Водолаз Его Величества - Яков Шехтер

ходил по дну. Прозрачную, крепкую воду прошивали солнечные лучи. В ее глубине они казались голубыми и слоистыми. Солнце пригревало, и от моря несло керосином, разлитым на поверхности.

«Все, что осталось от “Камбалы”», – думал Артем. Вдыхать этот запах казалось кощунственным, словно обонять испарения мертвого тела, и он вертел носом в поисках чего-нибудь другого. Из открытой двери в моторное отделение катера тянуло машинным маслом, от палубы пахло нагретой краской.

Он думал о Митяе. О том, что больше никогда не услышит его голос и, скорее всего, никогда не увидит, даже мертвым. Вспоминал его грубоватые шутки, его предложение поселиться вместе в деревне под Курском, недоброе начало их знакомства и выросшую из него добрую дружбу. Он уже привык все делать вместе с ним, привык чувствовать себя частью целого и теперь с беспокойством понимал, что дальше придется идти одному.

Прошел час. Артем уже начал беспокоиться, как линь вдруг ожил.

– Нашел, – сообщил Бочкаренко. – Начинай подъем.

Поднимали около часа, с остановками для декомпрессии. Когда открутили шлем, Артема поразило опухшее, красное лицо Бочкаренко.

«Еще бы, – подумал он, – полтора часа на такой глубине».

– Носовая часть с рубкой вон там, справа от буйков, – Бочкаренко уверенно показал направление рукой. – Проверить не смог, только определил местоположение. Кормовая где-то там, слева, я ее заметил, но сил не было идти. Вроде недалеко, но грунт илистый, держит, каждый шаг силой надо брать.

Он глубоко вздохнул и потер лицо ладонями.

– Сейчас разделимся: вызови еще один катер, подойдем на нем ближе, там и спущусь. Ребята пусть погружаются здесь и проверяют как следует рубку, в ней мог остаться воздух.

– Куда вы в таком виде, Ефим Семенович! – возразил Артем. – На вас лица нет. Сейчас моя очередь.

– Передохну полчасика, пока катер придет, и продолжу. Скоро заявится капитан-лейтенант, потребует отчет для командующего флотом.

Бочкаренко говорил жестко, не допускающим возражения тоном, и Артем не стал возражать. Старший водолаз был для него и Митяя непререкаемым авторитетом, и все, что он говорил…

Артем вздрогнул. Для него и Митяя… для него и Митяя… Как трудно привыкать к одиночеству!

Пока пришел катер, пока перегрузили снаряжение, подошли к месту и Бочкаренко скрылся под водой, солнце стояло уже высоко. Большая чайка, хищно повизгивая, кружилась над катером. Артем не мог объяснить почему, но вид кружащей птицы очень ему не понравился.

– Кыш! – заорал Артем, грозя чайке кулаком. – Кыш отсюда!

Матрос, крутивший маховик воздушного насоса, и два машиниста, коротавших время на палубе, посмотрели на него с нескрываемым удивлением.

Дурное предчувствие вскоре получило подтверждение. От «Ростислава» отвалил паровой баркас и, поднимая носом пышные белые усы, двинулся к катеру.

– Где Бочкаренко? – в рупор спросил Герасимов.

Артем жестом показал.

Баркас пришвартовался, и капитан-лейтенант вместе с двумя матросами перепрыгнул на палубу катера.

– Сейчас одиннадцать двадцать три, – грозно произнес Герасимов. – В одиннадцать тридцать я жду доклада от Бочкаренко. Почему он еще на дне?

– Ищет кормовую часть подлодки, – отрапортовал Артем. – Носовая найдена и сейчас…

– Твое мнение меня не интересует, – оборвал его капитан-лейтенант. – Я жду доклада Бочкаренко. Немедленно приступить к подъему.

– Есть приступить к подъему! – ответил Артем и тут же просигналил линем.

Ответ последовал через несколько минут. Артем мог только предположить, какими проклятиями разразился Бочкаренко.

