Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов

А на меня опять накатило. Какого чёрта я здесь делаю!? Перевод в Сорбонну уже утверждён, осталось только дождаться соответствующих документов. Мне бы сказаться больным, сдать дела и готовиться уезжать. Благо, мало-мальски ценные вещи я переправил в Данию, распродал или раздал подходящим людям с прицелом на хорошие отношения в будущем.

Спорили жарко, эмоционально, с переходом на личности. В Университете, да и вообще в студенческой среде большевики не пользуются особой популярностью, заметно уступая левым эсерам и социал-демократам из неопределившихся. Они лишь немного опережают кадетов и всевозможных анархистов, выезжая только за счёт сплочённости и партийной дисциплины.

— … у нас есть возможность разом, единым прыжком преодолеть отставание от наиболее развитых стран и построить передовое, социалистическое общество! — с фанатичным блеском доказывал Ивашкевич, — Сравнять с землёй старое, прогнившее общество и построить лучший, справедливый мир!

— Вот и идите в лучший мир сами! — яростно выкрикнул кто-то из членов студенческого актива, вскакивая с ногами на скамью, — Какого дьявола вы тащите туда тех, кто этого не хочет?! Кто вам мешает строить коммуны?! Стройте и живите, как хотите, но не надо затевать экспериментов над страной!

Ивашкевич парировал умело, и как-то так незаметно повернул, что отвечать на обвинение в желании сравнять с землёй прогнившее общество, начали не только большевики, но и вообще левые радикалы, которых среди студентов достаточно. Левые эсеры или те же анархо-коммунисты тоже любят риторику из серии «… до основания, а затем.»

«— Да чёрт подери! Неужели они не видят!?» — и понимаю, что нет… Я-то уже в Париже, в Сорбонне… не говоря уж о том, что воспринимаю это время и этот мир не вполне реальными…

«— Это скорее всего психическое отклонение» — механически отмечаю я.

— В районных думах большинство мандатов у большевиков! — отбив атаку, Ивашкевич переходит в наступление. К слову, это правда, но Советы, городская и районные Думы, всевозможные комиссии и общественные комитеты работают каждый по своим алгоритмам, не всегда прозрачным и поддающимся подсчётам. Откровенная фальсификация встречается редко, но недопуск «вражеских» кандидатов в контролируемые округа давно уже не новость.

Недопуск редко прямой. Обычно в дело идёт «общественность», юридическая казуистика и все те грязные приёмы политтехнологии, какие только можно вообразить. Распространяют слухи, ангажированные патрули задерживают под разными предлогами агитаторов и самих активистов, бьют сзади по затылку и подводят девок с «заряженной» водкой.

«— Ну неужели не видят!?» — Ивашкевич тем временем умело манипулирует фактами, опираясь на эмоциональную составляющую и не отвечая на неудобные вопросы. Благо (для него!) студенты спорят с ним, перебивая друг друга, и большевик может выбирать, на чей вопрос отвечать.

Сознание у меня раздвоенное, и одна часть требует поддержать или хотя бы не мешать Ивашкевичу! Большевики построили великую страну…

… но здесь и сейчас я ясно вижу, что отчасти именно такие радикалы и привели страну к Гражданской войне! Не только большевики, разумеется! Среди левых эсеров предостаточно отмороженных маньяков, на фоне которых большевики смотрятся институтками.

Среди правых, к слову, радикалов ничуть не меньше! Правые эсеры, кадеты, и немногочисленные, но напрочь сдвинутые монархисты смешиваются в фашиствующее змеиное кубло, и если победят они, Российская Республика может пойти по пути Италии времён Муссолини, или Германии с её национал-социалистами! Только, как мне кажется, будет ещё хуже…

«— Проблема в том, — вспоминаю я давний разговор с приятелем, увлекавшимся социологией, — что большинство инертно! Историю делает меньшинство, пассионарии по Гумилёву. Достаточно одного-двух процентов социально активных людей, что поднимать страну на дыбы. Кто перетянет большую часть пассионариев на свою сторону, тот и победил.»

— А пассионарии в большинстве своём радикальны, — бормочу негромко, слушая ссоры, — вот оно и вот…

Подмывает желание снова достать пистолеты и всадить пули в потолок… Вот только дальше что?!

Сейчас стрельбой во время выступлений никого не удивишь, да и ради чего?!

В ближайшую неделю-две должны прибыть документы из Франции. Насколько я помню историю, и насколько вообще понимаю логику Революции, первые несколько недель после неё будет относительно спокойно.

Будут, разумеется, где-то постреливать, но собственно Гражданская, за исключением отдельных эпизодов, развернётся в конце весны. Красный террор, белый… Я к тому времени в Европе буду.

… но подмывает! Встать, выстрелить… вот только всё это имеет смысл, если я хотел бы остаться в России и пытаться ловить удачу в мутных водах Политики. А ссориться напоследок с большевиками и левыми эсерами просто ради того, чтобы показать свою маскулинность и подтвердить репутацию отморозка, желания нет.

Я, начав готовиться к отъезду во Францию, отчасти невольно сдал свои позиции в Совете. Потом уже, по здравом размышлении, решил, что оно и к лучшему! Показал себя человеком, болеющим за автономию Университета, за образование, демократические ценности, а заодно хорошим хозяйственником, и хватит! Первое должно прибавить мне очков в глазах европейской профессуры и студенчества, а второе уже дало некоторый опыт и связи, которые, по идее, выстрелят спустя полгода-год. А пока…

… выстрел в потолок!

«— Плагиатор!» — мелькает неуместная мысль, а Валиев, стоя с дымящимся «Кольтом» в волосатой лапище, уже орёт, раздувая ноздри и выкатывая глаза:

— Вооружённые отряды большевиков захватили почтамт и захватывают типографии!

… шум…

Снова выстрелы! Валиев встряхивает помятый листок и зачитывает распоряжение московского ЦК большевиков о прекращение выхода всех буржуазных газет.

— Мы с вами! — вскакивает с места Мартов, бешеными глазами глядя на Ивашкевича, — Не договоримся! Никогда!

— На специальном заседании Московской городской Думы гласные рассмотрели вопрос захватной политики Советов рабочих и солдатских депутатов… — зачитывает Мартов перед студентами, собравшимися перед Университетом.

— … на заседании присутствовала и фракция большевиков, в полном составе покинувшая заседание Думы после выступления своего лидера, Скворцова-Степанова…

Слушают внимательно, нет обычных в таких случаях разговоров, выкриков из толпы и хаотичного перемещения. Тишина… лишь звонки трамвая да лошадиное ржание вдали нарушают её.

Торжественный голос председателя студенческого Совета разносится далеко в морозном воздухе.

— … по решению остальных фракций городской Думы для защиты Временного правительства при городском самоуправлении из представителей эсеров, части меньшевиков, кадетов, февралистов и других партий создан комитет общественной безопасности, который возглавил городской голова Москвы, правый эсер Вадим Руднев, и командующий войсками Московского военного округа, полковник Константин Рябцев.

Короткая пауза, шуршание бумаги…

— Помимо представителей городского и земского самоуправления, к комитету присоединился Викжель[50], почтово-телеграфный союз, исполнительные комитеты Солдатских депутатов, исполнительные комитеты Крестьянских депутатов, штаб военного округа. Таким образом, — продолжает Аполлон, — городская Дума становится центром сопротивления большевикам, а сам Комитет выступает с позиции защиты Временного правительства.

— … в связи с этим, студенческий Совет выносит ситуацию на открытое голосование и