Я видел — он знает, чем я дышу,И любит за каждую песню —   и дажеЗа ту,   что я завтра ему напишу.

Я — русский человек