Колхозный помещик образца XIX века - Михаил Леккор

странной интонацией сообщила, что у его мужа вокруг головы появился нимб. «Да ты у нас, наверное, святой!»

Андрей Георгиевич попытался было свести все к шутке, но и священник, и свидетели дворяне, и тем более крестьяне, кого допустили в церковь, все молча, или негромкими возгласами подтвердили это явление и Макурин сдался.

Ведь он уже был один раз так сказать на аудиенции у самого Бога. И ему вдруг показалось, что именно этим и отличаются святые — нимбом вокруг головы и приходом живым на небе. Значит, осталось получить только нимб.

Ведь не так ли?

Глава 17

На следующее утра он снова проснулся с чувством новизны. Но на этот раз она была с оттенком радости и оптимизма. Он, наконец, за две свои жизни сумел женится. Слава тебе яйца, дождался!

И жена его красавица и богачка, из доблестного дворянского рода. Да и он сам далеко не урод и не бедняк, и не из простонародья, ха-ха.

Андрей Георгиевич поднялся на локте и на этой высоте, нет, не птичьего полета, а существенно ниже, пожрал взглядом свою невесту. Да что там невесту, настоящую жену! Они не только обвенчались в церкви, но и с помощью прилетевшего и улетевшего фельдъегеря подали весточку в Зимний дворец. Уже муж и жена и сами, без императорской четы!

А жена у него прелестна, как она лежит, ах! Иные так встают в позу художнику. А она так естественно уже в постели и такая красавица. И все это его!

Не в силах сдержаться, он легкими поцелуями, чтобы не дай Бог не разбудить Настеньку, покрыл лица, потом шею, потом прелестные грудки.

Прекрасная жена его, конечно, была разбужена, но не обозлилась и даже не удивилась.

— Ах, как это прекрасно и романтично, проснуться в объятиях мужчины — мужа и он бы посыпал тебя поцелуями! — прокомментировала она немного хриплым со сна, но все равно чудесным голосом действия Андрея Георгиевича.

В постели они не смущались, ни он, ни она. Вот еще, законные же супруги, она — жена ему, он — муж! Господом Богом поклялись вчера в церкви и чего теперь, Господа будем стесняться?

Хотя Бога, конечно, сюда втаскивать нехорошо. Как говорится, либо трусы надо одеть, либо крест снять. Иначе нельзя. Обидишь еще Бога.

Куда, кстати, он убрал вчера, перед, так сказать, первой совместной ночью. Так сказать, поскольку близость у них уже была и чтобы он этого еще стеснялся! Да ни в жизть! Скорее, будет гордиться, что эта красавица теперь его.

Сноровисто одел крест. Иначе нельзя. Лучше трусы не надеть, но крест днем должен быть всегда! Таков нынешний дресс-код и не ему указывать аборигенам XIX века, как им вести себя.

— Если ты будешь приказывать накладывать завтрак на стол, то вели положить посолиднее. Что-то я сегодня голодна, — попросила она, видя его действия.

Еще бы, милая моя, ты не голодна. Он тоже готов хоть корову съесть. Знатно они ночью сегодня пошалили! он смачно чмокнул Настю в знак согласия, оделся и вышел из спальни. Леонтия сегодня здесь не было. Тоже был при исполнении, хи-хи. Молодая жена и тоже красавица. Если бы не любил Настю, фиг бы отдал Анюту! Была бы цветком его гарема!

Впрочем, пусть. Чего не быть, того не миновать, а гарема ему, православному, уже не видеть. И пусть другие помещики хвастаются, он чист, целомудренен и имеет прелестную жену!

— Вели завтрак приготовить хороший, как обед, — велел он Опросу, — кушать хочется. Но чтобы не валандались там. Через час чтобы все было на столе. А что не успеется, то не успеется. Понял?

— Да, барин, не извольте беспокоиться, первые блюда будут принесены сей секунд! — поклонился Опрос с понятливой улыбкой. Сам он, несмотря на молодость, был уже женат и сейчас готовился стать отцом первого ребенка. А ведь едва успел шестнадцать лет встретить, паразит.

Вернулся обратно с надеждой пообниматься и так далее с женой в постели. Куда там, Настя уже одевалась! Однако, служанки Анюты сегодня не было и, пользуясь этим, он просто взял жену на руки и умыкнул обратно в постель, несмотря на крики и вопли, что у нее французское кружевное белье, что она уже постаралась одеться сама, что какой он сволочь и последний гад.

Хотя звуки она издавала недолго и, скорее всего, не очень-то искренне. Он ее муж, а она его жена, и супруга не только убоится своего законного мужа, но и старается его всемерно ублажать. Ведь он же муж!

В столовую они вышли с заметным опозданием. И никто не удивился, будто сами новобрачными не были. А они и не стеснялись. Во-первых, они здесь почти всем господа (кроме благородных гостей) и будете, крестьяне, важничать, то пойдете в конюшню, во-вторых, но то они и новобрачные.

И народ это чувствует. Хоть и господа, а все одно православные! И на завтрак была положенная курица, ну и еще с полсотни мясных блюд, холодных и горячих, кухарка и без напоминания знала, что молодым надо сытно поесть, особенно жене, вдруг уже сразу понесет!

Ну а вместе с блюдами появились и благородные гости. Все двое, как и было на венчании — фельдъегерь и писарь Георгий. Чины пока не большие, но зато настоящие дворяне!

Пришлось слегка повиниться. Впрочем, первый коротал с неплохим вином, а второй, не имея возможности вкушать вина по малолетству, с первым.

Обильно позавтракали. Потом гости уехали в столицу (служба!), а хозяева занялись своими новобрачными заботами. Настя по молодости полагала, что муж снова потащит ее в постель и сама была не против, честно говоря. Она была почти права, молодое тело Макурина так и полагало, но вмешался Андрей Игоревич со своим довольно-таки старческим разумом. И им пришлось согласится на небольшой — в несколько дней — визит. Официально в честь бракосочетания молодых, неофициально — для хозяйственной ревизии. Насте всю правду, естественно, не говорили, она бы его буквально сожрала за такой прагматизм. То есть она, конечно, не против хозяйства, но не за ее же счет!

А так, немного обмана, немного лести и они мирно поехали — три брички, четверо слуг и они, двое господ в еще розовом настроении. По крайней мере, Настя точно. Андрей Георгиевич, как мог, поддерживал ее на таком уровне. Так, по крайней мере, она и никому не мешала, и мужу настроение скрашивала.

Первым делом заехали в уезд. Официально — в уездный собор, очень старинное красивое здание. Помолились, порадовались