Масонство и закон - Роско Паунд

каким образом она перешла к римским императорам, – принадлежит великой ложе, к которой перешла высшая власть в масонстве с XVIII века.

Еще одним способом, которым римский император создавал и провозглашал новый закон, был его эдикт, или указ. Власть издавать эдикт изначально принадлежала высшему магистрату республики и использовалась обычно преторами или юристами-магистратами. Строго говоря, эдикт первоначально был извещением магистрата о его предполагаемых действиях по исполнению им его обязанностей. Это было нечто вроде платформы кандидата на выборах – только после выборов, – откуда граждане могли узнать, чего ждать от вновь избранного или назначенного чиновника. Но очень быстро и легко она превратилась в закон, управляющий исполнением обязанностей магистрата, и когда власть магистрата передавалась императору, власть издавать эдикт оказывалась на практике властью издавать общие распоряжения по вопросам управления. В таком виде термин использовался во французском общем законодательстве XVII–XVIII вв., как раз в то время, когда формировалось и формулировалось масонское законодательство. В том же смысле этот термин используется и в масонстве. Эдикт является административным документом общего характера, в отличие от судебного постановления, который предписывает способ проведение того или иного организационного процесса или же предписывает масону или масонам определенное поведение в отношении административных органов Братства. Хорошим примером могут служить эдикты, издаваемые великими мастерами разных юрисдикций в последнее время против использования в ложах шифрованных текстов ритуалов.

Наконец, римский император мог создавать и провозглашать законы рескриптом. Рескрипт, или письмо, был документом, содержавшим ответ императора на вопрос, поставленный перед ним судьей или магистратом, рассматривавшим то или иное дело, в связи с этим делом. По правилам внутренней политики классического Рима, судьи, рассматривавшие дело, должны были обращаться по спорным вопросам судебной теории или практики к особым юрисконсультам. В имперском Риме император считался самым сведущим юрисконсультом, и естественным исходом более ранней практики стало безальтернативное обращение непосредственно к нему за разъяснениями по спорным юридическим вопросам. Эта практика перешла в каноническое законодательство, и папские рескрипты имеют непререкаемую власть, равно как такое понятие было хорошо известно и в континентальной Европе XVIII века. Естественно, оно перешло в масонскую практику вместе с другими институтами того времени, когда в период формирования системы великих лож мирового масонства возникла острая потребность в выработке универсальной всемирной юридической практики. Решения великих мастеров, являющиеся ответами на поставленные перед ними вопросы, вполне могут называться рескриптами, точно так же как их общие административные распоряжения могут называться эдиктами. Они являются не решениями в юридическом смысле, а скорее авторитетными мнениями самого авторитетного юрисконсульта Цеха, действующего в течение срока своего избрания. Поскольку это всего лишь частные мнения, абсолютно верно, что во многих великих ложах принято регулярно выслушивать мнения великого мастера по различным вопросам для их одобрения. Его постановления, напротив, такому одобрению не подлежат. По всей видимости, Маккей прав, придерживаясь той позиции, что постановления великого мастера не могут или, по крайней мере, не должны никем более рассматриваться и утверждаться. В рамках правовой теории это можно объяснить следующим образом: мнение великого мастера по юридическому вопросу, отраженное им в ответе на вопрос, принимается во внимание, а вынесенное им суждение приобретает конституционную силу с одобрения великой ложи, или, в случае отклонения этого суждения, оно не приобретает силы закона на будущее, в то время как какое-то иное суждение по данному вопросу такую силу приобретает.

Примечательно, что из четырех форм создания и провозглашения закона, использовавшихся римскими императорами, две применимы к современным великим ложам и две – к современным великим мастерам. В поздней Римской империи все формы высшей власти принадлежали императору. Как писали в «институциях» – древнеримских начальных учебниках и хрестоматиях по праву, «его воля имеет силу закона». Но во времена формирования масонского права наряду с концепциями времен императорского Рима, знакомыми всем образованным людям того времени по сочинениям разных авторов на основе кодексов Юстиниана, англичанам был хорошо известен и другой набор концепций. Память о противоборстве с королями династии Стюартов была еще очень свежа, и в ходе той борьбы английские юристы возродили и переосмыслили множество идей, принадлежавших к эпохе Плантагенетов. Так британская конституция XVIII века образовалась как продукт наложения того, что считалось тогда новейшими идеями и институтами, на более ранние и радикально противоположные идеи и институты средневековой Англии. В результате баланс достигался фактически исключительно по праву обычая, праву прецедента и из почтения к традиционным каналам взаимодействия между властями и магистратами, обладавшими большими полномочиями в области юридической теории. Постепенно практика проложила новые каналы взаимодействия, а прецеденты укрепили их. Абсолютно тот же самый принцип наблюдается в становлении англо-американского масонского законодательства. Законотворчество путем издания общих регулирующих документов, или конституций, равно как и власть принимать судейские решения по апелляционным делам вместе с чрезвычайными полномочиями по провозглашению подобных решений законами стали функциями великой ложи. А более практические административные функции издания эдиктов и того, что, по всей справедливости, можно назвать рескриптами, отошли к великому мастеру. Вряд ли их можно назвать полномочиями, как в общем праве, в том же смысле, в каком используются всеми признанные, по обычаю, прерогативы, которые Маккей намеревался установить повсеместно в качестве ландмарок. Вне всякого сомнения, законодательная власть великой ложи может вмешаться в их исполнение, как это в ряде случаев и делалось, и изменить или сократить их список. Но примечательно, что имея постоянно перед глазами пример разделения властей в американском государственном праве, американские масонские юристы смирились с традицией и выработали систему законодательства, построенную на радикально иных принципах, а точнее, на юридических привязках к Древнему Риму.

Прямое намеренное законотворчество посредством конституций является наиболее заслуживающим нашего внимания типом масонского законотворчества. Мэйн пишет, что «ключевым фактором в механизме современных государств является энергия законодательства». Конечно, он настроен весьма скептически как юрист. Он сомневается, и вполне обоснованно, что существует возможность добиться посредством существующего закона хотя бы малой части того, чего с полной уверенностью ожидают добиться инициаторы новых законов. Но вера простолюдина в эффективность законотворчества законодательного органа безгранична, и нет ничего, что свидетельствовало бы о возможном спаде нескончаемого потока ежегодных законодательных инициатив нашей официальной законодательной машины. За этим явлением стоит множество причин. Но одна из них обладает особым значением для масонства, ведь именно она стоит за точно таким же чрезмерным рвением к законодательному законотворчеству во многих наших юрисдикциях. Теория, гласящая, что закон есть выражение воли правителя, что правящая демократия, или ее представители, или делегаты от ее имени, могут создавать законы простейшим путем претворения своей воли в данный конкретный момент времени в главы и разделы, сопровождая их волшебными словами «ввести в действие», будто бы оправдывающими все