Обречённый на любовь - Николай Романецкий

— А ты уверен, что дело завершилось? — спросил он. — А может быть, нас оставили в покое именно потому, что я решил уйти из Внеземелья?

Алла перестал жевать и поднялась:

— Я вас, пожалуй, покину на время. Пойду побеседую с москвичами.

Калинов проводил ее взглядом, покрутил в пальцах бокал. Игорь некоторое время смотрел в пространство, потом перевел глаза на Калинова.

— Послушай, Саша!.. А почему я должен быть уверен, что все так и получилось, как ты расписал? — Он смотрел не мигая.

— Но ведь ты же видел тогда уничтоженных мною четверых зомби. А остальные тут же прекратили атаку и удалились в свои морги.

— Это ты мне уже рассказывал… Но тебе не кажется странным, что ты остался жив? И я вместе с тобой… Ведь это не соответствует теории, которую ты передо мной тогда разложил. И почему спиритосфера взялась только за нас пятерых? Разве в Космическом Флоте не было других, подобных нам? На Земле хватает безотцовщины…

Калинов загадочно улыбнулся, но почувствовал, что улыбка получилась скорее жалкая, чем загадочная.

— Вот то-то и оно, — сказал он тихо. — Безотцовщины хватает… И после того, как дело завершилось, я проанализировал все случаи гибели, внезапной смерти и исчезновения космонавтов. И обнаружил, что вы не были исключением. До происшедшего с вами абсолютно все бездетные космонавты, вышедшие из неполных семей, либо свели счеты с жизнью, либо умерли, либо погибли. Все до единого. Накануне тридцати трех лет… Просто никогда не было такой плотной обоймы, как пятеро с «Нахтигаля», и в масштабах всего Флота отдельные случаи не выглядели связанными друг с другом и не привлекали внимания.

Глаза Крылова стали по-совиному круглыми.

— Ты серьезно?.. Что-то я об этом никогда не слыхал!

— Анализ был закрытым. Тебе я об этом рассказал только потому, что ты все равно давал подписку о неразглашении по делу «Пятеро с „Нахтигаля“». Иначе бы ты черта с два это узнал!

Крылов с оскорбленным видом пожал плечами. Потом спросил:

— А после нашего случая?

— После вашего случая смертей не было. Результаты моего анализа показались убедительными руководству Космической комиссии. Наверное, поэтому потенциальные покойники за пределы Земли теперь не попадают, служат на земных объектах, пока не изменится их семейное положение.

— Что же, им рассказывают правду? — Крылов фыркнул.

— Зачем?.. Просто намекают о желательности иметь детей для благополучного развития карьеры. Этого хватает…

Крылов задумался. Калинов потягивал коктейль, молчал.

— Ну хорошо, — сказал наконец Крылов. — Но почему все-таки мы с тобой остались живы?

Калинов пожал плечами:

— Кто знает?.. Есть у меня одно предположение… Может быть, ты кое-что приобрел в ту ночь?

Крылов поджал губы, снова задумался.

— Ты хочешь сказать, что сумел заменить собой тогда и моего отца, и моего неродившегося ребенка?.. Что твое желание спасти мою жизнь обеспечило меня какими-то Нитями?

— Кто знает? — Калинов снова пожал плечами. — Факт один: мы оба остались живы. И потому мне кажется, что ты вполне мог бы вернуться в Космический Флот. Тем более что стал-таки отцом!

Крылов молчал.

— Впрочем, — сказал Калинов, — тебе, по-моему, и на Земле неплохо живется. Солидная работа, жена души не чает, любит тебя, вон и возраст ее не берет…

И к Вите ты перестал приставать, закончил он мысленно. Угомонился, наконец!

Крылов покачал головой:

— Все не так безоблачно, старик. Бывают и у нас размолвки. Последние несколько дней живу вот отдельно от семьи.

— А что такое?

— Да надо немного отдохнуть друг от друга. Снял небольшой коттеджик около Комарова.

А у меня вот жену похитили, хотел сказать Калинов. Но представил себе, что за этим последует… «Аллочка, ты представляешь?!» — «Да как такое могло случиться?!» — «Ах!.. Ох!..» — «Зря ты так, старик… Марина и нам не чужая». — «Сашенька, зачем ты им об этом сказал?» И желание поделиться с другом бедой умерло. Словно неспетая песня…

Сверху по лестнице спустилась Анфиса.

— Александр Петрович! Женьку я уложила, спит… Я пошла. Завтра буду, как обычно.

Из гостиной выглянула Вита и отправилась вслед за Анфисой в прихожую. Гости снова перебрались в столовую. Калинов сочинил еще по коктейлю. Он оставил надежду пустить вечеринку хоть в некое подобие веселья и только вздохнул облегченно, когда гости, прикончив коктейль, засобирались домой.

