Огни сумеречного города - Николай Игоревич Епифанов

– Как понимаю, вы перестали общаться? Почему? – Марк удобно устроился на одном из стульев.

– Не было каких-то особых причин. Когда учёба закончилась, я пошёл своей дорогой, а Маттиас своей. А если учесть, как часто я уходил в плавания, то времени на общение у нас почти не оставалось. Ещё несколько лет мы то и дело виделись, но с каждым разом встречи становились всё реже и реже, а потом и вовсе прекратились. Я продолжал следить за успехами Маттиаса: покупал его книги, читал интервью в газетах и журналах и радовался, что этот парень идёт вперёд и не видит перед собой преград. А затем наш мир накрыло волнами, и такие, как Маттиас, стали не нужны. Признаюсь честно, я и сам забыл о нём, а, как оказывается, он спас мне жизнь. Я ещё удивлялся, почему меня выбросило на берег только через неделю. Как можно в бессознательном состоянии неделю оставаться живым? Никак. Уж не знаю, что за такую силу нашёл в себе этот безумец, но, скажу тебе честно, если бы меня спросили, кто, на ваш взгляд, способен на нечто подобное, то я бы без раздумий ответил: «Маттиас Блэк».

– Отец совсем не так о нём отзывался, – Марка удивляло всё, что он слышал. – Он называл его человеком со странностями и не более. Худым стариком или как-то так.

– Маттиас, как и мы с тобой, стал чужим в этом мире, но, ко всему прочему, он начал затухать, когда понял, что не может ничего изменить, и в итоге сломался. У тебя есть друзья, я жил воспоминаниями, а теперь у меня есть вы, а вот у Маттиаса не было никого, кто мог бы поддержать в трудную минуту. Судя по твоей истории, он сохранил привычных знакомых и продолжал с ними общаться, но все они были как вода для огня. И тогда в самом конце жизни Маттиас сотворил своё величайшее и благороднейшее произведение – тебя.

– Произведение? Это-то меня и угнетает, – признался Марк, снова услышав внутренний назойливый голос, – я ненастоящий.

– Ненастоящий? Что за ерунда? Ты самый что ни на есть настоящий. Посмотри на себя. Ты плоть и кровь. И на сегодняшний день ты гораздо больший человек, чем многие из тех, кто живёт в Фалько. И это вовсе не потому, что Маттиас тебя таким сделал. Нет! Ты же сам видел книгу! Там множество пустых страниц. Он передал огонь тебе, но позволил самому решать судьбу. У тебя есть семья…

– Но получается, что они мне не родители. У меня вообще нет отца и матери.

– Ещё как есть. В моё время была хорошая поговорка. Родители – это не те, кто родил, а те, кто воспитал. И, глядя на тебя, могу сказать, что у тебя отличные родители, – опустив взгляд в пол, Мартин Кретчет хитро улыбнулся. – Хочешь, открою тебе небольшую тайну?

– Да.

– Мои родители действительно очень хотели, чтобы у них появился ребёнок, но так ничего и не получилось. Тогда они усыновили меня. Мать сама предложила отцу поехать в приют для сирот. Он поначалу отказывался, поскольку не представлял, каково это – растить чужого ребёнка, но потом под мягким давлением любимой жены согласился. Когда они забрали меня из приюта, мне было около года – точно никто не мог сказать, так как не было ни документов, ни информации о биологических родителях. Я был одним из тех, кого подбрасывают в коробке на крыльцо. И вот на закате жизни я готов с твёрдой уверенностью тебе сказать, что это не играет никакой роли. Я твёрдо знаю, кто мой отец и кто моя мать. Знаю, как много они для меня сделали и как сильно любили. Это самое главное. Марк, не цепляйся за пустоту. Цени то, что у тебя есть сейчас, и думай о том, чего ты можешь достичь, а если хочешь, то можешь угаснуть, как и многие другие. Выбор за тобой.

– Огонь Маттиаса ведь не нечто особенное? – вопрос Марка прозвучал достаточно странно.

– Что ты имеешь в виду? – капитан решил переспросить, поскольку не уловил мысль юного друга.

– Он горел так ярко, потому что Маттиас умел им пользоваться, а не потому, что был каким-то неповторимым.

– Продолжай, – подтолкнул его Мартин Кретчет, поскольку хотел, чтобы юноша сам озвучил эту мысль.

– Огонь есть в каждом человеке. И наверняка среди тех, кто живёт сейчас, есть те, кто может гореть ещё ярче, но не знает об этом. Не знает, как это сделать, зачем.

– Всё так, – кивнул капитан. – А ты можешь помочь им его разжечь. Ты маяк в этом тёмном испуганном мире, Марк.

– А мои друзья? Они разве не маяки? Ведь у них точно такой же огонь.

– У каждого из них своё призвание. Артур может стать прекрасным учёным и двигать прогресс, Анна – творец, способный перекрасить этот мир, а Виктор чем-то напоминает меня. Ему нужны приключения, преодоления, новые горизонты. Но для того чтобы всё это стало правдой, нужно, чтобы люди захотели жить, а не существовать.

– И это уже моя задача? Так?

– Возможно, – Мартин пожал плечами. – Решать тебе.

– Спасибо, капитан, – после продолжительной паузы сказал юноша.

– Тебе спасибо.

– За что?

– Как бы громко это ни прозвучало, но за то, что в конце жизни благодаря вам я увидел, что надежда всё ещё жива.

Они ещё недолго посидели, поболтали о том о сём, и Марк поехал домой. Когда капитан закрыл за юным другом входную дверь, то понял, что больше не чувствует себя одиноким в старой квартире.

– Старый ты пройдоха, Маттиас, – сказал капитан в пустоту. – Упрямый как баран. Но что я могу сказать? Спасибо тебе за всё, старый друг. Где бы ты ни был, надеюсь, ты это слышишь.

Тем временем Марк брёл по тёмным улицам и смотрел на дома и проходящих мимо людей. Серое небытие под личиной жизни пропитало собой всё без остатка, а ведь под толстым слоем одежды в груди каждого человека билось сердце, что желало пылать. «Не дав опять, как все, заснуть», – Марк вспомнил последнюю строку четверостишия. Да, реальность была похожа на сон, благодаря которому удалось сбежать от всего, что может причинить боль.

Марк остановился посреди улицы. Грубые прямоугольники домов с редкими бликами света из квартир уходили куда-то в небеса. Фонарные столбы, натыканные вдоль тротуаров, с мерным гудением продолжали выполнять свой бессмысленный долг.

– Зачем мне двести лет пустой жизни? Достаточно и ста, зато настоящей, – сказал юноша, и из его груди полился яркий свет, который с