Синеволосая ондео (СИ) - Иолич Ася

– Как дороги Фадо.

– Как вся наша жизнь, Аяна. Ну так что надумала? Идёшь?

– Куда? А! Харвилл, мне страшно.

– Иди покорми Кимо и уложи, а потом переоденься. Мы ненадолго, просто походим тут кругом, чтобы ты освоилась.

Она покормила Кимата и поиграла с ним, пока он не начал зевать. Ригрета дремала на кровати, Анке и Чаме сидели и играли в карты.

– Я оставлю его, хорошо? – спросила она у Анкэ.

– Ты надолго?

– Нет. Я хочу прогуляться тут неподалёку.

– Одна? – встревоженно спросила Анкэ.

– Нет. С Харвиллом.

– С Харвиллом? – переспросила Чамэ. – Вдвоём?

– Да. А что?

– Ничего. Я посмотрю за Киматом. Иди.

Аяна полежала на кровати, пока Кимат не заснул, потом осторожно встала и с благодарностью кивнула Анкэ и Чамэ.

Харвилл сидел в трактире и пил что-то хмельное.

– Ты не переоделась?

– У меня костюм в мешке. Он, наверное, измялся.

– В темноте не видно. Главное, шляпу и бороду не забудь.

Она вышла во двор к фургону и быстро переоделась. Костюм был, конечно, измят, но в темноте и правда не было заметно. Она взяла круглую коробочку, которую ей дала Ригрета, и приладила бороду на клей, потом вынула шляпу из коробки и водрузила на распущенные волосы. 

Харвилл ждал её у лесенки фургона.

– Ну как? – спросила она, и он согнулся в приступе хохота.

– Ох-хо! Аяна, у тебя слишком длинные волосы. Подойди-ка.

Он повесил фонарь на крюк у лесенки, и Аяна спустилась к нему. Харвилл подошел к ней, снял шляпу и отдал ей в руку, потом поднял её волосы наверх и прижал шляпой, уменьшив длину.

– Нет, не то, – сказал он, двумя руками распределяя волосы, которые теперь были разной длины, вокруг её лица.

Он был очень близко, и от него пахло пивом. Он дотрагивался руками до её лица и ушей. Аяна вздохнула.

– Харвилл, ты стоишь слишком близко.

– Аяна, не переживай об этом. Ты мне нравишься, но я не желаю тебя. Ты не предназначена мне судьбой, как и я тебе... Ты вдохновляешь меня, как может вдохновлять море, или ветер, или звёзды.

– Я не переживаю. Не знаю, зачем я это сказала. Мужчины, которые... которым что-то надо от меня – они смотрят по-другому.

– Я тоже смотрю по-другому на тех, кого желаю, – улыбнулся он. – А ещё не всё, что тебе приглянулось, должно тебе принадлежать, понимаешь?

Аяна помотала головой.

– Не совсем.

– Ну, представь куст с розами. Ты захочешь обладать этой красотой. Так?

– Не люблю запах роз, но допустим.

– Ты срежешь все розы, оставив изувеченный куст на улице, и принесёшь их в комнату, где они умрут через несколько дней. Ты станешь обладателем этой красоты?

– Нет.

Он отошёл от неё на шаг и осмотрел, потом поднял указательный палец вверх и изобразил круг. Аяна покрутилась.

– Если будешь называть меня катисом – сойдёт.

– Знаешь, Харвилл, один человек срезал цветы чиарэ из водных садов и уносил себе в комнату.

– Это не человек, свет мой. Это чудовище. Пойдём.

Они вышли из ворот и прошли по улочке вниз, к набережной. Аяна сунула руки в карманы брюк. В штанах было удобно, и она мало-помалу осмелела.

– Харвилл...

– Катис. Катис Харвилл.

– Катис Харвилл, а мы зайдём куда-нибудь?

– Что ты имеешь в виду?

– Таверну.

– Трактир?

– Нет. Таверну.

– Нет, не зайдём. Сегодня мы просто погуляем по улице. Я бы сказал тебе повторять мои движения, но я толстый, а ты худая... Худой. Как тебя зовут, кир?

– Эээ... Кир... А я кир? А как меня зовут?

– Ты головой стукнулся и имя своё забыл? Погоди, мне надо записать. Подержи-ка фонарь. Отличный поворот действия. Выбери пока себе имя.

– Это обязательно?

– Это часть игры. Имя Оршат тебе о чём-нибудь говорит?

– У нас такими именами животных называют.

– В смысле?

– У нас называют лошадей, коров, овец, котов и собак именами с буквами, которые шипят, цокают или шаркают.

