Ермак. Князь сибирский - Сергей Егорович Михеенков

Глава четвёртая

Взятие Карачина-городка

Неудача первой схватки с сибирцами имела последствия. Кучум узнал о казаках раньше, чем те успели приблизиться к первому татарскому городу. Фактор внезапности отменялся. Кучум быстро изготовился. Он по-прежнему с беспокойством ждал ободряющих вестей от Алея о взятии Чердыни. Именно это дарило надежду на то, что, получив весть о том, что татарское войско гуляет по вотчинам Строгановых и захватывает города, Ермак тут же повернёт домой. Ведь к солепромышленникам он нанимался для охраны и обороны их городков. И вдруг, по сути дела, бросил их. И когда? Когда Алей со своими башкирцами и ногаями перешёл через уральские перевалы и начал громить остяцкие поселения, угрожая и строгановским вотчинам. Нет, что-то тут не вязалось одно с другим. Кучум терялся в догадках.

Одни историки стоят на том, что казаки пошли в Сибирь по собственной воле и почину. Другие – что Ермак исполнял некую военную миссию, порученную ему самим царём. А какую такую миссию? Да вот какую. Попробовать малой ратью нагнать страху на сибирцев, проникнуть реками на быстрых стругах в самое сердце Кучумова царства, ударить огненным боем, захватить в плен его лучших воевод. Пришла пора освоения Зауралья.

Правда, такая версия Ермакова похода не вполне согласовывается уже с тем, что в казачьей станице, отправившейся за Урал, больше половины было вовсе не воинов, а охочих людей, землепашцев и охотников, и ринулись они туда на новые залежные земли и в новые угодья, где реки кишели рыбой, а леса – зверем. Русские люди, пахари и охотники, при необходимости тут же становились и воинами, что, по всей вероятности, случалось и в этом походе, но всё же сам факт того, что вместе с казаками в Сибирь шли люди иного, невоенного промысла, говорит сам за себя.

Как бы там ни было, Ермаковы струги шли в глубину сибирских земель с поразительной стремительностью. Конные чамбулы инородцев порой выскакивали на берег, подлетали к самой воде, осыпали струги тучами стрел. Но после первого же ответного прицельного залпа, теряя всадников, исчезали в прибрежных зарослях, унося в городки мрачную весть: казаков немного, но они бьют огненным боем, и их не остановить. Пока ни на что серьёзное сибирцы не решались.

Ермаковы струги, ощетинившись длинными стволами самопалов и жерлами затинных пищалей, стремительно летели к Кашлыку, где сидел Кучум. Когда хану донесли о вторжении в его владения казаков, он принял эту неприятность за обычный разбойный набег волжской вольницы. Русские такой поход называют – за зипунами. Но потом, когда вести пошли уже из улусов, что все попытки остановить бородачей успеха не имеют, что разбойники не зарятся даже на большие селения, где могли бы поживиться и съестным, и зипунами, и мягкой рухлядью и где легче, чем в укреплённых городках, набрать полон, – когда донесли о количестве убитых и раненых в стычках, при этом не утаив того, что казаки имеют хорошие брони и стрелами с берега их не достать, хан задумался.

– Они идут подобно льдинам по весенним рекам! – говорили соглядатаи, и по тому, какой ужас стоял в глазах его шпионов и воинов, Кучум понял, что Алея с войском ему не дождаться и что надо останавливать эти шальные «льдины» самому.

– Но, повелитель, весенний паводок остановить нельзя! – говорили ему самые мудрые.

– Лёд срезает берега, вырывает с корнем деревья, и после этого иногда реки меняют русла, а порой, хоть и на время, бегут вспять!

А Ермаковы струги между тем быстро двигались по Тоболу. Чем ближе к Кашлыку, тем больше было татарских селений. Здесь уже пришлось идти по улусам, напролом. Самым большим боем была схватка у Епанчина-городка на Туре. Там татары выставили довольно многочисленную заставу. Но казаки, давно ждавшие схватки, буквально разметали татарский строй и быстро перебили бегущих.

Вот что писал об этом бое и его последствиях историк А. Т. Шашков: «Разгромив татарскую заставу под Епанчиным городком на Туре, казаки вошли в Тобол и на устье Тавды “изымали татарина именем Таузак, царёва Кучюмова двора”, от которого получили необходимые сведения о положении дел в Сибирском ханстве».

Казакам пока несказанно везло. Казалось, сами небесные силы помогают их сибирскому делу. Они верили, что так оно и есть. Удача не приходила сама по себе. Ермак это знал по прежним битвам. Удача приходила после жаркой молитвы и тщательной военной подготовки.

Впереди их поджидало войско карачи-бека. Это был ханский визирь, человек весьма влиятельный, по сути дела, второй после Кучума. Ни одно важное решение не принималось без учёта мнения Карачи-бека[48]. Он был богатым человеком, предприимчивым, хитрым. Разбирался и в военном деле, умел плести тонкие придворные интриги. С лёгкостью убирал со своего пути врагов и расставлял на ключевых постах своих людей, верных и надёжных.

Карача – не имя ханского визиря, а должность, чин. Настоящее имя карачи – Кадыр-Али-бек. По происхождению он казах. Хан поручил ему самую хлебную и ответственную обязанность – собирать ясак в улусах и княжествах. Даруги напрямую подчинялись ему. Он владел самым крупным и богатым улусом. Карачин-городок находился неподалёку от Кашлыка в устье Тобола, был хорошо укреплён и надёжно охранялся личными воинами визиря. Город, так же как его владелец, был богат, в нём процветали ремёсла, приносившие достаточные доходы ремесленникам и весьма большие – Кадыр-Али-беку и его семье. Но самое главное – в Карачин-городке были собраны мастера по обработке железа. Их привезли из Ургенча и Бухары. Они изготавливали довольно качественные брони, кольчуги, бармицы и байданы, ничуть не хуже персидских и европейских. Ковали узкие кривые сабли и ножи. Работали оружейники под особым надзором, всё сделанное ими вывозилось в Кашлык и поступало на вооружение ханского войска. Но лучшие образцы визирь придерживал для себя, своей родни и воинов, охранявших стены Кучум-городка. Дальновидный Кадыр-Али-бек уже знал о новом оружии европейцев, которое стреляло не стрелами, а именно оно было в руках бородачей и произвело такое сильное впечатление даже на самых стойких сибирцев. И карача озаботился тем, чтобы его оружейники научились делать такие же ружья. Кадыр-Али-бек был уверен, что его мастера, среди которых есть весьма искусные, дай время – сделают ружья для огненного боя. Но существовала и другая проблема, более, пожалуй, трудная – зелье, порох. Его мастера делать порох не умели, они не владели секретом изготовления этого таинственного зелья, способного через узкую трубку метать свинцовую пулю на сотню, а то и на полторы сотни шагов. Для этого нужно было ехать в Китай или Турцию, выведать секрет у тамошних знающих людей, пусть это будет стоить многих серебряных или даже золотых монет.

Ещё