ОНО - Стивен Кинг

— Проведем перекличку. Тот, кого я называю, встает… Пол Андерсон… Карла Бордо… Грета Бови… Келвин Кларк… Сисси Кларк…

Вызывая учеников одного за другим, миссис Дуглас переводила взгляд на встающего (исключение составляли близнецы Кларки, одинаковые почти во всем, ходившие всегда только вместе, лишь волосы у них разной длины да девочка носила юбку, а мальчик — джинсы), отбирала и выдавала поочередно зачетные карточки телесного цвета с американским флагом и молитвой на обороте; получивший степенно выходил из класса, спускался в холл, где гулко бухала входная дверь. Они выбегали в летний день и рассыпались, кто куда: кто за «великом», кто с прыгалками, кто-то седлал невидимых коней и распевал гимн от полноты чувств…

— …Марсия Фэдден… Фрэнк Фрик… Бен Хэнском…

Одиннадцатилетний парень встал и бросил исподтишка последний (так ему казалось) этим летом взгляд на Беверли Марш перед выходом к доске. Новенькие негнущиеся голубые джинсы с отбрасывавшими блики медными заклепками издавали при ходьбе «вш-ш-шит-вш-ш-шит» трением брючин друг о друга. Бедра Бена ходили ходуном, как у девчонок; живот колыхался из стороны в сторону. Несмотря на теплынь, на Бене был мешковатый шерстяной свитер. Он всегда носил свитера, поскольку стеснялся насмешек старшеклассников. Как-то придя в школу после рождественских каникул в одной из подаренных матерью рубашек «Айви Лиг», он был встречен репликой шестиклассника Белча Хаггинса: «Эй, парни, гляньте-ка, что подарил Санта Клаус на Рождество Бену Хэнскому! Смотрите, какие титьки!» После слов Белча от восхитительного ощущения новизны не осталось и следа. Все засмеялись, в том числе и девчонки. Если бы перед ним разверзлась пропасть, Бен не задумываясь бросился бы туда… может быть, даже обрадовался бы такой возможности улизнуть от насмешек.

С той поры он носил свитера. Их было четыре: два синих и по одному зеленому и коричневому. Это было одной из немногих его маленьких побед в детстве, проходившем под знаком неусыпного материнского контроля. Он, наверное, умер бы, если в тот день Беверли Марш хихикала вместе с другими…

— Ты хорошо поработал в этом году, Бенджамин, — прокомментировала, вручая ему карточку, миссис Дуглас.

— Спасибо, миссис Дуглас.

Откуда-то из дальнего конца класса поплыл насмешливый фальцет: «Паси-и-и миси Дугвис».

Это, без сомнения, Генри Бауэрс. Он учился в одном классе с Беном, оставшись на второй год, в то время как его приятели Белч Хаггинс и Виктор Крисс были в шестом. Бен считал, что у Бауэрса есть шанс остаться в пятом еще на год. Миссис Дуглас, перебирая карточки, не назвала имени Бауэрса, и это вызвало некоторые опасения Бена, считавшего себя отчасти ответственным… Генри знал об этом.

Неделей раньше на выпускных экзаменах миссис Дуглас рассадила их в порядке, расписанном на доске. Так получилось, что в последнем ряду соседом Бена стал Бауэрс. По обыкновению, Бен придвинулся вплотную к парте, и ощутив приятное давление на живот, положил руку на тетрадь и стал вдохновенно обкусывать ручку.

Половина времени, отпущенного в этот вторник на контрольную по математике, прошла, когда сбоку ушей Бена достиг шепот. Он был настойчиво-повелительным, как шепот заключенного-ветерана получавшему свободу сообщнику: «Дай списать».

Бен скосил глаза и встретил неистовый взгляд черных глаз Бауэрса. Генри выглядел старше своих двенадцати. Руки и ноги переливались мышцами. Его отец, обладавший репутацией сумасшедшего, имел небольшой участок в конце Канзас-стрит, вблизи дороги на Ньюпорт, и Генри проводил на нем чуть не тридцать часов в неделю на прополке, поливке, посадке, обрезке, выкапывании и сборе, если только было, что собирать.

Волосы Генри были пострижены до того коротко, что просвечивал череп. В заднем кармане джинсов он всегда носил депилятор, в результате чего на лбу волосы смотрелись как зубья сенокосилки. За ним вечно тянулся аромат фруктовой жвачки. Он носил розовый жакет мотоциклиста. Однажды кто-то из четвертого класса имел неосторожность высказаться по поводу этого жакета. Генри развернулся к маленькому наглецу с проворностью ласки и быстротой гадюки и выдал парнишке пару зуботычин. Нахал потерял три передних зуба, а Генри получил в школе двухнедельный отпуск. Бен втайне рассчитывал, что Бауэрса выгонят. Но не тут-то было. Расчет не оправдался. Через две недели Генри появился на школьном дворе в излюбленном жакете, настолько безжалостно обкорнав волосы, что казалось, они вылезают местами. Подглазья были украшены лиловыми фингалами, видимо назначенными сумасшедшим отцом как рецепт от драк на школьном дворе. Фингалы выглядели застарелыми. Ребята запомнили этот инцидент, поскольку вынуждены были как-то сосуществовать с Генри. Насколько знал Бен, больше попыток посмеяться никто не предпринимал.

Когда зловещий шепот призвал Бена дать списать, у того с космической скоростью пронеслись три мысли (несмотря на неповоротливое тело, Бен обладал реактивным разумом). Первая: если миссис Дуглас застукает Генри за списыванием, они оба получат «незачет». Вторая: если он не даст списать, Генри изловит его после занятий и наградит парой хороших тумаков, возможно, при поддержке Хаггинса и Крисса, которые будут держать за руки. Это были мысли ребенка, и ничего удивительного: он и был ребенком. Третья, и последняя, однако, выражала утонченность и мудрость взрослого.

«Он может избить меня, это так. Но может быть, этого и не случится: ведь осталась всего неделя. Надо лишь очень постараться. А за лето он, наверное, забудет. Он глуп, и если провалит контрольную, то останется на второй год. А я перейду в следующий класс. И больше мы с ним не встретимся. Я закончу школу раньше… и освобожусь от него».

— Дай списать, — повторился шепот. Черные глаза метали молнии.

Бен отрицательно покачал головой и накрыл тетрадь рукой.

— Я прибью тебя, толстозадый, — прошептал Генри несколько громче. В его тетради белела пустота. Он был в полном отчаянии. Если он провалится и останется на второй год, отец просто вышибет ему мозги. — Дай списать, или тебе плохо будет.

Бен вновь отрицательно мотнул головой, хотя поджилки предательски затряслись. Он напугался, но решение было уже принято. Бен пришел к нему, прислушавшись к голосу разума, и это тоже пугало его отчасти. Пройдут долгие годы, пока он осознает свою способность к мгновенным и хладнокровным оценкам, тщательность и прагматичность в составлении смет в сочетании с нерушимой уверенностью в своей правоте… Но тогда это напугало его даже больше, чем угроза возмездия Генри. От Бауэрса он сбежит. Эта мысль успокоила Бена.