Секта-2 - Алексей Колышевский

Она уснула, и сон, приснившийся ей, был на удивление ярким. Будто идет она по какой-то деревенской улице, а вдоль нее старые дома, обветшавшие, серые. Огороды с покосившимися плетнями, вместо грядок бурьян в пояс, а впереди черными клубами валит дым, будто там пожар и горит что-то большое, основательное…

Сперва Роман намеренно пропускал запись в своем телефоне, состоящую из одной только буквы «Н». Он отнюдь не забыл, что эта «Н» означает, он помнил тот день и час, когда внес ее, очевидно, второпях не вписав полного имени, но в то утро, когда он снова не узнал себя в зеркале, его словно шлепнуло по затылку чем-то мягким, но увесистым, похожим не то на набивной гимнастический мяч, не то на пресловутый пыльный мешок из пословицы, тот самый мешок, которым бьют из-за угла какие-то таинственные личности. Так или иначе, благодаря этому шлепку он прозрел и перед тем, как позвонить, долго и тщательно принимал душ, изгоняя из себя упиравшегося беса похмелья и уже без всякой опаски переступая в эмалированной ванне. Некоторые из старых фобий время от времени возвращались, но боязнь упасть больше не угнетала его.

Так бывает, что, вот, казалось бы, только подумаешь о человеке, захочешь с ним увидеться или, куда как проще, поговорить по телефону, и телефонная трубка буквально взрывается в руке звонком этого самого человека. Тогда любой из нас, как бы ни был он далек от нематериалистического мышления, на мгновение вспомнит о телепатии, тут же, впрочем, о ней позабыв, и с неподдельной искренностью, улыбаясь, ответит в том ключе, что, мол, как раз «только что хотел сам тебя набрать». Дописав к «Н» недостающие буквы и полюбовавшись на получившееся имя «Настя», Роман ощутил резкий, прежде не случавшийся толчок сердца, увидев, что это именно Настя ему и перезванивает. Немедленно ответив на звонок, он тут же, словно и не было между ними той дурацкой, сотворенной им размолвки, загнул про телепатию, про то, как сильно он скучал, и поклялся всем, что только есть у него дорогого, что только что, то есть вот буквально прямо сейчас, хотел сам ей звонить и просить прощения.

– Простишь ли ты меня?

– Да.

– Приедешь ко мне сейчас?

– Хорошо…

Женщина впервые, да и во все последующие разы, отдается мужчине по нескольким причинам, одной из которых является обыкновенное желание побыть с ним вместе. Но никогда эта причина не бывает единственной, всегда есть рядом еще какая-нибудь, ибо женщина – самое удивительное создание на земле, и она не может желать чего-либо одного, она не предназначена для этого. В человеке триста шестьдесят пять желаний, по числу дней в году, и если редкий из мужчин использует за всю жизнь десяток-другой желаний из этого обширного списка, то уж женщина так и гоняет по нему вверх и вниз, знает его наизусть и даже сама иногда перестает понимать, чего же именно ей хочется, – впрочем, это у нее быстро проходит, и она вспоминает.

Насте давно хотелось оказаться с Романом наедине, но ее сдерживали условности, преграды, выставленные ею для самой себя. Ее желание никак не могло найти себе компаньонов из списка всех прочих желаний, а простого влечения для женщины слишком мало. Сейчас помимо влечения ею двигало желание помириться с Романом, желание сострадать ему, желание остаться с ним, желание привлечь его на свою сторону, желание отвлечь его от дурацких мыслей и дурацкого образа жизни и еще пять-шесть желаний, Настей особенно не ощущаемых. Она впервые вошла в его дом и, конечно, поначалу пришла в ужас от этой наемной, хотя и просторной, трехкомнатной берлоги. Первое, что она сделала, переступив порог, – послала Рому в ближайший магазин с целым списком бытовой химии и, несмотря на вялые его возражения, с профессиональной молниеносностью навела в квартире порядок.

– Зачем тебе все это? – удивлялся Рома. – Не такой уж я и поросенок, живущий в хлеву. У меня более-менее чисто, а в холодильнике полно всякой еды.

– Просто твое более-менее сильно отличается от моего более-менее по смысловому наполнению, – ответила запыхавшаяся Настя. Она только что закончила мыть окно в комнате и попросила снять ее с подоконника. Он подошел, схватил ее под коленки и спустил вниз, обнял, поцеловал… Спустя несколько минут, перед тем как подняться на волне наивысшего из доступных человеку наслаждений плоти, Настя вспомнила, что так же хорошо, как сейчас, ей было лишь с одним человеком на свете – ее первым мужчиной, ставшим затем ее первым мужем. Здесь сходство между Ромой и Германом было просто поразительным, невероятным.

