Командировка в Индию - Татьяна Николаевна Соколова

крутились возле электронных блоков. Матросы рукавом стерли пыль с оборудования, нажали все кнопки, подергали рычаги, но станция не включилась. Игнорируя все формальности, они вынули операционный блок, принесли невесть откуда другой и запросто запихнули его в слот. Но управляющее оборудование упорно бастовало.

Лиза заняла кресло второго оператора, и, пока вспотевшие матросы возились со своими блоками, почувствовала тошноту от спертого воздуха и боли в животе.

– Я себя что-то чувствую не очень, – сказала она Томилину, – вечером съела несколько королевских креветок. И, наверное, зря потом попробовала кусочек хлебного дерева, этот джекфрут. Выйду на пять минут.

– Да пока они наладят станцию, ты пять раз успеешь сходить туда-сюда, – кивнул Томилин на индуса, который уже решил заменить и следующий блок.

Она поднялась на главную палубу и, стараясь пройти незамеченной, шмыгнула в офицерский туалет. Открыв дверь, она внезапно остановилась – мыльная пена запрудила весь пол. В кабинку можно было пробраться только, прыгая по комингсам. Посередине туалета стояла стиральная машина без сливного шланга, но это нисколько не смущало стоящего рядом матроса, который занимался постирушками, потери он компенсировал подачей воды из крана через заливной шланг.

– Здравствуйте, – сказала ему Лиза как ни в чем не бывало, – я зайду на минуточку.

Матрос остолбенел: женщина на корабле, да еще в офицерском сортире. Мало того, Томилин оказался прав, ровно пять раз Лиза возвращалась к стиральной машине и прыгала по комингсам в кабинку. И наконец, она пришла в себя, отдышалась и встала между двумя мониторами, как при настоящих стрельбах. Включили имитационный режим и испытания начались. Когда все задания были выполнены и поражена компьютерная цель, мужчины поднялись наверх, изучать меловой отпечаток на снаряде, который свидетельствовал о том, что цепь стрельбы сработала. А она еще долго отдыхала в кресле, положив ноги на табуретку. Сил подняться не было.

В пост стали заглядывать любопытные матросы, они беседовали между собой, приветливо кивали Лизе.

– Любопытство не порок, – сказала по-русски Лиза, раздраженная нашествием.

Мало того что на обед не ходили, так еще и отдохнуть невозможно. Пока она раздумывала о том, что еще несколько лет назад на Балтике этот же самый корабль был ей родным, и всегда можно было где-то отлежаться, да хотя бы в кубрике у сдатчиков, внезапно раздался хлопок, и комната стала наполняться то ли дымом, то ли какой-то взвесью.

Первым делом на ум пришли лекции по чрезвычайным ситуациям, средствам пожаротушения, и самозакрывающимся отсекам, все, что она переводила в учебке. А когда кто-то крикнул: «Alarm! Fire!»17, она ясно представила, что они глубоко под водой в железной коробке, из которой нет выхода, сейчас отсек закроется и погребет всех, кто не успел убежать. Вокруг суетились матросы, кто-то схватил огнетушитель, из которого валили белые облака пены, и направился к двери, но около двери была толчея. Вспомнив, что при объемном пожаротушении люди в отсеке погибают от удушья, она попыталась встать, но кто-то ее толкнул, она опять упала в кресло и почувствовала, что в горле засвербело и закружилась голова. Вся ее короткая жизнь пронеслась перед глазами с космической скоростью, и отдельным кадром мелькнул последний эпизод – Вихан. Она вгляделась в черты его лица и, закрыв глаза, произнесла: «Вот и все».

Но тут кто-то схватил ее за руку и потащил к выходу. Уже поднимаясь на главную палубу, Лиза вспомнила, что перед самым хлопком низкорослый матрос, похожий на малайца, вошел в пост, наверное, чтобы поглазеть на иностранку, и даже не вошел, а как-то вполз, смущаясь, прижимаясь к стене и перебирая сзади руками именно в том месте, где стоял огнетушитель. Неожиданно он споткнулся и рухнул на этот огнетушитель, тогда все и началось…

– Что с тобой, Лизавета? – встретил ее на палубе Андрей Томилин, – где ты запропастилась? Мы уезжаем.

– Пожар, – ответила Лиза и упала в обморок.

Когда она очнулась, над ней стоял Геныч и поливал ее водой из бутылки, которую он теперь постоянно носил с собой.

– Успокойся, никакого пожара нет, – утешал ее Геныч, – это ложная тревога. Все случилось потому, что у огнетушителя кто-то чеку выдернул.

На обратном пути в автобусе все обсуждали это нелепое происшествие, высказывались по поводу матросов. Некоторые смеялись, рассказывали неправдоподобные истории из своей командировочной жизни. Потом водитель притормозил около алкогольного магазина, автобус наполовину опустел, и стало тихо. Лиза вздохнула с облегчением, она постепенно приходила в себя; и даже живот ее больше не беспокоил. «Жаль, что уехал Роман, – думала она, – если бы он был, такого наверняка бы не случилось». А с Ромой всегда куда-то ходили, то в дом Киплинга, то в миниатюрную мечеть Хаджи Али – в это мраморное чудо с резным восточным орнаментом на окнах пробирались во время отлива по перешейку, потому что она находится на острове. А теперь остались только усталые работяги, мечтающие об одном, – купить после работы холодного пива, и зануда Томилин.

Ювелир Моти

Вернувшись в гостиницу, Лиза долго стояла под душем. Потом облачилась в халат и заказала в номер диетическое меню: куриный бульон, в котором плавали три травинки, именуемый здесь супом, и лепешку с сыром и чесноком, обозначенную в меню как чизнан. Чтобы скоротать время, она принялась просматривать газеты и книги, купленные на развале. Но ни чтение, ни болливудские фильмы с субтитрами или английские каналы не помогали заполнить пустоту, которую ей оставил Вихан. Прежде уютная комната теперь казалась клеткой. Викторианская палитра поблекла, как будто цветное кино сменилось на черно-белое, и тусклыми одинокими вечерами оставаться здесь было нестерпимо грустно. После ужина она почувствовала себя лучше и спустилась в бассейн; искупалась, а потом, наблюдая с балюстрады за набережной и вечерней зарницей, долго беседовала о жизни с боем, который выдавал купающимся полотенца. Последнее время она часто по вечерам выходила на набережную – искала Аванти. Хотелось ее о многом спросить, например, как относятся к иностранкам, оставшимся в Индии, какую касту им приписывают по местным правилам. Вот, например, старинный род Сагми Шарва принадлежит к высокой касте, несмотря на то, что большая часть христиан Индии и вовсе не имеют касты – значит неприкасаемые. Но Аванти уже давно не появлялась, наверное, ухаживала за своим супругом, который порывался пуститься в неблизкое путешествие к берегам Ганги, чтобы там умереть.

Зато появился Моти. В Индии особенно чувствуется, что все случайности закономерны. На днях Лиза снова его случайно встретила недалеко от отеля, как обычно, с кобельком Балу. Еще не было шести, и солнце обжигало; разговорившись, они пошли по теневой