Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн

шло изнутри: Джордж думал, что она сумеет урегулировать его проблемы. Чарлз тоже всегда так думал. А она жутко устала от этого, от этих мужчин, разочарованных в ней из-за того, что ей не удалось разобраться с их трудностями, устала и от разочарования в самой себе тоже, потому что переживала из-за всего этого, переживала по-настоящему: за Чарлза и из-за необходимости решать его проблемы, из-за того, что нужно было оправдывать доверие, которое на нее возложили. Она переживала и за Джорджа, глубоко и искренне, до боли в сердце.

Ей нужно перестать переживать, иначе это разорвет ее в клочья.

Кассандра сунула руку в карман, однако прикосновение к золотому футлярчику не принесло успокоения. «Поступай как знаешь, Касси!» — она даже представила, как бабушка говорит ей эти слова. Кассандра всегда так и поступала.

— Теперь тебе нужно понять, — сказала она Джорджу, — что я не храбрая. Я не люблю опасности и приключения, а просто забочусь о стабильности доходов и о снятых комнатах, где могу держать вещи, которые требуются для жизни. Я не хочу ответственности, которую ты возложил на меня. Мне никогда не хотелось быть тем, от кого зависела чья-то жизнь.

На фоне белизны бандажа лицо Джорджа казалось темным и суровым.

— Значит, ты такая же ленивая, каким обозвала меня однажды: думаешь лишь о том, как исполнить простейшие желания, как и все светские дамы. Но ведь ты другая: умная, сильная. Разве это правильно — растрачивать свой дар на такие обыденные вещи, как еда и кров? Может, стоит разграничивать это там, где возможно? И в первую очередь, не потому ли ты начала работать вместе с братом?

— Ты меня не слушаешь! — возмутилась Кассандра. — Если бы тебе когда-нибудь пришлось переживать из-за того, что ты не можешь оплатить еду и жилье, ты бы не стал отбрасывать их как неважное. Ты пытаешься пристыдить меня за то, чего сам желаешь. Остановиться и… Ну, не знаю.

— Да, верно, — признался Джордж. — Но это потому, что я прав. Я никогда не встречал таких талантливых дам, как ты. И если ты чего-то не можешь сделать… Господи, Касс, тогда кто сможет?

Она не могла смотреть на него, но не могла и отвернуться.

— Ты — маркиз, который однажды станет герцогом, который интересуется наукой и пытается изобрести новое. Ты сможешь, Джордж.

Он разочарованно посмотрел на нее:

— О чем ты мечтаешь, Касс?

— О том, чтобы помочь Чарлзу в работе: тогда мы заработаем достаточно денег на приличное жилье и нормальную еду.

— Это не мечта, а обыденность.

Какая милая беседа! Ей надо убираться отсюда как можно скорее, пока она не начала задавать вопросы, которые не должен задавать даже сыщик.

— Мечта — это то, чего ты хочешь! И дай мне возможность жить так, как я привыкла.

Он пожал плечами и поморщился от боли:

— Как хочешь.

Нет, она хотела не этого и тут сообразила, что он согласился с ней, а эту фразу произнес так, словно оказал ей любезность, допустив, что она доверяет своему разуму.

Искушение сгладить все неровности в их отношениях, пообещать ему, что исправит все, что было неправильным, стало почти непереносимым, но она не могла сделать это. Она была мозгом Чарлза, руками, клерком и кошельком. Если она все время пытается что-то исправить, то почему бы не сделать то же самое для Джорджа? А если не способна на это — ведь ей не удалось уберечь его от покушения в его собственном доме! — тогда что она может предложить ему… предложить кому угодно?

Кассандра встала, отряхнула юбки своего простого платья:

— Я должна идти. У тебя все будет хорошо потому, что у таких, как ты, по-другому не бывает.

Джордж не попытался подняться, просто ссутулился на скамье:

— У каких — таких? С матерью, зависимой от опиума, и отцом-игроком?

— Ты говоришь не о себе, а с тобой все будет в порядке.

Кассандра не заметила ему, что он ничего не сказал о ней. Это могло быть неуместно на фоне тех примеров, которые он привел, но ей было бы приятно узнать, что она занимает главное место в его мыслях.

Джордж вздернул подбородок, бросив на нее холодный взгляд:

— Кто-то прострелил мне плечо, и со мной все в порядке?

— В итоге — да, все будет в порядке.

Ей как-то пришла мысль, что если потери — цена за любовь, то это приемлемая цена. Но то была любовь к семье — краеугольная, неизбежная любовь, которую выстраивают каждый день в течение всей жизни. Чувство, которое она испытывала к Джорджу, было парящим и пронзительным, как шпиль, воздвигнутый на фундаменте. Оно вызывало боль. Оно вызывало трепет. И это чувство не стоило того, чтобы тратиться на его возведение, каким бы прекрасным оно ни казалось. Разрушение было неизбежно. А кто будет убирать образовавшиеся завалы? Кто окажется под обломками?

Конечно, Кассандра. Этим она и занималась: помогала, решала проблемы, подчищала, исправляла.

Как-то раз она сказала ему, что несправедливость ее не беспокоит, потому что это вещь повсеместная. Если когда-нибудь она вдруг начнет переживать из-за этого, то уже не остановится.

Кассандра солгала. Ее это тревожило, мучило, как чесотка. Не на коже, но внутри — чувство неправедности, которое никогда ее не оставляло. Несправедливость заставляла ее переживать, она ступила в это и сейчас чувствовала, что ее затягивает, как в омут. Как это несправедливо! Она так старалась — и все закончилось ничем. Как это нечестно! У нее было так мало, а у него столько всего — и теперь она еще оставляет ему свое сердце.

Она повела себя как эгоистка, когда дала ему опиум. Ей не хотелось быть свидетелем его мучений, но не потому, что Джордж не вынес бы боли, а потому, что не вынесла бы она. Ее это пугало так же, как вид его крови.

Джордж смотрел на нее своими голубыми глазами, ясными, чистыми, которые часто бывали озорными, но никогда — лживыми. Сейчас он был серьезен как никогда.

— Я сделала все, что смогла, и мне жаль, что все сложилось не очень удачно.

Руки у нее были сжаты в кулаки. Где она оставила свои перчатки?

— Я не благодарю, а просто говорю, что ты эгоистична, если считаешь, что никто, кроме тебя, недостоин доверия. Замкнула свое сердце и мысли. Что я в действительности получил от тебя, Касс?

Взгляд его казался мягким и печальным, но это была всего лишь иллюзия из-за раны и употребления опиума. Джорджу Гудвину, урожденному маркизу Нортбруку, нет нужды проливать слезы над тем,