Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн

Кассандра скрипнула зубами. Как-то надо взять себя в руки.

— Я думал, ты порадуешься за меня, Касси. Никогда не считал тебя ограниченной.

— Только не надо перекладывать вину на меня. Сядь-ка в кресло и расскажи, что произошло. И не называй меня ограниченной, когда я реально чувствую…

Кассандра замолчала. Что она чувствует? То, что все ее надежды канули в Лету? Но она понимала, что может, по крайней мере, возобновить старую жизнь. Только, может, и та ушла? Чарлз начал ходить, Джейн помогала ему, они собираются пожениться…

— Конечно, я счастлива за вас, хотя Джейн слишком хороша для тебя.

— Всегда об этом буду помнить, — подтвердил Чарлз.

Он не сел в самое лучшее кресло в гостиной, а уместился на маленьком пуфе. Его загипсованная нога заняла чуть ли не половину комнаты.

— Знаешь, я сел в то кресло — то, что справа, — и попросил ее выйти за меня замуж. Только все сделал неправильно: не сказал, что у меня на уме, а произнес несколько глупых слов, которые и к делу-то не имели отношения. И вот он — я, раненый, а она взяла и ушла.

— Какой кошмар, — еле слышно возмутилась Кассандра. — Уйти и оставить раненого мужчину!

— Но сначала она меня поцеловала, — кончики ушей у него покраснели, — поэтому я подумал — ну, ты понимаешь, — что все повернется в нужную сторону. Так и получилось!

Кассандра молча подошла к камину и поставила портрет бабушки на полку.

Именно этого бабушка всегда желала для них: дом и возможность рассчитывать друг на друга. Разве не так?

— Жизнь для Джейн станет проще, если она будет информатором, а если захочет торговать одеждой и резать кошельки, я ничуть не против. — Чарлз помолчал, подумал. — Предпочитаю, чтобы она… э… больше не торговала собой. Надеюсь, она и не захочет, если ей понравится быть замужем за мной.

— Говори за себя, — отрезала Кассандра.

Чарлз захлопал глазами:

— Ты не в настроении.

— Это магическая связь близнецов.

Прошагав через всю комнату, она подошла к креслу, к которому Чарлз относился с особым трепетом, и рухнула в него.

— Итак, ты женишься и собираешься продолжать работать на Боу-стрит.

— Конечно. Фокс — это как семья.

— Я понимаю, — простонала Кассандра, почувствовав себя так, словно у нее внутри задули свечу.

Для нее была невыносима мысль, что на Боу-стрит их дожидается работа. Теперь ей стало понятно, почему Фокс выглядит таким усталым: город — это тяжелый груз, который нужно тащить на себе.

Она считала себя независимой. Не было ли это высокомерием? Может, Джордж был прав?

— А это означает, — продолжил Чарлз, — что она знает меня достаточно хорошо, чтобы понять: я не смогу сделать это по собственной воле. Или пока не смогу. Так что Джейн может работать со мной, когда захочет.

У Касс округлились глаза: Чарлз, конечно, что-то не так понял.

— Нет ничего постыдного в том, чтобы принять помощь, если я отвечу тем же, как только смогу.

Вот так! Вот она — разница между помощью и эгоизмом. Но где же здесь Кассандра? Отброшена? Забыта?

— А что насчет меня? Мне что делать?

Чарлз захлопал глазами:

— Ну… делай что хочешь.

Он сказал это так просто, как будто даже вопроса о том не стояло. Она должна, конечно, делать то, что ей нравится, но уже во второй раз за день у нее не возникло никаких идей, что это может быть.

Джордж первым задал этот вопрос: «О чем ты мечтаешь, Касс?»

Она мечтала о том, чтобы все пошло по-старому, так, как еще до ее встречи с ним, когда все было просто и ясно. Но теперь ничего не будет как прежде — ни здесь, ни на Боу-стрит, ни, уж конечно, внутри нее. И теперь ей стало понятно, что просто и ясно — этого недостаточно, и всегда было недостаточно. И выживать — недостаточно, и существовать — недостаточно. Крыша над головой, тепло и сытый желудок — всего этого было недостаточно. Даже ощущения своей нужности и благих целей сделать Лондон лучше тоже было мало, просто потому, что она хоть и гордилась тем, что делает, это совсем не означало, что ей это нравится. Это была тяжелая работа — не только потому, что требовала далеко не женских усилий, а потому, что оставляла осадок в душе. Почему она решила, что может вернуться к ней? Но что еще она умеет?

— Фоксу действительно нужна женщина для работы на Боу-стрит, — произнесла Кассандра задумчиво. — Есть некоторые дела, в которых мужчины мало что смыслят, — как в том случае с украденными фарфоровыми чашками.

Кассандра сразу поняла, что именно у сестры актрисы проворные руки, несмотря на то что под подозрение попала горничная. Стоило увидеть, как рыдает старшая из сестер, как изображает истерику, сразу стало понятно, что это притворство. Она вполовину не была такой хорошей актрисой, как ее сестра, хотя Чарлз и поддался очарованию глаз с длинными ресницами и роскошного бюста.

— Я просил тебя никогда не напоминать про то дело, — пробормотал Чарлз со страдальческим выражением лица. — А Джейн хочет работать на Боу-стрит. Ей нравилось помогать Фоксу, и, конечно, никто не знает все тонкости этого ремесла лучше тех, кто находится по другую сторону скамьи.

Касс рассмеялась:

— Это можно принять за искупление прежних грешков, а возможно, она решила попользоваться тобой, да и Боу-стрит, для каких-то своих целей.

Чарлз ощетинился:

— А чем я плох как кандидат в мужья? У меня есть отличное жилье и неплохой доход, да и выгляжу я весьма: умыт, выбрит и все такое.

Впрочем, кто знает, может, они и правда подходят друг другу. Но у Кассандры оставались сомнения.

Кроме того, он не сказал, что она больше не сможет жить здесь, но у него будет своя семья. Они всегда составляли пару — близнецы Бентон, но сейчас ее заменила другая.

Нет, она была рада за брата, просто не ожидала, что почувствует себя столь одинокой. Интересно, испытывают ли такое же чувство те, у кого нет близнеца? Она рассчитывала, что всегда будет нужной Чарлзу. Нельзя сказать, что ситуация ей нравилась и не вызывала досады. Если один из них и собирался что-то поменять в своей жизни, то это должна быть она, ну а если кто-то сумел достичь успехов — тот, кто приложил больше сил.

— Кстати, что мне все равно? — вдруг вспомнила Кассандра. — Джейн что-то сказала тебе на ухо, а ты ответил, что все нормально.

— А, это… Если когда-нибудь она будет жить здесь, то