Дизайн детства. Игрушки и материальная культура детства с 1700 года до наших дней - Коллектив авторов -- Искусство

тщательно воспроизведенная кухня. Обычно она обозначена как территория жены или женской прислуги. В Доме-Калейдоскопе кухня расположена в самом центре и от основного пространства гостиной-столовой отделена лишь кухонным столом. Кухня здесь — своего рода «сердце» дома. Это предполагает совершенно иной взгляд на то, кто может быть ее хозяином. Подобное размещение кухни подразумевает, что кто бы ни готовил еду, его не отсылают в отдельную комнату подальше от семьи. Наоборот, он находится в центре домашнего «сюжета». Дом-Калейдоскоп разрушает «чуть ли не каждое стилистическое правило кукольных домиков»[568]. Он — место, которое «кукла XXI века» сможет «назвать своим домом»[569]. Наряду с Домом-Калейдоскопом компания Bozart продает мебель, произведения искусства и аксессуары от известных дизайнеров. Дом — это не только оболочка здания, но и находящиеся в нем предметы. Подобный цельный дизайн делает дом чем-то вроде Gesamtkunstwerk[570] — тотальным произведением искусства, моделью современного дома, идеально обставленного в узнаваемой дизайнерской манере. Кроме того, дом является иллюстрацией к теориям ХХ века о том, что дизайн может вступить в союз с массовым производством, как это было, например, в Баухаусе. Мебель в Доме-Калейдоскопе — это воссозданные в масштабе 1:12 произведения известных дизайнеров (разборная софа Elan Джаспера Моррисона, обеденные стулья Карима Рашида, концепт-кар Марка Ньюсона Ford 021) и вещи, сделанные специально для домика (например, обеденный столик Flo Glo от Карима Рашида)[571]. Если же кукла музыкальна, ее досуг обогатится еще и миниатюрным роялем Steinway серии Tricentennial от дизайнера Дакоты Джексона.

Есть в Доме-Калейдоскопе и миниатюрное собрание произведений искусства. Среди представленных работ — «Без названия (Я покупаю, следовательно, существую)» (1987) Барбары Крюгер и «1˝ = 12˝» (2000) Мэла Бохнера. Оба произведения — ироничные высказывания на тему товарной природы кукольного домика. Произведение Бохнера представляет собой написанное белым шрифтом на красном фоне равенство, которое и вынесено в название работы. Эта специально заказанная для Дома-Калейдоскопа надпись несет сообщение о том, что в карликовом мире кукольного домика понятие одного дюйма равно понятию двенадцати дюймов. На черно-белой фотографии Крюгер мы видим руку, которая держит знак с дерзким заявлением: «Я покупаю, следовательно, существую». Работа высмеивает тех, кто строит свою идентичность на основе купленных предметов. Подобный выбор произведений искусства довольно интересен для Дома-Калейдоскопа, ведь домик и сам является довольно востребованным товаром, стирающим разницу между истинным произведением искусства и массовым производством. Как отметил один из обозревателей, это «модель, которую можно приобрести и поставить в доме, не имеющем никаких шансов сравниться с этой новой игрушкой»[572]. Для большинства людей их дома — далеко не идеал. Но, купив Дом-Калейдоскоп, который поначалу стоил 250 долларов (без аксессуаров), именно взрослый покупатель, а не «живущий» в домике ребенок, получает возможность выразить свой утонченный вкус и погрузиться в идеальное модернистское пространство. Таким образом, Дом-Калейдоскоп становится в один ряд с первыми кукольными домиками, которые приобретали для своих кунсткамер взрослые коллекционеры начала Нового времени.

В собрании произведений искусства фирмы Bozart есть и работа Симмонс «Без названия (Голова женщины)» (1976) (ил. 9.4). Можно легко представить себе, что эта мутная и тревожная черно-белая фотография висит в Доме-Калейдоскопе, словно портрет бабушки. Женщины будущих поколений никогда не забудут и не должны забывать куклу-домохозяйку, напоминание о прошлом, воплотившееся в Домашнем Ангеле. Семья из каталогов Bozart, названная там «фигурками персонажей», не похожа на традиционных кукол. Мать и отец (мистер и миссис Сине-Зеленые) сделаны по образу самих Уилрайта и Симмонс (хотя в реальной жизни дизайнеры не состоят в браке). Первым побуждением Симмонс было сделать для домика только кукол-детей, создать такое место, где дети, по сути, исследовали бы мир без надзора взрослых. Но когда она узнала от детского психолога, что дети «в любом случае разыграют с помощью кукол-детей отношения нуклеарной семьи»[573], она передумала. В итоге кукольные девочка и мальчик входят в два комплекта детей и питомцев, которые прилагаются к домику. «Я испытываю какое-то удовольствие, смешанное с мистическим страхом, от того, что в кукольном мире мы с Лори Симмонс женаты. Ведь пластиковые фигурки папы и мамы скоро поселятся в сказочном мире Дома-Калейдоскопа», — шутил Уилрайт[574].

Ил. 9.4. Лори Симмонс. Без названия (Голова женщины). 1976

Позволив превратить себя в фигурки для детской игры, Симмонс и Уилрайт частично отказываются от власти, присущей им как творцам. Однако тем решительней они утверждаются в своем статусе «владельцев» дома. Дизайнеры получили редкую возможность уменьшиться до размеров игрушки, и их вклад в создание домика становится в силу этого просто огромным. В этой двойственности и проявляет себя магия миниатюры.

Заключение

Дом-Калейдоскоп находится в одном немногочисленном ряду с другими модернистскими игрушками, которые способны увлечь и творчески настроенного взрослого, и одаренного ребенка общим делом — созданием утопии. Еще одна игрушка такого рода — конструктор Бруно Таута под названием «Дандана, Волшебный дворец». Это конструктор из литых стеклянных кубиков, с помощью которых можно строить дворцы, а также экспериментировать с цветом и светом[575]. Таут считал, что детская игра — это тот режим обучения, который останется с ребенком навсегда. Он пишет:

В ребенке мы получаем прекрасного «союзника». Дети наслаждаются праздником света… Детей, которых втиснули в холодную безрадостную жизнь, мы располагаем к себе игрой. Наша постройка — это игра: «наша цель — это игра стиля». Мы делаем из детей архитекторов с помощью настоящих игрушек (к примеру, моего стеклянного набора с разноцветными, практически не бьющимися кубиками). Сегодня эти архитекторы лишь взволнованно наблюдают, но, став взрослыми, они будут строить вместе с нами, будут строить нашими руками, несмотря на то, что «мы» будем давно уже мертвы[576].

И Таут, и Шеербарт считали, что цветное стекло «очаровывает» детей и поэтому они охотно воспримут стеклянную архитектуру и поймут ее утопический идеал[577]. Дом-Калейдоскоп тоже следует этому завету: вдохновлять детей на то, чтобы в будущем они осуществили воспринятые в детстве идеалы. Слегка подсвеченные утопическим идеализмом, цветные панели замыкают в себе внутренность дома и оберегают его, добавляя сюда же волшебный эффект мерцающего цвета. Таким образом, кукольный домик превращается в одну из призм Таута, в замкнутый на себе мир. Уилрайт и Симмонс создали игрушку с многослойными нарративами: домашнего уюта, цвета, материала и утопии. Свободная игра создает возможности для лучшего культурного и архитектурного будущего.

Как писал Монтень, для ребенка игра — это не игра, а одно из самых серьезных занятий, подготовка к жизненным тяготам, которые не заставят