Аргонавты - Антонио Дионис

«...Вот случай, когда страх мощнее любого оружия»,- снова вспомнил Ясон слова старца, поднял сандалию и швырнул ее в воду.

Итак, в день после третьего полнолуния после равноденствия через мгновение после того, как он вошел в родной Иолк, все уже знали, что пришел некто в одной сандалии, кто положит конец власти Пелия.

Ясон шел через город к дворцу Пелия.

Убей его, убей! - неслось ему вслед, когда он пересекал рынок. Бедный люд жаждал крови. Ясон впитывал в себя эту жажду крови, как бы улавливая в этом отзвуки молотов Судьбы... «Клянусь Зевсом, я отберу у Пелия трон!» - шептал он. А рука все сильнее и сильнее сжимала рукоятку меча. Вот и Дворец Пелия. На ступеньках своего дома в белом хитоне стоял Пелий.

Он застыл, словно скульптура на возвышении, с простертой правой рукой,- знак, которым встречали в Фессалии царственных особ.

Постой, Ясон,- начал Пелий свою речь,- я знаю, зачем ты пришел. Не вынимай меча из ножен, не проливай крови. Я охотно отдам тебе свой престол. Ты достоин его. Но, прежде, чем занять его, ты должен оказать услугу не мне, не твоему отцу, а всей Фессалии. И только тогда, исполнив ее, ты воцаришься на троне.

Приказывай! - с присущим ему жаром молодости ответил Ясон,- я исполню все, что в моих силах!

Выдержав паузу, обведя взглядом собравшихся, Пелий сказал:

Ты должен привезти мне из Колхиды золотое руно...

Вздох разочарования вместе с негодованием разнесся над собравшимися. Развязка отодвигалась на неопределенное время. Но делать нечего, договор есть договор. Ясон принял золотой кубок с вином, протянутый ему Пелием. Но вместо того, чтобы выпить, выплеснул его содержимое в костер, горевший на жертвеннике. Затем повернулся и вышел из дворца. Вызов был принят.

Ночью Ясону приснилось золотое руно. Оно так светилось, переливаясь всеми цветами радуги, от него исходило такое сияние, что Ясон зажмурил глаза. Но золотое руно не исчезло, нет. Напротив, оно растворилось в самом Ясоне, и он, Ясон, был частичкой этого сияния, частичкой Космоса, вращающегося вокруг золотого руна.

А в центре было ядро, глаза Овна, источающие огонь, вокруг которых по самым немыслимым орбитам вращались атлеты, герои, бросившие вызов судьбе, пустившиеся в рискованный полет. В полет за золотым руном. Они протягивали руки, пытаясь схватить золотое руно, обжигались, как бабочки, исчезали в бездне, чтобы через мгновение появиться снова.

Это была атмосфера борьбы, правды, мужества, мечта каждого, кто бросил дом и пустился в рискованный полет. И были они, как полубоги, великолепны. А по краям этих великолепно-ярких орбит вращались малышки, множество малых планет, звезд, астероидов... Иногда они сбивались в целые созвездия-соцветия, чтобы через некоторое время выделить из своего окружения наиболее яркую звезду, которая, в свою очередь, ошеломляюще стремительно мчалась к центральному ядру - золотому руну, касалась его и исчезала, подобно многим, во времени. Так было с Фриксом. Руки его погружались в руно, когда удар меча обагрил космос кровью. Умирая, Фрикс проклял причину своей смерти.

- Золотое руно, да будешь ты источником горя для своего хозяина!

С этими словами он исчез, растворился в бездне ночи.

Глава 6

АРГОНАВТЫ

С первыми утренними лучами солнца Ясон пошел к морю. Оно бурлило и пенилось, заглушая своим дыханием пение птиц и звуки шагов. С чего начать? Как строить корабль? Как выбрать верную дорогу в море? Рой вопросов одолевал Ясона. И опять, как когда-то у реки, он не заметил момент появления старухи. Да, те же глаза, тот же голос. Но теперь это была уже не старуха, а сама богиня Гера. От нее исходило сияние.

- Не бойся ничего! Ступай в Иолк. Там тебя ждут,- сказала Гера, и, улыбнувшись, исчезла, растворилась в утреннем тумане.

Действительно на берегу в Иолке собралось множество народа. Все хотели принять участие в путешествии. За постройку корабля взялся мастер по имени Арго. Говорили, что он обучился своему мастерству у самой Паллады, спустившейся на землю с Олимпа. И еще говорили, что Арго был очень молчалив. Возможно, так оно и было. Так говорили люди.

Корабль мастер строил быстро. Всех, готовившихся принять участие в путешествии, уже нарекли аргонавтами. Для постройки корабля уже нашли исполинскую ель. К ней приладили ребра. Вот уже и остов корабля готов. Обшили досками - образовался борт. А внутри для крепости соединили ребра бревнами. И уже на них, на бревна, настлали палубу. Затем в борту вырезали пятьдесят круглых уключин. Выложили их кожей - все в один ряд - а затем уже вставили весла.

