Записки об Индии - Клод Гюго

он получил об этом приказ Ужинапы. Действительно, так и было: Ужинапа отправил мне вслед срочное послание. Он знал о передвижениях мараттов, а письмо Набаба заставило его подумать обо мне.

Однако и я и те, кто хорошо знал Ужинапу, считали, что, посылая меня на воссоединение с армией Набаба, он хотел погубить меня: передвижение мараттов началось 19 апреля, а он отправил меня намного позже, после получения приказа, в котором Набаб велел отослать меня к нему, если это возможно. Ужинапа же боялся, и не без основания, что я сообщу его господину, как постыдно он со мной обращался.

Пришлось решиться вернуться в Айдер-Нагар, и я прибыл туда на двенадцатый день после отъезда оттуда. Мой гостеприимный хозяин отбыл из этого города со своими рассела, и мне пришлось прибегнуть к хитрости, чтобы избежать плохого обращения, которое, вероятно, меня ожидало.

Я попросил у Ужинапы разрешения отправиться в Манголор, чтобы приобрести там одежду, в которой нуждался. Чтобы ускорить получение разрешения, я сделал подарок коменданту серкара, от которого зависело исполнение этого дела. Я отправился в путь с двумя сипаями, которых мне дали в качестве проводников. Им было приказано привести меня обратно живым или мертвым. Весь путь в 40 лье я прошел пешком без всяких происшествий. На четвертый день я прибыл в Манголор и остановился у г-на Дево[358], адмирала Айдер-Али-Кама, который принял меня так тепло, как только можно было в этих условиях при его положении. Через неделю я опасно заболел: после падения 7 марта в голове у меня образовался нарыв. К счастью, гной вышел через ухо. Мой организм преодолел тяжелую болезнь, я набрался новых сил и через две недели уже был в состоянии продолжать путь. Из Манголора я написал своему начальнику письмо с просьбой добиться у Набаба для меня разрешения переехать в Маэ. Вместе с его ответом я получил это разрешение и воспользовался им, поскольку все равно никак не мог присоединиться к Набабу и испытывал нужду решительно во всем.

Я занял 100 рупий у г-на Дево на оплату расходов по поездке. Однако, несмотря на разрешение Набаба, мне пришлось действовать вопреки приказу наместника Айдер-Нагара и дать денег наместнику Манголора за разрешение покинуть его владения.

Таким образом, мне предстояло опять столкнуться с новыми трудностями, оставив место, где я столько испытал. Нужно было пройти 40 лье до Маэ в сезон дождей. На этом побережье они бывают так обильны в течение пяти месяцев в году, что часто меньше чем за два часа затопляют большое пространство. Мне пришлось переправляться через два десятка рек, что было не менее опасно, чем встречи с восставшими жителями этого края, которые беспощадно убивали и жгли все и всех, кто попадался на пути.

Пустился я в путь 8 июля 1771 г.

Я заказал себе своего рода носилки из четырех деревянных досок в форме вытянутого прямоугольника, на который натянули ремни и полотняный амакк[359]. Все это прикрепили веревками к бамбуковым жердям в 11 пье длиной. Я надеялся, что меня смогут нести в этом сооружении, но тщетно, так как из-за дождей и плохих дорог носилки оказались бесполезными.

Для этого я нанял 10 индийцев-носильщиков: восемь из них должны были меня нести, сменяясь по четыре человека, и помогать переправляться через реки, девятый — нести корзину, в которой лежали 4 бутылки вина, рис и несколько кусков жареного мяса, а десятый — нести другую корзину со всем моим имуществом.

Кроме того, у меня был доверенный слуга кафр, которого мне одолжил адмирал. Он нес ружье, с которым умел обращаться. У меня было еще одно двухствольное ружье, которое я занял, сабля, пистолет, порох и пули — вот и все мое вооружение.

Вид у меня был чрезвычайно странным.

1. У меня были мавританского вида усы: начинались они под носом и извилистой линией доходили до ушей. Это было неудобно. От жгучего солнца и изнурительной жары кожа у меня на лице не только стала цвета эбенового дерева, но и потрескалась в нескольких местах, а усы, которые обязательно надо носить, когда ездишь по этой стране, растравляли эти ранки. Из-за мошкары, дождей и всех других невзгод я так исхудал, что вся моя фигура приобрела уродливые формы и могла вызвать жалость даже у самых жестокосердных.

2. Голову я закутал платком, а сверху надел плохую белую шляпу.

3. Одет я был, по обычаю этой страны, в камзол из хлопчатобумажной ткани, широкие мавританские шаровары, скорее походившие на юбку, чем на что-либо иное, и в плохие сапоги на босу ногу (у меня была всего одна пара чулок, которые я берег для Маэ). Кусок шелка служил мне поясом, и, когда я затягивал его потуже, я мог обходиться без пищи.

Представьте себе, что среди леса вам повстречается подобное существо с двухстволкой на плече, пистолетом за поясом и большой саблей на перевязи, и я уверен, что вы постараетесь поскорее избавиться от его общества.

Из Манголора я отправился в Мангескрей, находящийся, как мне сказали, в 4 лье по суше после переправы через реку, а вернее, через пролив, где некогда находился порт Манголор.

Из Мангескрея я отправился в Комелей, расположенный в 4 лье от него. В этом месте водится масса летучих мышей размером с наших цыплят. Их обдирают и с большим удовольствием едят в виде рагу. Мой кафр убил двух из ружья. Достались они ему с большим трудом, так как когтями, которые у них на крыльях, мыши цепляются за деревья, где он их и настиг.

Из Комелея я направился в Кассеркот, находящийся в 4 лье от него. Чтобы добраться до него, надо было переправиться через две реки. Я разделся и одну из них переплыл при поддержке двух моих индийцев; через другую реку я переправился в корзине, которую я сейчас опишу.

Такие корзины делают из бамбуковых палок и индийского тростника. Они овальной формы и бывают разных размеров. Внутри они обтянуты буйволовой кожей или кожей какого-нибудь другого животного, которую крепко сшивают. В такую корзину — в зависимости от ее размера — могут сесть один, два, три, а иногда и четыре человека. Сидят они там скрестив ноги или на пятках. Вода в корзину не проникает. Нантунье[360] толкает в реку это хрупкое сооружение. Потом вместе с помощником он бросается в воду, и, плывя, то тот, то другой подталкивает руками корзину, и так она, непрестанно крутясь, достигает другого берега реки.

Вот