Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

— Ты такой же, как они.

— Хорошо. Из этого буду исходить…

— Но отличаешься фактическим положением… И обращаясь к Бессмертных, указывая на меня, сказал: "Я его хочу назначить помощником по государственной безопасности, секретарем и членом Совета Безопасности.

— А что это такое — секретарь Совета Безопасности? — спросил я.

— Там посмотрим.

— Но если посмотрим и увидим, что это связано с административными обязанностями, я отказываюсь. Как администратор, я ноль.

— Ладно, ладно.

— Не ладно… Еще как "научный руководитель" (это заметили в университете) или как руководитель консультантской группы (это заметили в Международном отделе), — тогда куда ни шло, но как распорядитель — увольте.

— Ладно, — и выпроводил нас обоих.

В предбаннике Александр Александрович стал меня бурно уговаривать не отказываться. Не дай Бог на этот пост попадет кто-нибудь такой… Гибель для всей внешней политики.

— Да… Но вы не сравнивайте с американским Советом Безопасности. Здесь ведь будет всё — от экономики и здравоохранения до МВД.

Долго препирались. А когда пришел к себе, Примаков тоже стал меня уговаривать по телефону. Размышляю: зачем мне это? Завалить дело напоследок жизни… Или это с его стороны награда "за верность", несмотря на Литву?

Позорная акция с обменом денег. Будто М. С. решил играть ва-банк со своим авторитетом. Такое унижение народу! Через эти "полсотенные" проверяют, меняешь ли ты честно заработанные деньги… Выплеснулось все наше люмпенство, передельшина, хамство, зависть и паскудство. Идем вроде к "свободной экономике". И в то же время велим заглядывать в чужие кошельки и в каждом видим жулика и ловчилу. А сколько унижений и мытарств для стариков!

26 января 1991 года, воскресенье.

Был на работе. Информация с войны. Кажется приближается развязка. Кровавая развязка будет. Американцам никак нельзя тянуть. Но конец и итоги будут совсем не те, какие предполагали, — наказание агрессора. После такого наказания наказывать кого-то другого таким способом — пороха не хватит.

Забыл, между прочим, вчера отметить… Когда сидели у М. С. с Бессмертных, речь зашла о Бронфмане. М. С. и говорит: "Вот меня с ним все время сватали; прими, прими. Принял! А он вон каким оказался. До меня лобызался с Ельциным. И туда же вернулся от меня. Только и делов у него… Ну что ж, нашел подходящего партнера. "И вообще посмотрите, кто его окружает, кто его команда: "евреи — всё евреи".

Я прикинул в уме, кого знаю, из этой команды. Действительно, в основном так. И "тушинские перелеты" совершают главным образом они, в том числе один мой хороший знакомый, о котором Бронфман сказал, между прочим, следующее: "Когда я познакомился с этим господином лет пять назад, он уверял меня, что он русский. А теперь с такой же горячностью доказывает, что он еврей". Да, на евреев пошла мода. Самое противное их качество вылезает сейчас наружу. Еврейская печать очень сильно провоцирует бегство интеллигенции от Горбачева.

28 января 1991 года.

Писал письмо Горбачева к Андреотти. Мидовский проект опять дерьмо. Идет информация… Запад от нас отвернулся, перестроечная атмосфера испарилась. Все ждут нашего краха. Внутренняя же информация все больше убеждает, что из всей государственности у Горбачева остались только армия и КГБ. И он все откровеннее склоняется пользоваться ими. Морально-политическая его изоляция — факт, держится на инерции. Страна просто не знает, что с собой делать.

Деньги отобрали. Но москвичам, даже меняя, не выдали взамен 50-сотенных купюр на зарплату: банкнот нахватает. И боятся их печатать, потому что неизвестно, какой герб будет и как будет называться страна. Не говоря уже, какого вождя придется ставить на купюрах.

29 января 1991 года.

В письме для Андреотти я между прочим сделал такой пассаж: "человеку, который лучше других понимает нас и может остановить разложение хорошего отношения к СССР, спасти европейский процесс и подготовить всех нас к устройству мира после Персидской войны". М. С. сильно правил текст. Убрал все самое "душевное".

Бессмертных уломал Буша и Бейкера остановить экономические репрессалии из-за Литвы. Американцам мы еще нужны — чтобы добить Хусейна.

Крючков принес Горбачеву какую-то очередную свою липовую информацию, будто США вот-вот ударят ядерным оружием по Хусейну. Толя Ковалев с подачи Крючкова тут же сочинил заявление МИД СССР с протестом. Я просил прислать мне… Сопроводил ядовитой запиской и направил Горбачеву. Он вернул мне с резолюцией: "До особого случая". Мудачье все-таки у нас в ведомствах! Элементарно не могут сопоставлять большую политику с тактическими играми в пропаганду.

Приходил прощаться Петраков. Расстались "по-товарищески". В напутствие я ему посоветовал больше не хлопать дверью. Обычно это делается один раз, а не 4 и 5. Впрочем, сказал ему: "На вашем месте я поступил бы так же, если бы М. С. изменил внешнюю политику" (за которую я чувствую себя ответственным).

В "Советской России" похабная статья о Шаталине "Люмпен — академик". Хамская. Но может быть и впрямь он такой же ученый, как Пономарев, Егоров и им подобные. Т. е. исключительно для своего времени? Похоже. Общение с ним не убеждает, что он ученый в нормальном, интеллигентском смысле слова (т. е. не от слова наука, а от слова ученость).

Мы с Игнатенко явочно пошли к Президенту и устроили ему сцену по поводу "инициативы" Язова и Пуго с патрулированием городов. М. С. кричал на нас: "Лезете не в свое дело. От безделья что ли? Не понимаете! Ничего особенного! Нормальная практика. И вообще мечетесь, паникуете, как вся интеллигенция: одной ногой там, другой здесь".

Я не сдавался, твердил, что это дело Советов, Верховных и городских, приглашать солдат патрулировать. Иначе это — введение военного положения и значит антиконституционно. Он злился, бросал всякие аргументы, из которых следовало, что мы с Игнатенко ничего не стоим. Я стоял на своем.

— Мы из вашей команды и должны знать ваши намерения, ваш маневр.

— Когда надо, скажу, какой у меня маневр.

— Так невозможно работать.

— Возможно!

— Нет невозможно. Если Вы хотите настоящей работы, мы должны узнавать такие вещи не из газет. — И т. д. в этом же "высокогосударственном" духе.

А вечером позвонил мне, сообщил, что подписал указ, где упорядочил патрулирование… с учетом позиции местных и верховных советов.

Он почти уже не читает газет. И информация к него главным образом — „кто чего скажет". Но "говорить", как известно, имеет право не всякий. Тем более, напрямую. А это: Лукьянов, Язов, Крючков, Пуго. Таков теперь круг его "реальных" советников.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});