Свечная башня - Татьяна Владимировна Корсакова

– Да. Кажется, да! – Мирослава погладила Темкин портрет с той же нежностью, с которой он сам гладил свою скрипку. – Исаак Моисеевич, это ведь вы подарили ему скрипку?

– Я. – Он улыбнулся одновременно радостной и грустной улыбкой. – Мастеровой инструмент конца девятнадцатого века. Скрипка была ему нужнее, чем мне, а мне думалось, что хоть так получится внести свою лепту.

– Толкнуть колыбель в правильном направлении. Я понимаю. Амалия Ивановна подарила мне чудесный набор для пленэра.

– Она тоже хотела толкнуть колыбель. – Исаак Моисеевич грустно улыбнулся.

– Где он сейчас? – Это был важный вопрос. Пожалуй, самый важный на сегодня. – Где, Артем? Где его скрипка?

Исаак Моисеевич посмотрел на нее как-то странно, то ли с жалостью, то ли с недоумением. От этого взгляда вдруг сделалось физически больно, словно она спросила что-то очень стыдное, проявила себя с самой дурной стороны.

– Он навещал меня несколько месяцев назад. Вот точно так же, как вы сегодня, заглянул на огонек.

– Он в Чернокаменске? Не могли бы вы дать мне его адрес? – Плевать на неловкость и все эти странности! Она только что вспомнила, что у нее был еще одни друг. Больше, чем друг!

– К сожалению… – Исаак Моисеевич покачал головой. – Артём не оставил мне своих координат.

Ничего-ничего! У нее есть его имя и фамилия! Не так уж много в мире скрипачей по имени Артём Морозов! Пусть у него отняли гениальность, но скрипку ведь не отняли. Она найдет его сама. Для начала просто найдет, а уже потом решит, как быть дальше.

Мирослава уже собиралась уходить, когда Исаак Моисеевич заметил выглядывающий из ее сумки альбом.

– Раритетная вещь, – сказал с улыбкой. – Весь тираж был раскуплен еще год назад.

– Это подарок. – Мирослава взяла альбом в руки. – Говорят, тут очень много интересных фотографий и фактов о Чернокаменске.

– Не сомневаюсь! – Исаак Моисеевич продолжал улыбаться. – И я горжусь тем, что внес свою лепту в создание этой книги. Да-да, часть фотоснимков в альбоме авторства вашего покорного слуги. Фотосъемка была и остается моим маленьким хобби. Если бы снимки не были подписаны, я бы предложил вам угадать, которые из них мои.

– Я изучу их все, Исаак Моисеевич! – пообещала Мирослава и тут же вспомнила еще об одном нерешенном вопросе. – У меня к вам будет еще одна маленькая просьба.

– Всем, чем смогу.

– Вы делали фотографии тем летом в Горисветово…

– Да, фотолетопись. – Он кивнул. – Где-то в библиотеке должен был остаться альбом.

– Я знаю, но никак не могу его найти, а мне бы хотелось изучить те фотографии. Просто для себя, чтобы освежить память.

На самом деле не просто для себя, но еще и для старшего следователя Самохина, но для этого ей пришлось бы рассказать о случившемся убийстве, а расстраивать Исаака Моисеевича не хотелось, поэтому Мирослава решила ограничиться полуправдой.

– Я все верну, – сказала она. – Вы не волнуйтесь.

– Я не волнуюсь. – Исаак Моисеевич подошел к резному комоду, вынул из верхнего ящика фотоальбом. – Тут все то, что не вошло в летопись. Фотографий мы тогда сделали много, а выбросить дубли и неудачные снимки у меня не поднялась рука. Поэтому забирайте! Забирайте и не спешите возвращать. Если я смогу помочь такой малостью, то буду только рад.

Мирослава уже была на пороге, когда Исаак Моисеевич окликнул ее робко и, кажется, немного смущенно. Уже держась за дверную ручку, она обернулась, посмотрела вопросительно.

– Не оставайтесь там, – сказал он очень тихо и очень серьезно. – Темное место… Для всех темное.

– Я выросла, Исаак Моисеевич. Я уже взрослая. – Ее собственный голос упал до сиплого шепота.

– Он тоже так сказал… – Исаак Моисеевич махнул рукой, то ли благословляя ее, то ли выпроваживая.

Всеволод Мстиславович позвонил, когда Мирослава сворачивала с шоссе на дорогу, ведущую к Горисветово.

– Взяла выходной? – спросил он после короткого приветствия. Наверное, уже успел поговорить со Славиком или кем-то из школы, а иначе откуда ему знать, что Мирославы нет на месте?

– Появились кое-какие неотложные дела, шеф. Я уже возвращаюсь.

– Что может быть более неотложным, чем решение нашей проблемы? – Голос Всеволода Мстиславовича звучал ровно. Мирослава вообще не помнила, чтобы ее босс хоть раз повышал голос.

– Это как раз и связано с проблемой. – Ей даже врать не придется, у нее есть алиби. – Я ездила в Чернокаменск по просьбе следователя.

– В чем состояла просьба? И какое отношение к случившемуся имеешь ты?

– Следователь Самохин считает, что прямое.

– Поясни, будь любезна. – В голосе шефа послышалось не раздражение, но уже тень раздражения. – Что у вас тут творится, Мирослава?

– Тут? Всеволод Мстиславович, вы вернулись?

– Два часа как. И за эти два часа я успел пожалеть, что вернулся. Вячеслав, как обычно, не в курсе. Лизавета Петровна, как обычно, в растерянности. Члены попечительского совета с самого утра обрывают мой телефон, а моя помощница уехала по каким-то очень важным делам. – Теперь это была уже не тень раздражения, теперь это было самое настоящее, нескрываемое раздражение.

– Через четверть часа я буду на месте и все объясню.

– Очень на это рассчитываю, Мирослава. Не заставляй меня разочаровываться в тебе.

Это была манипуляция чистой воды. Мирослава понимала, что это манипуляция. Она знала, что сделала все возможное, чтобы обезопасить оставшихся в Горисветово и защитить репутацию школы, но все равно почувствовала себя проштрафившейся школьницей.

– Я скоро буду, – повторила она и отключила мобильный.

Перед тем, как явиться на ковер к шефу, Мирослава привела себя в должный вид: приняла душ, переоделась в деловой костюм. Не то чтобы она боялась Всеволода Мстиславовича, но пословицу про сверчка и шесток усвоила твердо. Даже привилегированный статус не давал ей права нарушать субординацию. Она сама себе не давала такого права.

Всеволод Мстиславович ждал ее в том самом кабинете с французскими окнами, который Мирослава с первого дня облюбовала для себя. Сказать по правде, в Горисветово у шефа не было своего собственного кабинета, потому что появлялся он в школе наскоками. У него не было даже своей комнаты, как у Мирославы. Он никогда не оставался в Горисветово на ночь, всегда уезжал в построенный в пригороде Чернокаменска дом. Тем самым он давал понять Мирославе, что она тут главная, а он всего лишь держит руку на пульсе. По крайней мере, раньше ей так казалось, но сейчас возникли определенные сомнения.

Всеволод Мстиславович выглядел если не разозленным, то уж точно раздраженным. Он