Потом они пили чай с каким-то французским, очень вкусным джемом, доставая его из узкой длинной баночки специальной ложкой на длинном черенке. Настя хотела было задать вопрос насчет истории появления этого джема в Роминой квартире, но передумала, решив не ослаблять возникшего между ними натянутого и звенящего, как струна, чувства первой, теперь уже полнокровной любви. Не к месту сказанные слова, особенно в самом начале, могут все разрушить не хуже отбойного молотка или артиллерийского орудия в руках истинного варвара.

– Ты простишь меня за ту оскорбительную выходку? Я до сих пор не понимаю, с чего это меня понесло, – начал Роман, уставившись в стол.

– Сектанткой меня назвал, – полушутя-полусерьезно поддакнула Настя.

– Да! Еще и это! Ради бога, извини!

– Ничего-ничего, я не обиделась. К тому же ты не так уж и далек от истины. Я в какой-то мере действительно отношусь к некой секте, куда, разумеется – чего уж тут скрывать? – хочу завлечь и тебя.

– Это что? Шутка такая? – Рома озадаченно смотрел на нее, и нижняя его челюсть была готова удариться о столешницу с очевидным намерением пробить в ней дыру и врезаться в кухонный пол.

– Да какие тут шутки? – Настя отодвинула чашку и начала говорить, пристально глядя ему в глаза: – Тебе не кажется, что твоя жизнь в какой-то момент резко и несправедливо изменилась? Почему ты вдруг в одночасье потерял все, что с таким муравьиным усердием строил? Мы с тобой знакомы без году неделя, и знаешь, к какому выводу я пришла? Ты живешь по инерции! А всякая инерция когда-нибудь да прекратится, и вместе с ней остановится и твое сердце. Жизнь твоя остановится. Насколько тебя еще хватит, я не знаю. Может быть, инерции тебе хватит надолго, может, ты просуществуешь так до старости, в чем лично я очень сомневаюсь, но может быть. И это будет именно существование, а не прежняя полноценная жизнь, наполненная счастьем и радостью. У тебя нет будущего, неужели ты этого не видишь? Что-то разрушило твой прежний мир, но никак не может создать новый, в котором ты был бы так же счастлив, а возможно, и гораздо больше, в котором тебя радовали бы совсем другие вещи, совершенно другое окружение. Ты все еще очень сильный человек, но все твои пожелания направлены лишь на то, как бы вновь оказаться в системе, которая однажды тебя уже выблевала. То есть ты хочешь повторить какие-то элементы прежней жизни: вновь стать жалким офисным червяком, мокрицей, роботом, от которого ничего не зависит, бесцельно просиживающим очередные дизайнерские брюки идиотом, променявшим собственную свободу на возможность пользоваться жульническими кредитами или жульничать самому, подбирая подачки в виде взяток. И все лишь для того, чтобы вновь получить заряд инерции и продолжать лететь черт знает куда, с неизвестно какой целью, чтобы в один из дней уже не проснуться, потому что предыдущей ночью твое дряхлое сердце наконец остановилось!

– Что же делать? – Рома выглядел пришибленным и жалким. Рот его искривился, словно у плаксивой театральной маски, левая щека подергивалась – это началось после гибели сына и проявлялось в моменты, подобные нынешнему. Вопрос он задал особым голосом надломленного человека, который признает, что теперь-то уж окончательно сдается и полностью полагается на милость победителя. – Ты, оказывается очень жестокий человек, Настя. У меня такое ощущение, что ты меня только что вскрыла консервным ножом, как банку тушенки.

– Что делать? – Настя в рассеянности провела пальцем по его руке. – Не знаю… Для начала можно, например, отправиться в экзотическое путешествие. Только недалеко.

– В Турцию, – хмыкнул Роман.

– Нет, зачем же? Я же говорю, недалеко. Знаешь, есть такое место, о котором ты никогда ничего не слышал и не мог слышать. Называется Затиха. Это километров четыреста от Москвы, не больше. Я давно хочу там побывать. Составишь мне компанию?

Рома пожал плечами:

– Почему бы и нет? Это какая-то деревня, судя по названию? На чем туда ехать? У тебя вездеход имеется?

– Знаешь, я как-то не думала насчет вездехода. У меня есть машина, на ней и поедем. Там, говорят, вполне приличные дороги, так что не застрянем. Ну так как?

– Давай, давай, я ведь уже согласился! Я с удовольствием развеюсь. Это как поход, да?