Огни сумеречного города - Николай Игоревич Епифанов

Кретчет. – Не принять, не смириться, а забыть. Запереть тот ужасный день под замок в глубине памяти и больше никогда к нему не возвращаться.

– Как это? Зачем? – Марк не мог понять, как это вообще возможно.

– Я не врач и не разбираюсь, – Мартин Кретчет покачал головой, – но слышал о таких случаях, когда после травмирующего события психика человека пытается его защитить тем, что как топором вырубает событие из памяти. Не помню – значит не было. Понимаешь? Только в Фалько всё произошло глобальнее. Не один, не два человека решили забыть, а все, кто остался. Некий негласный коллективный договор. Звучит как бред, но именно так и было.

– Тогда почему не забыли вы?

– Мне кажется, всё дело в смерти Елены. Случившееся не перекрыло для меня потерю дочери. Можете смотреть на меня, как на чудовище. Я не буду вас за это осуждать.

– Мы ничего подобного и не думали, – вытирая глаза, поспешила сказать Анна.

– Я даже не сразу заметил, как изменились люди. Дело в том, что несколько недель я просидел запертым в своей квартире, пытаясь хоть как-то переварить случившееся. Мне снились безумные сны. Всякий раз я оказывался в каком-то придорожном кафе и разговаривал с человеком в космическом скафандре, а на стойке спал чёрно-белый кот.

– Что? – глаза Марка расширились от удивления. – Чёрно-белый? Кто? Кот?

– Что с тобой? Ты побледнел.

– Сегодня ночью я видел их во сне. Странная одежда, шлем с зеркалом и это маленькое животное, – в горле пересохло и стало тяжело говорить.

– Не может быть, – отрезал капитан.

– Клянусь вам. Я был на маяке, а потом шёл по пустому пространству. Этот кот указал мне дорогу. Я спросил мужчину, кто он, а он ответил: «Друг».

– Вот тебе твои призраки, Виктор, – заметил капитан. – Они существуют. Видишь? За нами наблюдают.

– Я… Я… – только и смог на это сказать Виктор.

– Я всегда думал, – продолжил Мартин Кретчет, – что он плод моего воображения, но получается, это не так.

– Тогда кто он? – Марк понимал, что капитан знает не больше его самого, но не смог не спросить.

– Не знаю. Ангел? Боюсь, мы никогда не узнаем.

– А что стало с городом? – Артура определённо не волновали сны и гипотетические призраки.

– Шаг за шагом он стал таким, каким вы его знаете. Когда я начал выходить из дома и встречать знакомых мне людей, то не узнавал их. Ни один из них не помнил ничего про трагедию. Я объяснял, описывал события того дня, но каждый раз на меня смотрели с непониманием, как на сумасшедшего.

Прежде в Фалько всегда было светло. Сердца жителей горели, освещая всё вокруг себя и согревая друг друга, а теперь я видел, как они гаснут один за другим, подобно звёздам на небосводе. Исчезли растения, животные, корабли и даже сам порт. День за днём возводились одинаковые бетонные коробки. Пропала даже еда, и появился этот проклятый безвкусный брик. Наш мир стал стерильной, одинаковой в каждом своём кусочке клеткой. Поэтому я был так удивлён, когда увидел вас. Вы словно растения, пробивающие себе путь через толщу асфальта.

Прежде чем отправиться домой, Анна подарила капитану картину, над которой трудилась на протяжении сегодняшнего дня. Девушка очень боялась, что ему не понравится, но страхи не оправдались. На лице Мартина Кретчета появилась довольная улыбка с налётом светлой грусти.

– Спасибо большое. Это чудесно.

– А нам можно посмотреть? – спросил Виктор.

– Конечно, – Мартин, не раздумывая, развернул лист к ребятам.

На картине Мартин Кретчет держал на плече маленькую девочку, одетую в лёгкое летнее платье с жёлтыми цветами. Нетрудно было догадаться, что это Елена. Судя по ракурсу, они стояли рядом с маяком и смотрели на море. Вокруг вместо бетона росли пышные молодые деревья.

– Удивительно то, что моя Елена именно так и выглядела, у неё даже было такое платье, – заметил капитан, глядя на Анну. – Как будто ты была с ней знакома.

– В последнее время я вижу яркие образы того, что хочу нарисовать, – призналась Анна. – Они приходят ко мне настолько чёткими и понятными, что я даже сама удивляюсь. Вроде цепляюсь за какую-то мелочь, а потом раз – перед глазами целая картина.

– Дело в твоём таланте. Ты видишь мир гораздо лучше других. Чувствуешь его.

– Здесь и Марк приложил руку, – Анна улыбнулась и, заметив на себе взгляд юноши, смущённо отвернулась.

– В каком смысле? – не понял капитан.

– Чувствовать мир научил меня он, прежде я только смотрела.

Мартин мог бы начать спрашивать подробности, но не стал – ответа Анны и того, что он сам знал о Марке, вполне было достаточно. Юноша был огнём, способным освещать путь другим.

31. Время уходит

Чем больше Марк размышлял об истории капитана, тем яснее понимал, что ни жизнь, ни счастье, ни горе не вечны. Всему отмерен свой срок, и ты не можешь знать наверняка, когда именно он закончится. Это может произойти в любое мгновение. Кто мог знать, что такая беда обрушится на Фалько? Никто. Люди жили, мечтали, стремились, а затем всё резко перевернулось, и обратного пути не было. Поэтому важно уметь ценить жизнь и не тратить её впустую.

Пожалуй, именно эти мысли стали решающими для того, чтобы Марк взял себя в руки и сразу после школы помчался в библиотеку, где сегодня должна быть Анна. Теперь его страх перед отказом стал несоизмеримо меньше страха потерять её из-за глупой трусости. Не дождавшись автобуса, юноша побежал по улицам, петляя между недовольными людьми. Сердце в груди билось всё быстрее и быстрее, и вот наружу вырвался свет, который Марк даже не думал сдерживать.

Марк влетел в библиотеку и пронёсся мимо мистера Лэпвинга, который, глядя на безрассудство молодого человека, лишь пожал плечами. Поворот, ещё поворот, прямая и снова поворот. С громким топотом он ворвался в подвал, где на полу, оперевшись спиной о стеллаж, с книгой в руках сидела Анна.

– Марк? – глядя на запыхавшегося друга, удивлённо спросила Анна. – Что-то случилось?

– Я… нет… да… то есть нет! – Марк пытался отдышаться, и потому осмысленные фразы у него не получались.

– Так случилось или нет? – Анна положила книгу и поднялась на ноги.

– Нет, всё… хорошо.

– Тогда что с тобой?

– Погоди минутку, – от такого забега мир вокруг кружился и никак не желал останавливаться.

Когда Марк всё-таки отдышался, к нему пришло осознание того, что он собирался сделать, и до боли знакомый страх дал о себе знать. У юноши было только два варианта: поддаться ему или, наконец, заставить его замолчать. Марк выбрал второе.

– Я думаю о тебе, – первые