Распрощались у ближних джамп-кабин.

— Давай немножко пройдемся, — предложила Вита. — Сельма последит за Женькой. А Сережка все равно еще с гулянки не вернулся.

На Ладогу опустился вечер. Белые ночи на днях закончились, но полная темнота не наступила: на востоке поднималась над озером полная луна. От нее протянулась по воде отливающая серебром дорожка. Запоздалая яхта кралась куда-то с опущенными парусами. С яхты доносились смех и песни.

Калинов обнял приму, и они пошли вдоль кромки воды. Волны чуть слышно шуршали по песку, облизывая берег. Ветра снова не было.

Когда-то, на заре семейной жизни, они гуляли, не произнося ни слова. Потом умение обмениваться мыслями неожиданно пропало, и пришлось снова научиться общению привычным порядком.

— Что ты решил? — спросила Вита.

— Решать надо будет завтра… Да ты не волнуйся, ничего они ей не сделают. Не те теперь времена… Вот на заре моей первой жизни были преступники! А сейчас… — Он махнул рукой.

Вита зябко передернула плечами. Он снял пиджак и накинул ей на плечи. Вита благодарно потерлась носом о его щеку.

— Ты знаешь, меня иногда удивляет, что, прожив столько, ты порой ведешь себя, как мальчишка.

— Я не раз думал об этом. Наверное, тело молодого жеребца победило психику старого деда.

— Возможно… Только сегодня, по-моему, старый дед берет верх над жеребцом.

— Ты думаешь? — Он сжал жену в объятиях и положил ладонь на ее левую грудь.

— Не надо! — Вита осторожно высвободилась. — Я не об этом. Я об Марине.

Калинов вздохнул. Все они были заодно и все против него.

— Ничего с нею не случится, — сказал он, сдерживая набежавшее раздражение. — Я тебе обещаю.

Они дошли до мыса и повернули обратно. Вита молчала, но позволила обнять себя. Калинов не обижался: обижаться было не на кого. Разве что на собственное мужланство.

Когда поравнялись с домой, их окликнул Сережка:

— Эй, родители! Часом, не утопиться ли решили?

— Пошли спать, — сказала Вита.

Когда ввалились в дом, Сережка спросил:

— Как мама-два?

— Все хорошо, сынок, — сказала Вита. — Врачи обещают дня через два отпустить ее домой.

Сережка умчался наверх. Калинов закрыл наружную дверь, переключил автоматику на ночной режим, чмокнул приму в щечку и, глядя в сторону, проговорил:

— Ты знаешь, я не приду к тебе сегодня.

— Я понимаю, — прошептала Вита. Но подбородок все-таки вскинула.

Сон не шел. Через полчаса Калинов заэкранировал окно, оставив лунный свет за пределами спальни, но и это не помогло. Мысли раз за разом возвращались к Марине.

Когда Марина появилась в семье, Вита встретила секунду чуть ли не в штыки. Это удивило Калинова, поскольку Вита спокойно относилась к систематическим встречам мужа с новой симпатией: ведь появление соперницы освежило и любовь «изменщика» к своей жене. Правда, ночевать Калинов исправно возвращался домой. И прежде чем сделать Марине предложение, посоветовался с первой женой. Переписали брачный контракт, отпраздновали свадьбу, и потекла жизнь двоеженца. Сложностей возникла масса, и Калинов крутился, как белка в колесе. Первые два месяца Вита просто не замечала секунду. Марина понимала ее состояние и постоянно сдерживала себя, что, при ее характере, наверное, было не так просто. Со своей стороны, Калинов старался ничем не выделять ни одну из жен. Однако, уходя на работу, первой целовал приму. Марина возилась с Сельмой и Сережкой, как со своими собственными детьми, и Вита постепенно оттаяла. Секунда с удовольствием проводила вечернее время на кухне, и Вита тоже стала заглядывать туда. Ночи с женами Калинов строго чередовал, и если такой распорядок срывался, то исключительно по их вине. Вита была менее сексуальна, но после появления в семье секунды старалась не пропускать своей очереди. Вот только на утро после Марининой ночи у нее всегда портилось настроение. Так прошел целый год. Наконец, Калинов решил принять меры. Как-то он подпоил обеих жен и в семейном спортивном зале, на большом ковре, устроил ночь группового секса. И жизнь изменилась. Вита стала такой, какой была раньше.

Много позднее, уже через несколько лет, она все объяснила мужу.

— Когда ты уходил к ней, — сказала она, — я зубами скрипела от ревности. Мне всякий раз казалось, что ты предпочитаешь Маринку мне. А в ту ночь я убедилась, что ты одинаково нежен с нами обеими.