Пегас - Даниэла Стил

«Военный департамент с сожалением извещает вас, что капрал Тобиас Бинг… убит во время боевых действий… и преданно служил стране… с сожалением извещает… с сожалением извещает…».

Буквы запрыгали перед глазами; из груди вырвался странный звериный звук, похожий одновременно на рычание и на стон. Кристиана шла по улице, услышала вопль и побежала, решив, что какое-то животное ранено и нуждается в помощи, а увидела Николаса, застывшего с телеграммой в руке. Она взяла листок, прочитала и молча обняла мужа. Он ожил и зарыдал. Хорошо, что Лукаса не оказалось дома, мальчик ушел на очередной урок к клоунам: те учили его жонглировать. Кристиана привела мужа в трейлер и усадила на диван. Он продолжал плакать.

– Погиб… погиб… все-таки убили, – бессвязно твердил он. Тобиас был ребенком. Ему еще не исполнилось девятнадцати, а жизнь уже кончилась. Несколько часов подряд Николас как безумный раскачивался из стороны в сторону и оплакивал сына.

Новость стремительно разлетелась по цирковому городку. Потерь уже насчитывалось немало, как среди добровольцев, так и среди призванных на службу. Рабочие, артисты, сыновья, братья. В буклете цирка даже появилась отдельная страница в честь погибших за свою страну. Теперь в скорбный список попал и Тобиас. Днем пришли отец и братья Кристианы, однако поговорить с Николасом не удалось; он почти ничего не понимал, только плакал в объятиях тестя, и Шандор плакал вместе с ним.

– Такой хороший мальчик, – наконец пробормотал он. – Никогда не доставлял мне неприятностей и хлопот. – Шандор долго сидел с зятем. Ближе к вечеру Кристиана спросила, не отменить ли выступление. Николас находился в ужасном состоянии, однако знал, что обязан выйти на манеж. Их с Кристианой номер давно стал кульминацией программы, и публика не простила бы предательства. Причины отмены никого не интересовали, а личная трагедия оставалась личной. Николас молча покачал головой.

– Ты уверен? – Кристиана волновалась за мужа. Джон Ринглинг Норт, Джо Херлихай и инспектор манежа пришли, чтобы выразить соболезнование. Президент цирка даже распорядился приспустить флаг. Все тяжело переживали утрату, а из трейлера Кати раздавался отчаянный крик. Тобиаса знали и любили многие, но особенно безутешно горевал Лукас. Мальчик лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и рыдал. Он потерял старшего брата, который всегда был для него не только кумиром, но и лучшим другом – более близким, чем отец.

В тот вечер Николас шел на представление, как на похороны. Репетировать у него не хватило сил, к счастью, номер был давно отточен до совершенства, так что провести его они смогли бы даже во сне. Ну а если бы исполнению не хватило воодушевления и блеска, публика все равно бы этого не заметила. Лошади выглядели впечатляюще, а Кристиана восхищала красотой и изяществом, так что Николасу оставалось лишь присутствовать на манеже. Ни на что другое он все равно не был способен.

Кристиана помогла мужу одеться, и он слепо пошел за ней в конюшню. Рабочие вызвались отвести животных в главный шатер; все они искренне сочувствовали горю и скорбели о гибели Тобиаса.

В начале программы инспектор манежа объявил минуту молчания в память о погибшем воине и назвал имя героя. Хорошо, что Николас этого не слышал, иначе потерял бы остатки самообладания. Он чувствовал себя раздавленным. Сыновья составляли смысл его жизни, девять лет назад он уже потерял дочь. Теперь из трех детей в живых остался один Лукас.

Послышалась знакомая музыка, предварявшая их выход, и Николас с Кристианой выехали на Пегасе и Афине. Улыбка Бинга больше походила на гримасу боли, и партнерша старалась исправить ситуацию собственной эмоциональностью. Но выступал Николас безупречно. Кристиана хорошо знала мужа, а потому видела, что он слепо выполняет давно заученные элементы, а движется, как лунатик. Она пыталась подбодрить его улыбкой, но он не замечал ничего вокруг. Пегас отработал практически самостоятельно, без руководства хозяина. Покидая манеж, Николас держал поводья слабее обычного и не обратил внимания на оставленный кем-то на полу шест. Пегас тоже не заметил препятствия, споткнулся и едва не упал. Шок вывел Николаса из ступора, но было уже поздно. Липициан серьезно повредил ногу и жестоко захромал. Хозяин сразу спешился, чтобы выяснить, что случилось. Кристиана тоже оказалась рядом.

– В чем дело? – испуганно спросила она, зная, как важен для мужа конь. Для одного дня трагедий уже произошло более чем достаточно. Но именно шок от потери сына и состояние Николаса послужили причиной нового несчастья. Впервые за все время выступлений он утратил бдительность.

