Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

вице-адмиралу самому выбирать образ своих действий, исходя из местной обстановки, беря при этом на себя всю ответственность за последствия"…Впрочем, представляя все подробные и по обстоятельствам могущие востребоваться распоряжения опытности и усердию вашему к службе, я уверен, что вы не оставите принять приличнейшие меры для наилучшего исполнения моих намерений…"

Отряд Сенявина меж тем по пути в Катторо завернул в Рагузу. С крепостных стен русских встретили приветственными залпами, толпы ликующих людей кричали "ура". Несколько застигнутых в гавани французких приватиров, тут же без долгих раздумий, сами спустили свои трехцветные флаги. Городской сенат, состоящий еще из старых венецианских нобилей, был, однако, настроен к русским не столь радушно.

Карта Республика Рагуза (Дубровницкой республики) на 1808 год

Рагуза была старой колонией республики святого Марка, а потому, несмотря на православное славянское население, правили ей исстари вельможи-католики. Именно поэтому Сенявин отказался от варианта высадить здесь свой десант. Естественно, что корабли под косыми Андреевскими флагами не могли вызывать у них даже доли той любви, которую они испытывали к своим единоверцам австрийцам. Впрочем, пока рагузский сенат держал нейтралитет, и присматривался, к кому было бы выгодней примкнуть, чтобы не прогадать.

История республики насчитывает без малого девять веков. Удивления достойно, как могла уцелеть то маленькое государство среди множества войн и завоеваний. Спасал Рагузу, прежде всего, главное правило ее политики: со всеми торговать и ни с кем не ссорится. Но сейчас, похоже, ссоры с одной из воюющих сторон было не миновать, и сенат республики метался, не зная к кому бы выгодней примкнуть, чтобы, в конечном счете, не прогадать. Ситуацию осложняло и то, что со дня на день должна была произойти ежегодная смена правителя-ректора. В настоящее время Рагуза находилась под защитой Порты. Однако помимо податей, посылаемым в Константинополь, дары регулярно слались в Вену и Ватикан. Теперь же весь старый уклад летел кверху тормашками, и никто толком не знал, что надо делать.

Рагуза открылась нашим морякам внезапно. Обнесенный каменной стеной с круглыми башнями город лежал на берегу залива у подножья Баргаторской горы. Узкие и чистые улицы. Всюду странное сочетание азиатского и итальянского архитектурных стилей, дворец правителя-ректора же в стиле мрачном готическом. Гавань Рагузская годится лишь для малых судов, а потому в полумиле от города выстроен прекрасный порт Святого Креста, где и стоит весь огромный торговый флот республики. Сейчас в порту царило большое оживление. Последняя война турок с французами весьма обогатила местных торговцев.

Нобили встречали русского главнокомандующего со всею важностью, в длиннополых черных мантиях и в длиннейших старомодных париках. Вицеадмирал говорил с ними напрямую:

– Французы непременно решаться на захват Рагузы, а потому я предлагаю вам пока не поздно союз и взаимную помощь! Поймите, что у Наполеона нет морской силы, а у России она есть! Если вы примете сторону нашего неприятеля, то мы лишим вас морской торговли, без которой вы погибнете!

– А нельзя ли нам остаться нейтральными? – вопросили расстроенные таким оборотом дела нобили.

– Как нельзя быть наполовину беременными! – ответил им русский командующий.

Вельможи переглянулись.

– Мы готовы к союзу с вами! – сказали они, но голоса их при этом прозвучали без особой радости.

На стене парадного зала в золотой рамке висел лист хартии, данной некогда Рагузе султаном Османом в ее неприкосновенности. Султан был неграмотен, а потому вместо подписи приложил к бумаге свою ладонь, вымазанную чернилами. Нобили благостно глядели на чернильную султанскую пятерню и вздыхали о счастливом времени. Что-то будет теперь?

Обстановка, с которой встречали русских моряков в Катторо, в корне отличалась от приема оказанного рагузским сенатом. Если православная беднота встречало прибывших, как своих, то католическая аристократия настороженно враждебно. В конце концов, обе стороны договорились, что в случае опасности, по просьбе сената в Рагузу прибудет отряд русских кораблей и солдаты десанта для совместных действий против французов. Однако кислый вид венецианских нобилей Сенявину особой уверенности в их искренности не внушил. Отказался рагузский сенат и от помощи постоянного русского гарнизона.

– Что ж, дело ваше! – пожал плечами Сенявин, – Однако, как бы, не пришлось в скором времени раскаиваться!

Выбирать, однако, было не из чего и приходилось довольствоваться хотя бы достигнутым соглашением. Вежливо откланявшись, Сенявин вернулся к себе на "Елену" и отряд кораблей немедленно взял курс снова на Триест.

– Чует мое сердце, добром в Рагузе дело не кончится! Это не Катторо с Черной Горой! – раздосадовано делился он своими мыслями с командиром "Москвы" Гетценом.

– Может нам следует еще что-либо предпринять? – спросил тот.

– Что могли, мы уже сделали. Теперь остается надеяться лишь на голос разума рагузских правителей!

В Триесте командующего должны были уже ждать последние свежие новости из Петербурга, в которых он так сейчас нуждался. К тому же суда отряда нуждались в немедленной починке, и вице-адмирал хотел использовать время пребывания в Триесте с максимальной пользой доля себя. Едва суда втянулись в гавань самого северного из адриатических морских портов, Сенявина известили, что никаких известий для него пока нет.

А 15 мая 1806 года на борт к Сенявину неожиданно прибыл австрийский главнокомандующий в Далмации и одновременно комендант Триеста фельдмаршал Цах. Неоднократно битый французами, он старался теперь предупредить все их желания. Ныне фельдмаршал был озадачен и озабочен, но при этом, как всегда, исключительно надменен и нагл.

– Вам надлежит немедленно покинуть Триест! – без обиняков заявил он, даже не удосужившись поприветствовать русского командующего, что было вопиющим нарушением элементарного этикета.

– Что ж, – пожал плечами Сенявин. – В излишнем гостеприимстве вас не заподозришь! Разумеется, я покину ваш порт, но не раньше, чем починю здесь свои суда!

Отвернувшись к окну, командующий дал понять, что разговор исчерпан. Гремя по трапам огромными ботфортами и звеня не менее чудовищной саблей, Цах проследовал в свою шлюпку.

– Скатертью дорога! – улыбаясь, приветствовал его вахтенный офицер.

Русские корабли по-прежнему недвижимо стояли на рейде Триеста, чинясь и приводясь в порядок. Днем и ночью стучали на них топоры и визжали пилы. Не желая отправлять "Святую Елену" в Севастополь и еще более ослаблять эскадру, Сенявин решил ее хоть как-то привести в порядок прямо на плаву. Да и торопиться с оставлением Триеста для командующего тоже особых причин не было. Мало ли что могло еще измениться в Европе в ближайшие дни! Спустя пару дней на "Елену" прибыл офицер от Цаха. Посланец был не менее надменен, чем его начальник. В ослепительно белом мундире, надушенный и напудренный, он свысока поглядывал на сидевшего за