– Забавно ты это назвала. Ладно. Это имя означает «тот, что как лепесток».

– Ну, нет. Мне не нравится. Давай что-то попроще. На ту же букву. «А».

– Анвер. Кир Анвер.

– Что это значит?

– «Возрождающий веру»

Он смотрел на неё, державшую фонарь, который освещал лишь небольшое пространство рядом с ними. В желтом пятне света, как в коконе, были только они двое.

– А родовое имя? – спросила Аяна. – У тебя ведь оно тоже есть, Хар... Катис Харвилл?

– Есть, конечно. Алвонерта.

– Такое длинное?

– Это ещё не длинное. У нас, знаешь, тоже свои обычаи, – улыбнулся он. – меньше букв – знатнее имя. Когда род отделяется от основной ветви, к нему добавляют немного букв. Ты очень именитый кир, а, кир Анвер?

Аяна оглядела свой костюм. Он не был похож на костюм человека, в чьём родовом имени было три или четыре буквы.

– Ну, судя по костюму, не очень.

– Не суди о человеке по тому, как он выглядит.

– Так говорил один мой друг.

– А какое у него родовое имя?

– Салке.

– И как он выглядит?

– Когда мы виделись в последний раз, он был, как всегда, в грязной, вонючей рубашке, с грязными ногтями, а ещё я ни разу не видела его причёсанным. Он ненавидел мыть руки и мыться. У него в сумке был гребень, который, судя по всему, оставался неосквернённым ничьими прикосновениями с тех пор, как вышел из-под рук резчика. Мы все ругали его за то, что он плюёт на руки при сделках, а потом окунает их в ближайшую бочку, делая вид, что помыл.

– Кир Ан... Аяна, ты что, плачешь?

Аяна сжала челюсти. Она невыносимо скучала по Верделлу. Настолько невыносимо она скучала лишь по Конде. Воспоминания об отце, маме, Тили и остальных не так болезненно тревожили её, они были тёплыми, хоть и печальными, а вот Верделл...

– Да. Я носила ребёнка, и он был рядом со мной с первого дня до последнего. Его увезли вечером, а ночью я родила Кимата. Придумай мне родовое имя, хорошо?

– Лучше ты.

– Я не знаю некоторых устойчивых выражений арнайского. Их удивительно много! Звучит как одно слово, и пишется в два символа, а на деле – как пол-трактата переводится. Я придумаю сочетание букв, а потом окажется, что это ругательство. Что значит, к примеру, родовое имя Усто?

– Рождающие мастеров. Ну, рукастых таких, знаешь?

– А Патар? Который Патар Колтан?

– Ох, не напоминай. «восходящий к толкователям».

– А Пай?

– Пай? «Скрытая драгоценность». Я слышал это родовое имя... они вроде торгуют. Ладно, я придумаю тебе что-то. Пойдём спать?

– Ага, – широко зевнула Аяна. – Пора.

– Будь ты кирьей, а я – твоей дэской, я бы выбранил тебя за такое. Но ты кир Анвер, поэтому я просто с укоризной посмотрю на тебя.

– У меня идея, – сказала Аяна, когда они уже почти дошли до постоялого двора. – Как тебе? Завтра я надену платье, а ты будешь моей капойо или дэской.

– Капойо редко бывают толстыми, Аяна. Очень редко. Даже реже, чем катисы, – рассмеялся Харвилл. – А ещё при свете дня видно мою щетину.

– Ну, пойдём тогда вечером.

– О чём ты говоришь? Женщины не выходят на улицу после заката.

– Вот чёрт.

– Кир Анвер, не забывайся.

– Иди к чёрту, катис Харвилл.

Они расхохотались.

– Это единственное бранное слово, которое ты знаешь?

Аяна погрызла губу.

– Нет.

Она перечислила всё, что знает, и наступило долгое, напряжённое молчание.

– Откуда... кто тебе сказал? – жалобно промолвил Харвилл.

– Друг. Я спросила его, что значит «гамте», а он сказал, что это одно из слов, которые не произносят кирьи. Я спросила, каких таких ещё слов. И он перечислил, а потом спохватился, но было уже поздно. Я заставила его записать, чтобы выучить, какие слова нельзя говорить.

– И он записал?

– Нет. Не всё. Он не очень хорошо пишет на арнайском. Но он повторил их мне столько раз, сколько потребовалось, чтобы я записала и хорошо запомнила.

– Мне так хочется посмотреть в глаза этому твоему другу.

– Мне тоже. Ты не поверишь, насколько сильно мне этого хочется, Харвилл.