В средней части трюма сделали гнездо для мачты. Возвышающейся носовой части киля, той, которую мы называем форштевень, придали черты покровительницы Ясона Геры. Затем, чтобы корабль не протекал, хорошенько его просмолили. Все было готово к путешествию.

Закончив строить корабль, команда во главе с Ясоном прямо здесь же, на берегу, устроила праздник. Люди смеялись, кричали, танцевали вокруг красавца-корабля. И вдруг высоко в поднебесье родилась невыносимо печальная божественная песнь. Она наполняла все клеточки плоти, растворяла, заставляя почувствовать себя всего лишь маленькой песчинкой в бесчисленных созвездиях космоса. Весь мир был, как на ладони, в звуках его голоса.

Откуда льется эта песнь? - тихо спросили где-то рядом с Ясоном.

Посмотри наверх,- был ответ.

В закатных лучах солнца, высоко, словно в поднебесье, на мачте сидел Орфей. Взгляд его был прикован к горизонту. А звуки его удивительного голоса проникали далеко за линию горизонта, растворяясь во всех клеточках Вселенной. Затем все стихло. Наступили минуты такой тишины, что слышны были кузнечики, которые, опьянев от росы, запели в самозабвении. Затем и они стихли.

Ясон подумал о завтрашнем отплытии. Команда подобралась один к одному. Кормчим вызвался быть Тифис. Этому ремеслу он обучился еще будучи в плену у финикян. Он, конечно, сможет провести корабль среди скал и утесов. Гребцами вызвались быть Полидевк и Кастор - сыновья-близнецы Зевса и Леды. Пелей и Теламон - сыновья Зака, Геракл - сын Зевса и Алкимены, а так же его молодой друг Гилас...

Лаэрт, царь Итаки, Адмет, зять Целия, могучий Идас, зоркий Линкей, Каланд и Зет, крылатые сыновья Борея, Фесей, сын Эгея, Амфиарай, аргосский пророк и воин и еще многие, многие другие...

Пришел и Орфей, сладкоголосый певец. Стоит в стороне, задумчиво отведя взор. Ясон остановился рядом, но промолчал, зная причину тоски Орфея.

Печальна история певца Орфея. Когда-то, давным-давно, жил Орфей без тревог и печали. Беззаботность и радость - вот то, что привлекало к нему людей. Боги были милостивы к Орфею, наградив его при рождении чудесным даром: птицы не могли сравниться с пением Орфея.

Слава далеко разносилась по землям Греции. С разных концов стекались во Фракию люди с единственной целью: услышать сладкозвучное пение. И не было равных на состязаниях певцов Орфею. Знаменитые мастера, чья признанная слава далеко их опережала, со стыдом уходили, понурив голову. Но не могли не признать:

- Да, то, воистину, талант!

Но Орфей более, чем талантом, гордился своей женой Эвридикой.

«Если и есть в моем пении что-нибудь хорошее, что стоит похвалы, то - заслуга Эвридики. Сердце не может молчать, когда я счастлив лицезреть ее божественные черты».

Эвридика могла бы гордиться, но ослепленная любовью к мужу, она была счастлива признанием таланта Орфея. Словом, оставалось только завидовать счастью молодых.

Но, увы, нет в мире вещи более непостоянной, нежели счастье. Если радость и удача поселились под вашим кровом, таите их от нескромных взглядов, бойтесь спугнуть. Орфей и Эвридика готовы были делиться своей любовью с каждым, кто только хотел их слушать. А желающих погреться у чужого очага порой бывало чересчур много.

«Они, как голубок и голубка»,-- умилялись окружающие. Тогда молодые, прискучив назойливым вниманием, попросту сбегали, уединяясь в ближайшем лесочке.

Прекрасен лес ранним утром. Восходящее солнце еще не успело иссушить росу на траве. За Орфеем и Эвридикой тянулся темнеющий след. Но молодые не замечали липнущей к телу мокрой одежды.

В то утро, розовое и улыбающееся, ничто не предвещало несчастья. Орфей прихватил с собой кифару, чтобы наедине с любимой насладиться новой мелодией, пригрезившейся ему в утренней дреме. Тонкие чувствительные пальцы Орфея с нежностью тронули струны кифары.

Орфей любил Эвридику. Но почти с той же силой и страстью он любил свой инструмент. Как ни странно, на людях Орфей стеснялся опробывовать свои новые песни. Первой слушательницей и самой строгой ценительницей была прекрасная Эвридика. Орфей как бы сам не доверял своему таланту, и лишь просветленное лицо его жены, с восторгом внимавшей чарующим звукам, способно было убедить Орфея, что его новое произведение воистину хорошо. Орфей уже с нетерпением ждал тот миг, когда он прикроет глаза, и мелодия сладостными волнами подхватит певца.