Дизайн детства. Игрушки и материальная культура детства с 1700 года до наших дней - Коллектив авторов -- Искусство

себя ждать[578]. Для Уилрайта и Симмонс чрезвычайно важно лиминальное пространство между жаждущим взрослости ребенком и мечтающим вернуться в детскую невинность взрослым. Ребенку может показаться, что взрослый обладает уверенностью, и он копирует эти силу в игре. Но взрослый понимает, что его уверенность иллюзорна. Как пишет Уилрайт, «в ее [Симмонс] работах все мы — куклы, которых таскают туда-сюда в соответствии с той социальной матрицей, которую определяет домашний уклад»[579]. Даже когда мы перешли из детства во взрослую жизнь, мы все равно остаемся подвластны требованиям более могущественных сил и спасаемся от этого только игрой в домик. Заниматься обустройством кукольного домика — не то же самое, что обустраивать полноразмерный дом. Разница есть, но она в степени, а не в типе занятия. Как отмечает Дидье Малёвр, «миниатюризация питает буржуазное желание маленького мира. Такой мир всегда будет политически безопасным… дома буржуа всегда играет в домик… обстановка — это и есть увеличенный кукольный домик, хорошенько прирученная вселенная, житель которой может воображать себя ее благосклонным хозяином, кем-то вроде Робинзона и Гулливера одновременно»[580]. Кукольный домик — это более понятная и управляемая версия социальных сил, с которыми всем нам приходится справляться. Как отмечает Башляр, «воображаемые „миниатюры“ просто-напросто возвращают нам детство, причастность к игре, к игрушечной реальности»[581]. Мечтатель любого возраста может представить себе, что попал в миниатюрный домик. Благодаря миниатюре ребенок предвкушает взрослую ответственность, а взрослый в свою очередь пытается поймать то, чем никогда не обладал. Грезы, утопии, фантазии и построенная реальность, детство и взрослость — все это соединилось в миниатюрном пространстве Дома-Калейдоскопа. Игрушка никогда не бывает просто игрушкой.

Часть 3

Игра, игрушки и культура дизайна как инструменты идеологического и политического воздействия

Джеймс Брайан

10. МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В МИНИАТЮРЕ

ВДОХНОВЛЯЮЩИЕ ИГРУШКИ: НЮРНБЕРГСКИЕ КУХНИ В ЭПОХУ «ДОЛГОГО» XIX ВЕКА

В настоящей статье мы рассмотрим однокомнатные кукольные домики. На немецком языке их название звучит как Puppenküchen (буквально «кукольные кухни»), а на английском они известны как «нюрнбергские кухни» — в честь столицы немецкого игрушечного производства XIX века (ил. 10.1). Это были захватывающие, ослепительные, увлекательные игрушки. Для многих они остаются такими до сих пор. По всей видимости, все, что написано о нюрнбергских кухнях до сегодняшнего дня, носит скорее описательный, чем аналитический характер. Я хотел бы исправить эту ситуацию. Задача осложняется тем, что Puppenküchen обычно рассматривались как разновидность кукольных домиков. А исследования, специально посвященные кукольным домикам, попадаются относительно редко (например, книга Сабины Рейнельт «Кукольные кухни и печи на протяжении трех столетий» или книга Евы Стилл «Кукольные кухни: 1800–1980»)[582]. В этой статье я предлагаю пересмотреть общепринятое представление о воспитательной роли этих игрушек, а также доказать, что они не столько учили девочек практическим навыкам ведения хозяйства, сколько, благодаря очарованию миниатюры, поощряли в них стремление стать хозяйкой дома.

Ил. 10.1. Типичная игрушечная кухня. Германия, конец XVIII — начало XIX века. Нью-Йорк, Метрополитен-музей

Нюрнбергские кухни были наиболее популярны в Германии в XIX веке, что тесно связано с семейным укладом женщины среднего класса. Но самые ранние сведения об игрушке подобного рода датируются уже 1572 годом. Первую игрушечную кухню получили принцессы Саксонские, которым в этот год исполнилось пять и десять лет. В кухне насчитывалось 275 разнообразных жестяных тарелок, имелась всевозможная мебель, был птичий двор. Эта ныне утраченная кухня была самой первой известной нам игрушкой в череде всевозможных кукольных домиков[583],[584]. С тех пор многокомнатные кукольные домики стали появляться у многих коллекционеров, но однокомнатные кухни оставались преимущественно детскими игрушками. Отдельные изображения миниатюрных кухонь мы находим в 1803 году в каталоге купца Георга Иеронима Бестельмейера.

Этот торговец оптом покупал игрушки у ремесленников, работавших на дому, и перепродавал их немецким лавочникам и за рубеж. Кустарные работники получали очень маленькую сдельную плату, благодаря чему оптовики и лавочники могли продавать нюрнбергские кухни по ценам, вполне доступным для покупателей среднего класса[585]. К концу века массовые промышленные производители — фирмы Moritz Gottschalk, Gebrüder Bing и Märklin — еще больше снизили цены[586].

В первых исследованиях кукольных домиков их самоочевидной функцией считается обучение девочек готовке и ведению домашнего хозяйства. В 1953 году была написана первая книга по истории игрушек, принципиально сосредоточенная на кукольных домиках, которая так и называлась — «История кукольных домиков». Ее автор Флора Джил Джейкобс утверждала, что «кукольные кухни попросту загромождались предметами в попытке научить девочек кулинарному искусству и сложному обращению с большим количеством кухонной утвари»[587]. В 1965 году во втором издании своей книги Джейкобс расширила это определение, а потом снова повторила его в 1978 году в каталоге своего знаменитого кукольного музея[588]. Подобные интерпретации высказывали и другие историки игрушки в руководствах для коллекционеров: Констанс Эйлин Кинг в 1983 году, Валери Джексон в 1992-м и Маргарет Таунер в 1993-м. То же самое читаем и в музейных каталогах — в текстах Сьюзен Хайт Раунтри (1996) и Галины Пасербской (2008)[589]. Такие незамысловатые объяснения встречаются не только в англоязычной литературе для коллекционеров. В 1986 году Джоанна Кунц так писала в своей книге «Старые прекрасные кукольные домики» (Schöne alte Puppenstuben): «Обустраивая кукольный домик или кухню для детей, ответственная мать следует к тому же педагогическому подходу. Девочка должна познакомиться с домашней работой через игру, для того чтобы впоследствии самой исполнять домашние обязанности»[590]. Однако эта господствующая интерпретация, предложенная Джейкобс, не объясняет всех функций кукольных кухонь; обратим внимание на другую задачу этих моделей: расположить девочек к принятию традиционной роли, увлекая и развлекая их игрой с миниатюрой. Чтобы исследовать механизм этой привлекательности, мы рассмотрим внешние параметры миниатюрных кухонь и дошедшую до нас историю этих игрушек, применяя к ним методы исследования материальной культуры. Согласно этой методологии, все артефакты, созданные человеком, которыми он владел или которые он использовал, непременно свидетельствуют о ценностях, отношениях и ожиданиях этого человека. Поэтому при детальном рассмотрении физических предметов (материала) мы можем лучше понять собственные метафизические взгляды (культуру)[591].

Большинство историй кукольных домиков были написаны коллекционерами для коллекционеров. В этих текстах изначально предполагается интерес к миниатюрам, но некоторые важные авторы рассматривают также и вопрос о том, почему возникает этот интерес. Философ Гастон Башляр в своей работе «Поэтика пространства» (1964) отмечает, что в миниатюре ценности конденсируются и обогащаются, так что