Масонство и закон - Роско Паунд

написанное под ними, возникла вследствие применения к освобожденным народам законодательных идей, выработанных во времена абсолютных личных монархий. Воля императора имела силу закона, посему и воля народа должна в этом случае иметь силу закона. Но здесь у нас путаница. Император нес перед своими подданными ответственность за рациональное использование своей воли, коль скоро он волеизъявлял закон. Власть придавать провозглашению своей воли силу закона не освобождала его от обязательства измерять разумом содержание этих заявлений. Недаром наши отцы осознавали это и старались так ограничить законотворчество, чтобы получить защиту от своевольных и субъективных действий законодателей посредством Билля о правах. Но эта защита действует только в очень ограниченном пространстве. Пока господствует теория о законе как воле, поток законодательных инициатив не прекратится.

В американском масонстве царит фактически та же самая ситуация, в общих чертах, как было описано выше, и по той же причине. Для начала, все мы выросли на той теории, что всеобщая воля, или воля группы, достаточно большой, чтобы представлять собой большинство, является, по своей сути, законом и нуждается лишь в механическом акте получения законодательского штампа, чтобы стать законом по своей форме. Очень легко перенести эту концепцию на любую другую ситуацию, где употребляется слово «закон». Существует ли масонский закон? Если да, то в таком случае он должен провозглашаться волей масонского правителя. Кто у нас выполняет функции масонского высшего правителя? Вот пусть он идет и оправдывает свое существование созданием законов. Такие логические построения приводят к смешению проявления воли как средства и проявления воли как цели. Средство создания закона – это провозглашенная воля правителя. Но цель создания закона – не в том, чтобы позволить правителю провозглашать свою волю. Цель = в том, чтобы сохранить ценности и обеспечить соблюдение интересов. Деликатный процесс взвешивания ценностей и каталогизации, оценки и баланса интересов предстоит осуществить тем, кто затем готов наблюдать, как созревает тема, по которой впоследствии будет провозглашена воля.

В масонстве нет своего Билля о правах, вообще ничего подобного нет, кроме горстки едва намеченных заповедей под титулом ландмарок, и фактически нечем защититься от закона: так как же нам выстроить защитные барьеры от буйства ревностных, энергичных, амбициозных масонских законодателей? Законных препонов для них не существует. Но некоторые, и самые священные, жизненные интересы не защищены ничем, кроме нравственности, и тем не менее им почти ничто не угрожает. Например, взаимные требования мужа и жены друг к другу относительно общества друг друга, любви и привязанности остаются между ними двоими, и ничто их не обеспечивает, кроме нравственного чувства окружающего их общества. Поэтому можно задаться вопросом: насколько далеко распространяются наши средства фокусировки нравственного чувства всего Цеха на масонских законодателях и достаточно ли их для того, чтобы они стали надежным источником нравственного контроля. Одно из таких средств, немало нам помогавшее в других случаях, – это отчет Комитета по корреспонденции, в котором во многих юрисдикциях содержится обзор нововведений в законодательстве масонского мира, равно как и их критика и контекст в рамках общих теорий масонского права. Конечно, отчет отчету рознь. Но, в общем и целом, они представляют собой бесценное хранилище документов масонского права. Более того, любой ревнитель масонских законодательных инноваций, несомненно, остановится хотя бы на минуту, осознав, что то, что он отстаивает, вполне может уже быть рассмотрено, обосновано или отвергнуто в той необъятной массе текстов, разобраться в которых поможет ему кто-нибудь из ветеранов составления или чтения отчетов Комитета по корреспонденции.

Еще одно ограничение придет со временем как итог распространения масонского образования. Нет ничего догматичнее невежества. Более широкое и глубокое знакомство с масонскими историей, философией и правовой традицией определенно сделает наших законодателей осторожнее, умнее и эффективнее. Сравнительное изучение масонского законодательства, такое же, как началось по инициативе альманаха «The Builder», определенно может стать немалым вкладом в разумное законотворчество в нашей среде, где библиотеки еще слишком малы, а законодатели слишком энергичны. Но важнее всего то, что мы обязаны хранить верность принципам масонства. Вспомним формулу Краузе: «Закон есть сумма внешних условий жизни, измеренных разумом». Нашим мерилом должен стать разум, а не воля, и недаром все символы и наставления нашего Цеха красноречиво учат мере и ограничению.

В заключение позвольте мне повторить то, с чего я начал. Я не имел намерения рассуждать о законах Цеха в целом или в какой-либо отдельной его юрисдикции. Я скорее намеревался порассуждать о том, в какой мере вообще позволительно говорить о таком понятии, как масонская юриспруденция; какие у нас есть под рукой материалы, чтобы вообще говорить о некоем организованном своде знаний, который можно было бы назвать наукой масонского права; какие общие принципы могут лежать в основе такого свода знаний, если он существует, и в особенности какие из проблем общечеловеческой науки права могут быть обнаружены в законодательной системе Цеха, какие их решения могут быть в ней применены. При условии тщательного изучения масонская юриспруденция предлагает величайшие возможности, до которых мы только начали постепенно добираться. Ревностный масон-ученый, решающий подобные задачи точно так же, как решал бы задачи обычного права, вдумчиво вчитывающийся в протоколы великих лож, как он вчитывался бы в судебные дела, пользующийся нашими текстами, как он пользовался бы учебниками права, толкующий нашу традицию так же, как он толковал бы тексты писаной традиции, именуемой нами общим правом, не только получил бы воздаяние сторицей, но и сослужил бы великую службу масонству, претворив в реальность масонскую юриспруденцию.

Статьи

Причины различий в ритуалах

То, что между ритуалами существуют различия, отлично известно всякому путешествующему масону. Еще до входа в ложу в иностранной юрисдикции, по лицам членов опросного комитета, по неуклюжим попыткам сличить и сравнить две разные системы ведения работ, при том, что ни одна из сторон не может, да и не хочет вдаваться в объяснения, а в самом себе каждый из участников уверен на сто процентов, становится понятно, что здесь что-то определенно не так. В особенности часто это встречается в такой жизненно важной сфере, как опознавательные знаки и слова. В одних юрисдикциях священное слово произносят по буквам и слогам или частям, а проходное слово – по слогам или частям. В других юрисдикциях проходное слово сообщают целиком, а священное – по буквам и слогам. И если наш масонский путешественник отправится на Европейский континент и найдет там себе ложу, признаваемую нашими масонскими властями, он, вполне вероятно, узнает там совершенно новое для себя и непонятное слово-заменитель. Но даже мирно живя по эту сторону океана, он может зайти в чужую ложу и обнаружить там иное число офицеров, чем он привык видеть