Синеволосая ондео (СИ) - Иолич Ася

Аяна подняла руки к лицу и ощупала щёки. Внутри всё моментально похолодело, и она с ужасом посмотрела на Килин, потом вдруг поняла и расхохоталась.

– Я забыла отклеить бороду вчера ночью!

Они хохотали так, что разбудили Кимата, и он теперь сидел с грустным видом, глядя, как она отклеивает сетку с редкими козьими волосками с лица.

– Ты будешь завтракать здесь? Я принесла твою кемандже. Капойо Линета сказала, что ты устроила личное выступление для кирьи. Я рада за тебя! А ещё ваша одежда высохла.

– Спасибо большое. Килин, а почему у меня не болит голова?

– А с чего ей болеть? Это же не бурда с дрожжами, которую тут на востоке гонят. Это благородное вино.

Аяна подошла к окну, распахнула его и поёжилась. Холодно! В комнату вплыл аромат цветущих деревьев в парке.

– Мы спустимся к вам. Сейчас, только оденусь.

– Расскажешь, зачем тебе была нужна борода? – подмигнула Килин.

– Это тайна, – подмигнула в ответ Аяна. – Правда.

Кимат поел, почти не испачкав ни себя, ни стол, и она вывела его наружу, а сама села на одну из скамеечек и вытянула ноги, любуясь на ухоженные деревья, чёткие линии живых изгородей лабиринта, рваные облака на голубом, как волосы ондео, небе.

– Аяна, пойдём, покрасим тебя, – сказала Чамэ. – Ты сегодня ондео.

Аяна кивнула, неожиданно понимая, что немного соскучилась по голубым волосам ондео и по тем ошарашенным взглядам, которыми её встречали в обличье мстящего духа.

– Пойдём, – улыбнулась она. – Та прядка, которую я красила в Эдере, отмылась без следа. Правда, краска немного осыпается, но это не страшно.

– Знаешь что? Может быть, дашь ещё одно преставление с нами в деревне перед перевалом у Ордалла? Там огромный постоялый двор. Как думаешь, краска на твоих волосах останется до этого момента?

– Мы сможем обновить её.

Они сидели на кухне, подогревая коробку с краской в горячей воде, и девушки ходили мимо, перешучиваясь, а потом смотрели, как Чамэ в бельевой кладовке осторожно расчёсывает голубую массу по волосам Аяны.

– У тебя и платье голубое, да? – спросила одна из девушек. – У тебя в кемандже живут украденные души?

– Вроде того. Я хотела спросить вчера. У вас тут постоянно кто-то проездом, да? Может, поможете мне опознать одну песню? – с надеждой спросила Аяна.

– Попробуем. Вы будете ночевать?

Аяна обернулась на Чамэ, и та покачала головой.

– Мы сразу уезжаем, – сказала она. – Кадиар прямо рвётся на острова. Надеюсь, они нас не разочаруют, иначе придётся опять менять наш путь.

– Тогда приходи сразу после представления. Попробуем вспомнить.

Аяна собрала все вещи и села, представляя предстоящее выступление. Как медленно и неотвратимо она двигается через весь зал, шаг за шагом, словно неумолимо приближающаяся погибель, к Айолу, который в страхе пытается сбежать от судьбы.

– Слушай, а может, я его поведу за руку? – спросила она, показывая на Кимата. – Очень неудобно теперь с плащом, когда он вырос.

– А он успеет за твоим шагом?

– Я всё равно иду медленно. Это будет производить впечатление.

Она действительно произвела впечатление. Она шла, и бубен звенел, а эхо в зале было такое, что этот звон сразу рассыпался на колючие, как капли зимнего дождя, звуки, и несколько раз отражался от стен, создавая тревожное, гнетущее впечатление. Она шла, окружённая осколками звуков, как роем растревоженных пчёл, и в глазах обернувшихся зрителей был восторг, смешанный с лёгким ужасом.

Скидывая капюшон, она искоса взглянула на зал. На лице кирьи Равиты был написано такое изумление, что Аяна чуть не усмехнулась, но вовремя спохватилась. Какая усмешка? Айол разбил её сердце, и она пришла мстить за свою погубленную душу.

Кемандже пела, отчаянно крича о том, как важно не упускать ни единую возможность, о том, как важно говорить друг с другом, если ты хочешь, чтобы тебя наконец услышали и поняли. Она пела о Равите и Карисе, о Жадэте и Кадэр, и обо всех тех кирьях, что боялись взглянуть, кого Аяна не знала, но кому от всей души искренне сочувствовала.