– Поднимайте, – передал линь.

Начали подъем. Когда дошли до первой остановки, матросы закрепили барабан и достали папиросы.

– Что это значит? – возмутился Герасимов. – Отставить перекур! Поднимайте водолаза.

– Разрешите доложить, господин капитан-лейтенант, – произнес Артем, старясь говорить как можно спокойнее, чтобы не выдать свой гнев. – Для декомпрессии необходимо…

– Заткнись! – оборвал его Герасимов. – Я лучше тебя знаю, что необходимо, а что нет. Начинайте подъем! Бочкаренко здоров как бык, ничего ему не сделается.

Артем шагнул к барану и закрыл его своим телом.

– Этого нельзя делать! Вы убьете Ефима Семеновича.

– Я отстраняю тебя от работ, – холодно произнес Герасимов – Немедленно перейди на баркас!

– Я не дам поднимать Бочкаренко без декомпрессии! – закричал Артем.

– А вот это уже бунт! Ты арестован и будешь отправлен на гауптвахту для расследования происшествия! – вскликнул Герасимов. – Взять его! – скомандовал он матросом.

Втроем они оттащили Артема от лебедки и вытолкнули на баркас.

– Не дури, – негромко сказал один из матросов. – Он тебя запросто под суд подведет. Та еще сука.

Заскрипел барабан, наматывая трос, и спустя десять минут на палубе оказался Бочкаренко. Он стоял неподвижно, дожидаясь, пока матросы снимут с него скафандр. Как только стащили шлем, он заорал:

– Черт побери, вы что, убить меня хотите! С ума посходили!

– Это вы сошли с ума, пропускать время доклада, – холодно ответил Герасимов. – Судя по горлохватству, ничего с вами не произошло. Как я и предполагал.

– Так это ты распорядился! – Бочкаренко сделал шаг к капитан-лейтенанту, но тут ноги его подкосились, и он без сознания рухнул на палубу катера.

– Облейте эту неженку забортной водой, – презрительно бросил Герасимов. – Живо очнется.

Но Бочкаренко не очнулся. Его перевезли на «Ростислав» и оказали первую помощь. Он пришел в себя, успел рассказать, что в кормовой части нет уцелевших, и снова потерял сознание. Его срочно переправили на берег в госпиталь, к концу дня начались судороги, и в одиннадцать часов вечера он скончался в госпитале от вскипания крови.

Артем узнал об этом только спустя двое суток, когда его выдернули из камеры гауптвахты на допрос. С величайшим удивлением он выслушал, что обвиняется в халатных действиях, приведших к гибели старшего водолаза Е. С. Бочкаренко. Все его попытки рассказать следователю, похожему на тонкогубую лягушку в мундире, как было на самом деле, ни к чему не привели.

– Изложите письменно свою версию, – сказал он, – и я подошью ее к делу. Но учтите, – лягушка похлопала морщинистой лапкой по серой картонной папке, – в деле уже имеется докладная записка капитан-лейтенанта Герасимова, подтвержденная показаниями трех матросов. Поэтому врать не советую, не стоит отягчать халатность дачей ложных показаний, то есть намеренной попыткой обмануть следствие.

– Я напишу правду, – твердо сказал Артем.

«Значит, Бочкаренко погиб, – думал он, возвращаясь в камеру, – а меня хотят сделать виновником его смерти. Герасимов врет безбожно, матросов запугал». В памяти всплыли слова мичмана из Графской бухты: «Он будет дразнить тебя, вызывать на дисциплинарный проступок, а ты не поддавайся. Одну промашку дашь – со свету сживет».

«Прав был поручик, ох как прав, но разве я мог молчать, видя, как убивают Бочкаренко? Хотя чего я добился, ведь Ефима Семеновича все равно нет! Но в ту минуту я про себя не думал, хотел остановить Герасимова».

Камера, куда его посадили два дня назад, была пустой.