Дизайн детства. Игрушки и материальная культура детства с 1700 года до наших дней - Коллектив авторов -- Искусство

для Барби», — говорят о своем проекте «Дом-Калейдоскоп» (2001) архитектор Питер Уилрайт и художница Лори Симмонс. Домик, вдохновленный утопическими идеями XX века, — это игрушка, которой смогут играть люди любого гендера[516]. Поскольку Симмонс много работала с игрушками и куклами, Ларри Мангел, президент компании Bozart Toys, обратился к ней с предложением сделать кукольный домик[517]. Компания Bozart специализировалась на товарах для кидалтов[518] — и таким остроумным способом заявляла, что ее продукция рассчитана на взрослых, по-прежнему увлеченных игрой, а также на детей, которых интересуют изощренные игрушки. Дом-Калейдоскоп идеально попадает в эту категорию. Кроме того, он разрушает распространенные представления о кукольных домиках прошлого и укрепляет ценности модернизма. В этом проекте больше нет тошнотворного розового цвета и нагромождения однокомнатных этажей наподобие таунхауса[519], как в «домике мечты» Барби. Вместо этого у Дома-Калейдоскопа разноцветная полупрозрачная «оболочка» и открытая модернистская планировка, знаменующая собой идеологическую свободу (ил. 9.1).

Ил. 9.1. Дом-Калейдоскоп. Лори Симмонс и Питер Уилрайт для Bozart Toys, 2001

Дом-Калейдоскоп — это и скульптура, и игрушка: экстравагантная, притягательная и безукоризненно стильная с мебелью и отделкой от современных дизайнеров и художников. В этом смысле он отсылает к изначальной функции кукольных домиков, которые были миниатюрными диковинками, демонстрирующими вкус и богатство взрослых коллекционеров. И в то же время им вполне могут играть дети.

Глянцевый Дом-Калейдоскоп, поставленный на поток массового производства, бесконечно далек от базовых деревянных игрушек и природных объектов — листьев и веточек, которыми рекомендовал играть детям Вальтер Беньямин. Философ критиковал игрушки промышленной эпохи за недостаток своеобразия и творческую зажатость[520]. Однако в Доме-Калейдоскопе соединилось лучшее из промышленности и природы благодаря сочетанию технологий массового производства с вдумчивым дизайном. В него можно просто играть, можно экспериментировать с цветом и светом, можно разыгрывать сюжеты, способные очаровать и детей, и взрослых.

Кроме того, кукольный домик представляет интерес и для взрослых коллекционеров. Ведь он одновременно и тешит фантазию о дизайнерском стиле жизни своего обладателя, и устанавливает для него связь с собственным детством.

Немецкий историк искусства Карл Грёбер, один из первых исследователей игрушек, так писал в своей исторической работе «Детские игрушки минувших лет»: «Каким бы страстным ни было воображение взрослого, оно никогда не вернет себе то богатство видений, которые проплывают перед глазами ребенка… Ничтожнейшие предметы вырастают в миры, а тончайшие намеки — в целые сказки»[521]. И все же, по Грёберу, граница между миром взрослых и миром детей — не жесткая, а проницаемая, и взрослые ищут возможность вернуть волшебные моменты прошлого. Дальше Грёбер говорит: «Сквозь просвет между плотными, скрывающими прошлое завесами он различает давно исчезнувшую волшебную страну детства»[522]. Пожалуй, кукольный домик — одна из лучших машин для путешествия к радостям детства. Как отмечает Сьюзен Стюарт, именно из-за того, что кукольный домик недоступен нашему телу и мы не можем ощущать себя внутри него, «он является самым абстрактным видом миниатюры. А в уме он — огромен»[523]. Эта двойственность (домик одновременно мал и велик, конкретен и абстрактен) превращает игру с кукольным домиком в напряженную когнитивную деятельность, или, проще говоря, работу воображения. Дом-Калейдоскоп призывает и взрослых, и детей проявить фантазию, сплести узор неповторимой модернистской сказки. Он открывает доступ в необычный воображаемый мир, одновременно здешний и нездешний, а также вдохновляет на создание модели идеального дома и переосмысление привычных представлений об уюте. Таким мог бы быть наш мир, если бы культура модернизма выбрала другой путь в начале XX века.

Краткая история кукольных домиков

Кукольные домики с давних времен были забавой детей и взрослых, а также источником гордости. Названия «кукольный» или «домик для пупса» связаны с небольшим размером этих объектов, а не с игровой функцией: ведь они далеко не всегда служили игрушками[524]. По имеющимся записям, самый первый домик был создан в 1557–1558 годах для герцога Баварии Альбрехта V. Домик был частью кунсткамеры, так называемого кабинета редкостей герцога, и наглядно демонстрировал, что и сам дом коллекционера в миниатюре — объект, достойный помещения в такой кабинет редкостей. В течение XVII и XVIII веков многие богачи тратили солидные суммы на то, чтобы воссоздать в миниатюре свой роскошный образ жизни. Однако со временем кукольный домик перестал быть признаком состоятельности и объектом, достойным мужского внимания. Он превратился в гендерно-специфичный, сугубо женский предмет, несущий в себе скрытую, а порой и явную задачу — сделать из девочки настоящую женщину. Актуальные исследования, как, например, представленная в этом сборнике статья Джеймса Брайана, отмечают, что кукольные домики не просто служили дидактическими инструментами, а выполняли более специфические функции. Подобные миниатюры вызывали интерес девочек к домашнему хозяйству, «вдохновляли» их игрой.

В XVII–XVIII веках считалось, что девочек нужно обучать ведению большого хозяйства. В этом смысле кукольный домик был идеальным инструментом обучения, и в то же время представлял интерес для взрослого коллекционера. В то время ведение хозяйства занимало всю жизнь представительниц среднего класса[525]. В 1765 году один немецкий историк объясняет это так: «Что касается обучения юных девиц, я хочу обратиться к тем игрушкам, которыми они играют, пока не выйдут замуж, а именно к домикам для кукол. В них в миниатюрном виде содержится все, что нужно дому и семье. Некоторые из них до того щедро обставлены, что стоят не меньше тысячи гульденов»[526]. Подобные «игрушки», сделанные из дорогих материалов, серебра, слоновой кости, были полезными произведениями искусства. Их ценность отчасти была связана с тем, насколько точно они отражали реальность. И все же, как убедительно доказывает Сьюзен Брумхолл, не стоит считать эти первые роскошные домики «историческим зеркалом, по которому можно узнать, как был устроен дом представителей высшего света»[527]. Эти и более поздние миниатюры являются сложными, неоднозначными проявлениями «идентичностей и стремлений» тех, кто их создал, и тех, кто играл с этим выдуманным пространством[528].

В конце XVIII — начале XIX века кукольный домик был переосмыслен и стал игрушкой. Тогда же «стали меняться представления о детской ментальности, и параллельно [с ними] развивалось детское образование»[529]. Иными словами, даже когда игра стала считаться неотъемлемой частью детства, функция кукольных домиков изменилась весьма незначительно. Их воспитательная роль была теперь более скрытой, но они все равно должны были прививать детям ценности взрослого мира. Карл Грёбер утверждал, что игры девочек и игрушки «всегда будут находиться рядом, потому что для девочки моделью для игры на протяжении всего детства является мать