Записки об Индии - Клод Гюго

каре по батальонам и тогда мы займем удобную позицию для парирования ударов, которые могут нанести Набабу.

Наконец мы достигли горловины ущелья, откуда должна была выйти армия. Там была такая путаница, что и не передать словами. Солдаты всех родов войск вперемешку с тягловыми животными были в беспорядочном непрерывном движении, и вскоре мы оказались в этой массе людей, усиливая хаос.

В этой суматохе мы с г-ном Хюгелем оказались отделенными от наших товарищей. Их молодые кони пугались слонов и верблюдов, а из-за непривычки большинства ездить верхом они не могли уверенно держаться в этой толпе. Мой командир, за которым я следовал, сидел на плохо объезженной лошади, которая вставала на дыбы и брыкалась, и видно было, что она пугается своих соседей. Всаднику было не по себе, и он мечтал лишь о том, как бы выбраться из ущелья. Слоны помогли в этом: прорезав толпу, они стали во главе колонны. Г-н Хюгель приказал мне ехать впереди, чтобы следовать за мной. Я исполнил его приказание, и некоторое время мы ехали вместе с теми из наших товарищей, которые к нам присоединились. Шагов через двести мы оказались у выхода из ущелья. Из-за отсутствия командования там происходила страшная сумятица: животные, обозы, артиллерия, слоны — все стремительно бросались вперед. Толпы людей кричали, что враги сейчас нас отрежут, а это было неверно. Продолжая следовать за слоном, я оказался в горловине ущелья и стал продвигаться дальше, хотя и видел, что моего командира за мной не было. Однако я не мот поступить иначе, так как меня уносил общий поток. Я продолжал двигаться вперед, так как командир сказал нам, что вся армия построится в каре с конницей и обозом в центре.

Выйдя из ущелья, я увидел рощицу. При первой возможности я выбрался из толпы и свернул влево от дороги, решив дожидаться командира и товарищей.

Я оставался там с четверть часа. Подобно тому как утопающий стремится добраться до скалы, чтобы спастись, но нахлынувшая волна уносит его далеко с собой, я был подхвачен толпами людей, которые, вырвавшись из ущелья, казалось, стремились возместить себе за испытанные стеснения. Тогда, не имея иного выбора, я присоединился к одному чернокожему военачальнику. Он, видимо, разведал путь и вел колонну вперед. Я был уверен, что днем мы снова соберемся вместе.

Я был вооружен саблей и двумя хорошими пистолетами с небольшим патронташем, наполненным, как и оба кармана, порохом и пулями. Конь у меня был сильный, хотя и невысокий.

Следуя за чернокожим командиром, который не понимал меня, как и я его, впереди слева я услышал ружейный выстрел. Было примерно половина четвертого утра. Я решил, что это был самопроизвольный выстрел, как это нередко случается. Мы продолжали путь, а за нами двигалась масса вьючных животных и тысяч 15 — 18 людей, кто верхом, кто пешком, с самым разнообразным оружием. Я принял всю эту вереницу за армейский обоз, а людей — за конвой. Но мои предположения оказались неверными: это была та самая третья колонна, о которой я говорил, но двигалась она в другом направлении, чем остальная армия.

В этом я убедился часа в четыре утра, когда услышал ружейную и пушечную пальбу и увидел разрывы множества фугетт в 3/4 лье слева от меня. Тогда я покинул военачальника, который жестами показывал мне, что недоволен моим уходом. Я направился туда, откуда слышались выстрелы. Но, к моему несчастью, время от времени они затихали, и то, что я слышал, было всего лишь стрельбой по небольшому мараттскому лагерю, расположенному в виде буквы Т по дороге на Ширингапатнам. Стрелявшие хотели вынудить мараттов выйти из лагеря в поле. Наступил день. Я увидел отряд всадников. Вначале я принял их за своих, поскольку они находились между мной и нашей армией, которую я узнал по огню пехоты и по построению в каре. Как только эти господа меня заметили, от них отделилось человек тридцать, и по их манере приближаться с копьем наперевес, я понял, что это отнюдь не друзья. Я вынул пистолет и, положившись на быстроту ног коня, помчался обратно к отряду, который только что покинул, о чем теперь уже сожалел. Пять-шесть мараттов, у которых кони были лучше моего, уже перерезали мне дорогу, но выстрелом из пистолета наугад я освободил себе путь. Я кинулся к своему конвою, но те, завидев врагов, бросились врассыпную, удирая во все лопатки и мешая друг другу.

Я не хотел бежать с этими несчастными, хотя на несколько шагов они и увлекли меня за собой. Спасение свое я видел только в соединении с армией, огонь которой по-прежнему указывал мне направление ее движения. Однако, чтобы добраться до нее, надо было проскакать целое лье, и только случай мог помочь мне избежать плена. Я немного передохнул, поскольку мои преследователи помчались за своими товарищами, которые не преминули появиться, чтобы убивать и грабить всех, кто не смог достичь леса.

Решив добраться до армии любой ценой, я полагал, что это можно сделать, несколько ее опередив, и что между нею и укрепленным лагерем около Ширингапатнама мараттов не будет. Однако я заблуждался. Высмотрев, где поменьше леса, я поехал туда с саблей в руке. Ехал я спокойно примерно пол-лье. Я уже поздравлял себя со спасением и, взобравшись на довольно крутую возвышенность, стал смотреть на отступающие войска. Поддерживая непрерывный огонь, наша армия отступала в порядке[351] перед 60 тысячами всадников, которые, на мой взгляд, лишь слабо атаковали арьергард. Я вдвойне радовался тому, что спасся сам и что спасена армия. Вдруг я увидел целую тучу мараттов, во весь опор с диким воем мчавшихся ко мне. Признаюсь, я подумал, что погиб. Но я твердо решил живым не сдаваться и, приняв это решение, пустился в противоположном от них направлении, держа путь, как я полагал, на Шириигапатнам, т. е. несколько правее прежней своей дороги. Я несся через овраги и кустарники, оборачиваясь время от времени, чтобы увидеть, скоро ли от меня отстанут. Однако мои преследователи нагоняли меня, и чем быстрее я летел, тем сильнее ощущал, что конь мой выбивается из сил. Четверо мараттов, вооруженных очень длинными копьями, гнались за мной и в конце концов так приблизились ко мне, что я решил, что пропал. Справа, но довольно далеко от меня был лес, а слева, поблизости, я увидел овраг. Я решил, что единственное спасение — броситься вместе с конем в овраг, если только я успею до него добраться. Я рискнул сделать это. К счастью,