Кимат стоял рядом, глядя на её смычок. Он не порывался бродить по сцене, вопреки её опасениям, или капризничать, и она смотрела на сына с благодарностью, а кемандже пела о надежде, об ожидании и долгом, бесконечно долгом пути к своему счастью.

Айол упал, подмигнув ему, и Аяна сказала Ригрете, что та наконец свободна.

– Это было удивительно, – покачал головой кир Лутан. – Как вы придумали покрасить волосы и сделать тебя ондео?

– Это случайность, – улыбнулась Аяна. – Правда.

– Вся наша жизнь – одна большая случайность, а после – череда совпадений, – сказал Лутан, сплетая пальцы рук. – Я слышал от девушек, что тебе вчера понравилось белое?

Анкэ посмотрела на неё, задрав бровь, и Аяна смутилась.

– Прости. Мы, наверное, зря это сделали.

– Ну что ты. Я дам тебе пару бутылок с собой. Я не против, что девушки собираются раз в пару месяцев вот так. Это не сказывается на их работе, а в некоторых домах катьонте в неделю крадут больше вина, чем с моего разрешения выпивают они. В конце концов, они же не юные киры и кирьи из именитой семьи, которым и смотреть нельзя в сторону хмельного. Запретное всегда влечёт больше.

Ригрета искоса поглядела на него и улыбнулась.

– Буду рад видеть вас осенью, – сказал Лутан. – Будет гораздо больше гостей. Приезжайте... – задумался он, – в середине сентября. Это не нарушает ваши планы?

– Нарушает, – сказал Кадиар. – И я этому рад. Мне тяжело стало ездить по всему Арнаю, как и Анкэ. Я задумывался о том, чтобы немного изменить путь. За лето я обдумаю, что мы будем делать дальше, с учётом того, что ондео покидает нас.

– Тогда я жду вас с двенадцатого. Подойди к Килин, – повернулся Лутан к Аяне. – возьми у неё вино. Жаль, что тебя не будет тут в сентябре.

– Да. У тебя тут чудесно, кир Лутан. Спасибо.

Она спустилась на кухню, постепенно прощаясь с гостеприимным домом, неуловимо напоминающим ей родной двор.

– Кира ондео! – радостно обернулись к ней девушки, передавая ей кулёк печенья и две бутылки вина. – Это было здорово!

– Наиграй нам ту песню, – сказала Килин. – Может быть, мы слышали.

Аяна наиграла, но они покачали головами.

– Это не похоже на песню. Очень странная мелодия, но красивая. Песенки ритмичные и их легко запомнить, а эта – странная.

– Я сама толком не помню. Повторяю по памяти.

– Ну, надеюсь, ты отыщешь того, кто знает слова.

– Мой друг знает. Но он в Фадо.

Воспоминание о Верделле оцарапало её изнутри. Аяна обняла Кимата и вышла в тёмный парк, и гуляла там, пока её не позвал Кадиар.

– Вот твои, – сказал он, отсчитывая ей восемь серебряных.

– Он так много платит?!

– У него хороший доход. Он может себе позволить это.

Фургон покачивался, перелистывая страницу этой главы, на которой она с радостью бы задержалась подольше, если бы не обстоятельства. Последний шаг этого пути, последний глоток горькой разлуки. Закрыть глаза и шагнуть, а там будет он.

Ордалл. С каждым днём радость от предстоящей встречи с Кондой охватывала её всё сильнее, но и тревога тоже росла. Ташта уносил её по дороге вперёд, и она вглядывалась вдаль, пытаясь разобрать, что там, на западе.Ждёт ли её там то, к чему она шла так долго?

– А мы можем ехать быстрее? – изнывала она на вечернем привале. – Можем?

– Потерпи, – сказал наконец Айол. – Скоро увидишь ты своего мужа.

Аяна терпела из последних сил. Она сдерживала себя столько времени, что теперь всё нетерпение, скопившееся в пути, не давало ей покоя.

– Угомонись, Аяна! Оставь в покое лошадку! – кричала ей Чамэ, когда она, разгорячённая, кругами объезжала повозку после галопа по дороге. – Привяжи его и иди поспи!

Сон не шёл. Она заразила своим нетерпением и остальных, и в деревне, о которой говорила Чамэ, чуть не сломала смычок, пока готовилась выходить в качестве ондео.

– Ну-ка, подойди сюда, девочка, – нахмурилась Анкэ.