– Кажется, растянул связки. Это моя вина. Надо было смотреть вперед. – Обычно он внимательно следил, куда направляет своего любимца, но только не сегодня. Сегодня он не видел ничего, кроме сына, который уже никогда не вернется с войны. Безопасность Пегаса его не заботила.

Николас попросил прислать трейлер, чтобы отвезти липициана в конюшню, так как побоялся травмировать его еще больше, а одному из рабочих поручил немедленно вызвать ветеринара. В стойле сразу крепко забинтовал ногу, но Пегас все равно с трудом мог сделать хотя бы шаг. Для любой лошади подобная травма становится фатальной, а потому Кристиана молилась, чтобы их случай оказался исключительным. Она понимала, что гибель Пегаса убьет его хозяина, а он и так уже едва не умирал от горя.

Впервые за четыре года работы в цирке Николас не пошел смотреть выступление жены и не выехал в финале. Все это время он оставался в конюшне, дожидаясь ветеринара, который пришел после полуночи. Он отлично знал свое дело и не собирался скрывать от Николаса правду.

– Положение тяжелое. Бессмысленно притворяться и делать вид, что это не так. Перелома нет, но связки не просто растянуты, а порваны. Боюсь, выход один: пристрелить. – Пегас был мощным тяжелым животным на стройных, грациозных ногах. В случае серьезной травмы подобное сложение становилось смертельной западней; многие скаковые лошади погибли от пули, потому что уже не могли выздороветь. Но Николас наотрез отказался прислушиваться к рекомендации ветеринара.

– Убивать его я не буду, – мрачно заявил он.

– Можно поместить коня в перевязь, чтобы снять нагрузку с ног, – предложил врач. – Но содержать его так вечно вы все равно не сможете. Если посчастливится, связки срастутся. А если нет, то…

Идея вдохновила Николаса, и он спросил, знает ли ветеринар хорошее ранчо неподалеку. Тот назвал имя и телефон коннозаводчика из Санта-Розы. Всю ночь Николас провел рядом с Пегасом, а рано утром позвонил в Санта-Розу. Предыдущий день выдался самым страшным в его жизни. Пегги Тейлор, хозяйка ранчо, пообещала приехать днем и осмотреть липициана. Говорила она со знанием дела, даже рассказала, что год назад с помощью перевязи им удалось спасти лошадь и приспособление все еще хранилось на ранчо.

Цирк оставался в Сан-Франциско пять дней, так что Николасу хватило времени для принятия решения, прежде чем отправиться дальше. Он предупредил инспектора ринга, что Пегас выступать не сможет. Сам он выедет на одном из арабских скакунов, а Кристиана, как всегда, появится на Афине. Черный конь по контрасту составит прекрасную пару изящной белоснежной кобыле. Инспектор согласился, он не имел права заставить артиста вывести на арену хромого липициана.

Хозяйка ранчо приехала из Санта-Розы в два часа и после долгого разговора внимательно осмотрела Пегаса. Николасу она понравилась. Сказала, что у них работает отличный ветеринар, и он согласился перед выступлением отвезти коня на ранчо и оставить до полного выздоровления. Выехали в три, а в пять ветеринар уже осмотрел больного и поместил в перевязь, чтобы снять вес с ног. Ничего другого сделать было нельзя, во всяком случае пока. Кристиана отправилась вместе с Николасом: за мужа она волновалась еще больше, чем за Пегаса. Выглядел он опустошенным, истощенным и раздавленным. К тому же всю ночь не спал.

В Сан-Франциско вернулись в семь, как раз к началу представления. Времени на репетицию уже не оставалось, но, несмотря на усталость, Николас держался лучше, чем в предыдущий вечер, и не забывал смотреть вперед. Черный аравиец выступил великолепно. Публика едва ли заметила разницу, тем более что Афина сияла во всем блеске, прекрасно выполняла сложные упражнения, а Кристиана напоминала волшебную фею. Зал гремел овациями.

Следующие три дня подряд Николас ездил в Санта-Розу, чтобы проведать Пегаса, а Кристиана и Лукас преданно его сопровождали. Николас выглядел мрачным и всю дорогу молчал. Кристиана знала, что муж думает не о коне, а о сыне, однако, приехав на ранчо, он сразу переключился и сосредоточился на Пегасе. Никаких изменений не произошло. Ветеринар сказал, что ждать придется несколько недель, а то и месяцев, но успех вовсе не гарантирован. Не исключено, что результат может оказаться печальным. Губы Николаса сжались в тонкую горестную линию. Он принял решение оставить коня на ранчо и продолжить турне. После Орегона и Сиэтла планировал вернуться в Санта-Розу, а потом догнать цирк и продолжить работу.