Командировка в Индию - Татьяна Николаевна Соколова

могу поделать, если в обществе такие правила, даже многие небогатые люди носят золото и приличные камни.

Обиду, ненароком нанесенную ей Моти, Лиза мусолила несколько дней. А сам-то он, думала она, ходит в затрепанных сандалиях. Видела она у некоторых матросов эти кольца с плохенькими сапфирами или изумрудиками, криво посаженными в золотой каст – одно убожество. Смешно сказать – драгоценности. Вихан, конечно, дарил ей золотые безделушки, но никогда не подчеркивал их ценность, он всегда говорил: «Тебе идет». А вот Сагми Шарва, который считает ее безродной иностранкой, точно за пазухой камень держит. И, между прочим, ее отец был капитаном первого ранга (до этого им обоим еще дослужиться надо), а предки отца носили графский титул. Просто касты в России не сохранились, а то могли бы и потягаться. Но, с другой стороны, непонятно, почему это так ее задевает? Она ведь работала с множеством иностранцев и всегда чувствовала себя комфортно, никаких комплексов, это они ей кланялись: «Пожалуйста, переведите то одно, то другое или задержитесь на работе». А в Индии она оказывается кастой не вышла! Успокоить ее мог только Вихан, но он не звонил уже две недели, и хотя Лиза нутром чувствовала, что он вспоминает ее каждый день, она все больше погружалась в тяжелый туман неопределенности и ожидания.

Прошло еще несколько дней, и она простила Моти за нанесенную ей обиду, и как-то после работы позвонила ему и собралась зайти, чтобы посмотреть камни. Моти жил на последнем, четвертом этаже. Почти вся площадка этажа была занята офисом охранников, которые, похоже, дежурили там круглосуточно. С лестницы по небольшому коридору Лиза прошла в просторную комнату, двери из которой вели в другие помещения. Комната была обставлена книжными шкафами, комодами и бюро из натурального дерева. Потолочный вентилятор освежал воздух. Массивный рабочий стол с многочисленными ящиками стоял у открытого окна, выходящего во двор. На стенах висели запыленные фотографии, миниатюры из индийской жизни и портреты каких-то выдающихся личностей, но что удивило Лизу, – никаких индийских божеств. Пахло пылью, табаком и лекарственными снадобьями. Лиза присела за круглый дубовый стол, который наполовину был завален папками, книгами, курительными трубками и мешочками с табаком. Моти крикнул охранника, тот направился в кухню и заварил чай-масала на свежих сливках, постелил салфетку на край стола, и принес на серебряном подносе высокие фигурные чашки. Хозяин дома был рад гостье, он тщательно изучал закрома буфета с резными дверками, выискивая там более-менее свежее печенье к чаю. А Лиза разглядывала полки с фолиантами на разных языках, перед книгами стояло, лежало и валялось множество всяких безделушек, в основном, непонятные амулеты или обереги из серебра, и среди них мифические животные с крыльями. Она подошла ближе и увидела эмблему размером примерно с очки – диск с распростертыми крыльями. Такой символ обязательно присутствовал на храмах парсов. Это зороастрийский ангел-хранитель по имени Фаравахар. Сначала Лиза думала, что Моти мусульманин, как большинство ювелиров, потом решила, что он джайн, но оказалось все по-другому – он парс.

Моти явился с латунным блюдом тонкой работы, которое было украшено голубой эмалью и инкрустировано золотым орнаментом. Печенье пахло непонятными пряностями; наверное, шафраном, решила Лиза. Поставив на стол это замечательное блюдо, он уселся с трубкой и стал философствовать. Он говорил о том, что в ходе выборов ополчились на мусульман, и это все политики, потому что в этом городе и джайны, и индуисты, и мусульмане, и все прочие всегда жили мирно, а теперь многие из-за прессинга переходят в индуизм.

– Я читала, – сказала Лиза, – что в деревнях люди от голода часто меняли свою религию за тарелку супа. И моряки говорили мне, что поменять религию – это не особая проблема.

Моти вздохнул. Опять получилось грубовато, и Лиза почувствовала, что она как-то не вписывается в индийское искусство философского спора. Наверное, надо рассуждать мягче, не спеша, как те же сварщики на работе – посидели пару дней в кружок, поговорили, послушали друг друга, и все остались довольны. У них же демократия, самая старая в мире.

Хозяин дома не стал с ней спорить, он смотрел на гостью снисходительно, едва улыбаясь уголками губ.

– Старик Ганди говорил: «У бога нет религий», – вздохнул он. – Мумбаи такой город, где главный бог – это бизнес. Люди здесь делают деньги. И партии тоже делают деньги, раздувая вражду между верующими. Но тебе это неинтересно.

– Мне здесь все интересно, – сказала Лиза. – Но я многого не понимаю: касты, огромные семьи, в которых старики живут вместе с молодыми, и до сих пор браки, организованные родителями. Жених и невеста не должны видеть друг друга до свадьбы.

– Я в этом ничего плохого не усматриваю, – ответил Моти, – сексуальное влечение может быть таким сильным, что оно затмит рациональное мышление, может и до беды довести. Но сейчас, к сожалению, есть пары, которые сожительствуют до свадьбы.

– И что в этом плохого, ведь надо сначала узнать друг друга, – с возмущением сказала Лиза. – Вся Европа так живет.

– Европа совсем другое, – взгляд Моти выражал сомнение на счет когнитивных способностей гостьи. – В Индии менять ничего нельзя, – сказал он убежденно, – но с Запада, к сожалению, идут перемены. И мы опасаемся их.

Позвонил телефон, и Моти ответил. Он встал и нервно заходил по комнате, прикусывая трубку, которую не спеша покуривал, – слушал, отвечал то по-английски, то на другом языке, качал головой, а потом кого-то утешал, явно близкого человека, говорил, что деньги это ерунда, беспокоился о здоровье. Когда разговор закончился, он опять присел к столу и принялся за чай. Глаза у него потускнели.

– Это жена звонила из Лондона. Она там живет, и дочери тоже в Лондоне. Я один тут скучаю, – сказал он с досадой.

– Говорите, что деньги ерунда, а сидите тут из-за денег, – сделала вывод Лиза. – Но вы же любите деньги.

– Люблю, – признался Моти, – но деньги не главное. Когда я теряю деньги, не плачу, а плачу, когда теряю людей.

Моти отогнал грустные мысли и обратился к Лизе:

– Почему ты не ешь?

– У меня что-то с желудком последнее время, – ответила она.

Он пристально оглядел ее, как будто поставил диагноз. Потом стал раскладывать на столе свои сокровища.

– Тебе подойдут изумруды, – твердо сказал он. – Можно, конечно, и сапфиры, но сейчас некстати. Сапфиры для сильных личностей, слабых они могут погубить.

– Я не слабая, – обиделась Лиза, – и я бы предпочла сапфиры, но только не камнями, а кольцо и серьги.

– Я не занимаюсь украшениями.

– А что я буду делать с камнями? – не поддавалась уговорам Лиза. –