Водолаз Его Величества - Яков Шехтер

– Та не жидись, налей еще стопку, – упрашивал Игнат.

– Завтра налью, когда деньги принесешь, – отвечал шинкарь.

– Та я же сегодни чудом спасся, – не успокаивался Игнат, потрясая рукой с двумя потемневшими точками укуса. – Налей в долг, завтра отдам.

– Вот завтра и налью, – не соглашался шинкарь.

Завидев бегельфера с ватагой ребятишек, Игнат заорал:

– Да ты как жид! Они человеку при смерти водки не нальют, и ты тоже.

– Иди, иди, – шинкарь развернул Игната к себе спиной и дал хорошего пинка под зад.

Семеня, тот пробежал несколько шагов, споткнулся, рухнул лицом в дорожную пыль и немедленно заснул. По его лицу блуждала счастливая улыбка.

Вечером Аарон пристал к отцу с расспросами.

– Почему ты не налил водки умирающему?

Лейзер внимательно поглядел на сына.

– Разве он был умирающим?

– Но ты ведь тогда не знал!

– Верно. Я думал, как спасти человека, а не как потрафить пьянчужке.

– Папа, но человек и пьянчужка – тот же самый Игнат.

– Часто люди поступают себе во зло, и мы не должны им в этом помогать.

Аарон задумался. А потом спросил:

– Если ребе знал, что Игната укусила не гадюка, почему он сразу не сказал? О чем тогда молился?

Теперь задумался Лейзер. Когда молчание стало для Аарона почти невыносимым, отец произнес:

– Не знаю, поймешь ли. Попробую объяснить на пальцах. Игната укусила гадюка. Он действительно умирал.

– Как? – от изумления Аарон привстал с места.

– Ребе молитвой изменил мир. Вернулся на десять минут и обменял гадюку на ужа.

Аарон замер в полном изумлении, не в состоянии осмыслить услышанное. Лейзер улыбнулся.

– Знаю, это тяжело понять. Не спеши, вырастешь, с годами все в голове уложится.

С тех пор прошло немало лет, тысячи страниц из книжек по открытой и скрытой мудрости прошелестели перед глазами Аарона. Многое уложилось в его голове, многое прояснилось, но тот случай так и остался загадкой. Да и как может человек постичь то, что противоречит законам мира, в котором он живет?

Артем понял лишь, что такое возможно, и немало времени потратил, размышляя над тем, как бы он хотел изменить свое прошлое.

– Надо было дать утонуть телеге и бочке, – шептал он. – Спасти только лошадь, а все остальное пусть бы ушло на дно Припяти.

– Князю хватило бы спасения лошади, – возражал он самому себе, – чтобы заграбастать меня в Кронштадтскую школу. А разве я мог дать погибнуть несчастному животному?

– Так погибай теперь сам! – в сердцах восклицал он. – Сначала вступился за лошадь, теперь за Бочкаренко и в конце концов окажешься на каторге.

– Но как бы я жил дальше, если бы дал ей утонуть? – спрашивал Артем. – Как бы простил себе, если бы не вступился за Бочкаренко? Отец говорил: люди поступают себе во зло, и мы не должны им в этом помогать. Вот я и не поступил себе во зло, о чем же жалеть?

– А Варя? Ее бы ты тоже отменил? – этот вопрос был острым, словно нож резника, и Артем никак не решался дать на него ответ.

На десятый день заключения загремел засов, и Артема повели к следователю.

«Ну наконец-то, – обрадовался он. – Хоть какая-то определенность. Нет больше сил валяться на койке, пялиться в потолок и мучить себя бессмысленными сомнениями. Все равно я не в силах ничего изменить в своем прошлом, к чему все эти терзания?»

В кабинете, помимо лягушки-следователя, оказался не кто иной, как Макс Константинович фон Шульц собственной персоной. Артем едва удержался от радостного возгласа. Он не знал почему, не мог объяснить, да, честно говоря, и не пытался этого делать, но, увидев фон Шульца, сразу понял: теперь все будет хорошо.

Следователь открыл папку и, не глядя на Артема, зачитал:

– Рассмотрев все материалы и опросив свидетелей, следствие пришло к заключению, что действия водолаза Артема Шапиро не повлекли за собой гибель старшего водолаза Ефима Бочкаренко.

Выйдя из дверей гауптвахты, Артем зажмурился и прикрыл ладонью глаза. За десять дней, проведенных в камере с одним, забранным частой решеткой оконцем, он отвык от сияния открытого солнца.

– Пойдем, напою тебя настоящим турецким кофе, – предложил фон Шульц.

Они уселись под большим зонтом на террасе греческой кофейни, неподалеку от того места на Приморском бульваре, где по вечерам играл духовой оркестр. Долго молчали, глядя на пенистые волны, расшибающиеся о серо-черные камни набережной.

– Ты только не озлобься на весь мир, – мягко произнес фон Шульц. – Знаю, это непросто, ведь с тобой поступили крайне несправедливо. Но ведь в конце концов все прояснилось, не так ли?

– Разрешите спросить, Макс Константинович?

– Спрашивай, Артем.

– Как вы меня нашли? И как сумели освободить?

Фон Шульц помолчал несколько секунд, глядя на море.

– Меня вызвали телеграммой. Поручили командовать подъемом «Камбалы». Наделили широкими полномочиями. Очень широкими. О тебе и Бочкаренко мне доложили сразу после прибытия в Севастополь. Как я мог такому поверить? – Фон Шульц горько усмехнулся. – После погружений у всех водолазов начались судороги. В общем, как всегда: поспешили, не подготовились, а большая глубина шутить не любит. Смерть Ефима полностью остановила спасательные работы. Мне поручено их возобновить и провести в кратчайшие сроки.

Фон Шульц снял фуражку и отер чистым платком лоб.

– Надо поднять «Камбалу», похоронить погибших моряков и понять, что же произошло. В Балаклаве есть оборудование системы Рестуччи для глубоководных погружений. Итальянцы оставили. Я готовлю группу водолазов для безопасных спусков и скоро начну работу.

– Позвольте быть вместе с вами, Макс Константинович.

– Нет, Артем. Благодаря моим полномочиям мне удалось вытащить тебя из-под ареста. Но с трудом, с большим трудом. Моему рапорту поверили больше, чем показаниям Герасимова. Пока поверили. Если при проведении спасательных работ случится ошибка или накладка, что вполне возможно, мне сразу припомнят все. И твое дело в первую очередь. В общем, будет лучше, если ты исчезнешь со сцены.

– Как исчезну, куда?

– Сейчас расскажу. Давай пить кофе, пока не остыл.

Честно говоря, Артем совсем не любил этот напиток, но вместе с фон Шульцем выпил чашечку крепчайшего и очень сладкого кофе.

– Ты слышал что-нибудь о «Черном Принце»? Скорее всего, нет.

Артем кивнул.

– Так назывался британский фрегат, который привез во время крымской кампании жалованье английскому корпусу, осаждавшему Севастополь. Фрегат затонул со всем содержимым во время шторма в Балаклавской бухте. Кто только его ни искал, надеясь поднять бочонки с золотыми монетами. Но пока не нашли. Сейчас наш черед. Видел ребят, приехавших с покойным Бочкаренко?

– Конечно! Крепкие парни.

– Они прошли подготовку для работы на глубине до тридцати саженей. Им достанется искать золото в Балаклавской бухте. Ты поедешь с