Наследник - Марк Арен

– Будешь?

Следователь Меликьян отвел его руку.

– Ты не ответил.

– Есть вопросы, на которые лучше не отвечать. И есть вопросы, которые лучше не задавать.

– Не надо философствовать. И можешь не отвечать. И так ясно, что ты его знал.

– Допустим. – Давид Таран тяжело встал и прошелся по комнате, скрипя половицами. – Но почему ты вдруг спросил про Егора?

– Потому что я из-за него здесь прячусь, – ответил следователь Меликьян.

– Я тоже, – признался Таран. – Ну что же, камрад, давай раскроем наши карты.

Как выяснилось из его обстоятельного рассказа, их Монархический орден Покровской иконы долгое время отказывался официально зарегистрироваться как общественная организация. Он возник стихийно, еще при советской власти. Тогда в селе Покровском на берегу Туры начались чудеса – у одной набожной старушки стала мироточить икона. Пошли слухи, что икона, мол, непростая. Доморощенные эксперты установили, что она и в самом деле выделяет какое-то сладковатое масло. Но дело было не в составе выделений, а в том, что этот древний артефакт когда-то принадлежал семье последнего русского императора. Сохранилось ее описание вплоть до последней щербинки. Все царские сокровища, не разворованные к тому времени, были собраны в главных музеях страны. И Государственный Эрмитаж предъявил права на бесценную реликвию. А свердловский музей их оспорил. Потому что расстреляли царя все-таки не в Эрмитаже, а в Ипатьевском доме в Екатеринбурге, и там, возможно, тоже когда-нибудь откроется свой музей. Так-то оно так, отвечали ленинградцы, открывайте свои музеи на здоровье. Но как могла икона преодолеть полтысячи километров между Екатеринбургом и селом Покровским? Пока ученые мужи препирались, Ипатьевский дом ударными темпами был снесен по приказу тогдашнего секретаря обкома Ельцина. А икона сначала перестала мироточить, а потом и вовсе исчезла.

И тогда поползли сенсационные слухи, что царская семья вовсе не была расстреляна, а укрылась в Покровском. Почему именно в нем? Потому что это родина Распутина. И земляки Григория Ефимовича поклялись спасти любимого царя. И спасли.

Эти слухи скоро позабылись и сменились другими, не менее сенсационными, потому что советская действительность была богата событиями, о которых никто ничего толком не знал, но каждый считал своим долгом их комментировать. Однако несколько человек из Чапаевска, своими глазами видевшие икону, ощутили ее необычное воздействие. И, вернувшись домой, создали свой монархический орден, а точнее кружок.

В отличие от большинства своих единоверцев, они не увлекались ни «белогвардейскими» романсами, ни сбором материалов о зверствах коммунистов. Все усилия члены ордена направили на пропаганду своих идей. Пока не появилась свобода слова, они могли защищать свои взгляды только в спорах с друзьями и близкими. Но вот явилась гласность, и оказалось, что открыто прославлять самодержавие – это не только модно и актуально, но и выгодно с коммерческой точки зрения.

Монархические союзы появлялись по всей стране как грибы после дождя. Но «покровцы» не спешили с ними объединяться. Ибо они знали некую истину о которой еще не пришло время сказать во весь голос.

И только совсем недавно верховный магистр Покровского ордена явился во Всероссийский союз монархистов с просьбой помочь в регистрации своего общественного движения. А также с важным секретным посланием к главе союза.

– И вот тогда-то все и началось, – сказал Давид Таран с тоской в голосе. – Я ведь предупреждал. Никому нельзя доверять, особенно москвичам! Они же все там повязаны, все из одного инкубатора вылупились. Фашисты и антифашисты, почвенники и западники – все одним миром мазаны. Никому нельзя доверять.

– Ты успокойся, – попросил его Меликьян. – О москвичах потом поговорим. Сначала давай о послании.

Давид Таран разгладил бороду, откашлялся и заявил:

– Дело в том, что царевича Алексея не расстреляли тогда, в июле восемнадцатого.

Он, видимо, ожидал, что Аркадий Сергеевич начнет с ним спорить или, наоборот, будет потрясен открывшейся истиной. Но тот сказал просто:

– Я знаю. Меня интересует, что было в послании?

Таран как-то сразу сник.

– Ну, конкретно там был черновик письма. Алексей писал его своей невесте. Видимо, оригинал был отправлен, а черновик сохранился в архиве. И этот архив… В общем, у Егора был к нему доступ.

– Вы передали москвичам ксерокопию?

– В том-то и дело, что оригинал. Это был как бы наш вклад в общее дело. Я предупреждал, что нельзя этого делать, но меня не послушали. И вот – Егорка пропал, наши все разбежались…

– Кто разбежался? – следователь Меликьян продолжал задавать уточняющие вопросы.

– Да весь орден. Сначала руководителя вызвали для регистрации в горотдел, и больше его никто и не видел.

Спустя какое-то время за Егором приехали люди на черном джипе. Он успел отзвониться. И все. Пропал. Я не стал ждать, зарылся на ихней даче. Думаю, если он вырвется, то будет прятаться здесь. – Давид осекся и как-то по-новому посмотрел на Меликьяна. – Погоди, Сергеич. Ты спросил меня, знал ли я Харитонова. А почему знал?

– Убили твоего Егора. Не знаю, кто конкретно. Влили спирт и бросили в сугроб. И деда его убили тоже. Черный джип видели возле его дома в ночь убийства. И еще… – Меликьян увидел между консервами в сумке уголок сигаретной пачки. Он распечатал ее, прикурил от уголька из печки, вернулся за стол и закончил: – И еще. Похоже, что напарника моего тоже убили. Хороший был опер. Толковый и чистый. Не уберег я его. Вот так-то, Додик, такие вот дела.

Таран перекрестился:

– Упокой, Господи… Так ты, значит, тоже мент?

– Следователь.

– Хреновый ты следователь, Сергеич. Раз в погребе прячешься.

– Что предлагаешь?

– Не сидеть на месте. Особенно здесь. Тебя ищут? Конечно, ищут. Небось заглянули домой. Скоро все дачные поселки проверят. Давай, собирайся. – Таран встал, бесшумно отодвинув табуретку. – Десять минут тебе на сборы. Уходим.

– На лыжах?

– Не, вызову «вертушку», – язвительно ответил Давид.

– Стой. Я не могу никуда уехать. У меня в городе еще куча дел.

– Семью мы как-нибудь оповестим потом.

– Да нет же, свидетелей надо бы опросить. Может быть, самых важных.

Давид Таран остановился на пороге.

– Добро. Заглянем к твоим свидетелям.

У Тарана оказалась старенькая, но еще крепкая «Нива». Она нещадно гремела, пыхтела и завывала, но с легкостью преодолела снежную целину и выбралась на трассу. Уже через час они были в городе. Остановились возле самого убогого автосервиса, какой только был в Великославске. Давид поговорил с мастерами и поставил машину в свободный теплый бокс.

– Будем чиниться? – спросил Меликьян.

– «Броню» не чинят! Будем ждать вечера. Днем тебе опасно ходить по городу. Так что можешь пока поспать. А я позвоню твоим, встречусь с