Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

же касается мотива одиночества, то он присутствует и в письме к Кохановскому (Москва — Магадан, 25.06.1967): «Часто ловлю себя на мысли, что нету в Москве дома, куда бы хотелось пойти» (С5Т-5-279).

***

Теперь зададимся вопросом: почему же Остап Бендер был так близок Высоцкому? Вероятнее всего, по нескольким причинам.

Первая — подобно Высоцкому, Остап был лицедеем. Он постоянно менял маски и представлялся человеком разных профессий — от инспектора пожарной охраны до владельца «собственной мясохладобойни на артельных началах в Самаре». Да и в реальной жизни тоже не ограничился одной профессией: «Сын турецкоподданного за свою жизнь переменил много занятий. Живость характера, мешавшая ему посвятить себя какому-нибудь делу, постоянно кидала его в разные концы страны…». Такой же «кочевой» образ жизни вел лирический герой Высоцкого, да и сам поэт. Как говорил режиссер Александр Митта: «В Высоцком существовало одновременно несколько людей, и среди них, как равный с поэтом, мастером, авантюристом, мудрецом и лицедеем, жил ребенок, доверчивый, ранимый, дерзкий и застенчивый»[2427].

Вторая причина состоит в том, что лирический герой Высоцкого часто выступает в образе вора, заключенного, хулигана и разбойника, то есть изгоя советского общества, каковым был и Остап. Причем речь здесь идет не только о ранних песнях, но и о других, написанных значительно позже: например, «Разбойничьей», «Балладе о вольных стрелках» и стихотворении «Я был завсегдатаем всех пивных» (все — 1975).

В романе «Двенадцать стульев» описывается интересный эпизод в театре Колумба, когда Остап выудил у администратора два бесплатных билета в партер: «Когда все пропуска были выданы и в фойе уменьшили свет, Яков Менелаевич вспомнил: эти чистые глаза, этот уверенный взгляд он видел в Таганской тюрьме в 1922 году, когда и сам сидел там по пустяковому делу» (глава XXX. «В театре Колумба»).

Таким же таганским арестантом предстает во многих песнях и сам Высоцкий (в том числе и тех, которые ему не принадлежат, но исполнялись им глубоко личностно): «Таганка — я твой бессменный арестант!» («Цыганка с картами, дорога дальняя»), «Ну да ладно, что ж, шофер, тогда вези меня в “Таганку”, - / По-гляжу, ведь я бывал и там» («Эй, шофер, вези — Бутырский хутор, / Где тюрьма…», 1963), «В тюрьме Таганской нас стало мало…» (1965), «Сидим в определяющем году, / Как, впрочем, и в решающем, в Таганке» («Театрально-тюремный этюд на Таганские темы», 1974).

В тех же «.Двенадцати стульях» Остап, украв у своей жены мадам Грицацуевой очередной стул, сообщает Воробьянинову: «Вдовица спит и видит сон. Жаль было будить». Это очень напоминает переживания о своей будущей жертве главного героя песни Высоцкого «А в двенадцать часов людям хочется спать…»(1965): «Не могу ей мешать — / Не пойду воровать, — / Мне ей сон нарушать / Неохота!»24

Если же обратиться к «Золотому теленку», то и здесь наблюдается множество параллелей с «блатными» песнями Высоцкого. Например, в главе «Тридцать сыновей лейтенанта Шмидта» Остап говорит Балаганову: «Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость», — что отсылает нас к соответствующей песне Высоцкого: «Я, например, на свете лучшей книгой / Считаю кодекс Уголовный наш». Другая реплика Остапа из того же разговора: «Заметьте себе, Остап Бендер никогда никого не убивал», — напоминает действия лирического героя Высоцкого: «Не брал я на душу покойников» («Я был душой дурного общества»), «Не резал я, не убивал — / Я сам боялся крови» («Формулировка»; черновик /1; 408/).

Кстати, в черновиках «Формулировки» имеется и такой вариант: «Неправда, я привык с людьми / Культурно обходиться» /1; 408/, - который вновь напоминает слова Остапа из разговора с Балагановым: «Идешь прямо к нему [миллионеру] на прием и уже в передней после первых же приветствий отнимаешь деньги. И все это, имейте в виду, по-хорошему, вежливо: “Алло, сэр, не волнуйтесь. Придется вас маленько побеспокоить. Олрайт. Готово”. И всё. Культура*. Что может быть проще?»25.

Именно так отнимал деньги лирический герой в «Формулировке» и в песне «Позабыв про дела и тревоги…»: «Неправда: тихо подойдешь, / Попросишь сторублевку… / Причем тут нож, причем грабеж? / Меняй формулировку!», «“Гражданин, разрешите папироску”. - / “Не курю. Извините, пока!”. / И тогда я так тихо, без спросу / Отбираю у дяди “бока”» (то есть часы).

Да и в более поздней песне — «До нашей эры соблюдалось чувство меры…» (1967) — будут представлены «вежливые бандиты»: «Бандит же ближних возлюбил — души не чает, / И если что-то им карман отягощает — / Он подойдет к ним, как интел-

24 Мотив женитьбы на богатой вдове найдет отражение в «Лекции о международном положении» и в «Путешествии в прошлое»: «Следите за больными и умершими: / Уйдет вдова Онассиса — Жаки!», «Хорошо, что вдова всё смогла пережить, / Пожалела меня — и взяла к себе жить». Да и в исполнявшейся Высоцким песне «Когда качаются фонарики ночные…» (по мотивам стихотворения Глеба Горбовского) герой говорит: «Одна вдова со мной пропила отчий дом».

25 А миллион, который Остап отнял у Александра Корейко, напоминает мечты главного героя «Баллады о Кокильоне» (1973): «Хотел он заработать миллион — / Любитель-химик Кокильон» (АР-17-8). лигент, / Улыбку выжмет / И облегчает ближних / За момент». (Бандит, то есть пролетарий, и интеллигент — это две основные маски лирического героя Высоцкого).

Очевидно, что во всех приведенных цитатах — при всей их пародийности и ироничности — автор говорит о самом себе, прикрываясь шутовской маской, которая ведет свою родословную от Остапа Бендера.

И даже в концовке «Лекции о международном положении», где лирический герой говорит своим сокамерникам: «Я буду мил и смел с миллиардершами», — угадывается реплика Остапа: «Как приятно работать с легальным миллионером».

Интересно также, что фраза: «Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев…», — предвосхищает «Песню Рябого» (1968): «Не ангелы мы — сплавщики». Причем Остап, так же как Иван Рябой и другие герои Высоцкого, демонстрируют критическое отношение к религии: «Эй, вы, херувимы и серафимы, — сказал Остап, вызывая врагов на диспут, — бога нет! <.. > Нету, нету, — продолжал великий комбинатор, — и никогда не было» («Золотой теленок». Глава 17. «Блудный сын возвращается домой») ~ «На бога уповали бедного, / Но теперь узнали — нет его / Ныне, присно и вовек веков!» («Марш космических негодяев»), «Недоступны заповеди нам» («Песня Рябого»).

В той же 17-й главе читаем: «Великий комбинатор не любил ксендзов. <.. > “Я предпочитаю работать без ладана и астральных колокольчиков”. <.. > Остап залез