В твой гроб или в мой? - Жаклин Хайд

их в карман, затем оглядываюсь в темноте, гадая, где этот чертов выключатель. Резкий скребущий звук вызывает холодную дрожь по спине.

— Ладно, уровень страха повышается.

— Обри? Что ты там делаешь? — доносится голос Влада из дверного проема.

Я вскрикиваю и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, купающегося в кухонном свете, как будто вокруг его тела ореол.

— Привет, — прохрипела я, надеясь, что он не слышал ничего из нашего разговора.

Его руки сложены, но я не вижу лица. У меня такое чувство, что меня подслушали, но, по крайней мере, он не услышал безумия моей лучшей подруги и не узнал о ее незаконных действиях в компьютере.

Он спускается по ступенькам и направляется прямо к стене напротив лестницы. Загорается свет.

— Зачем кому-то понадобился там выключатель? — бормочу я.

Он поворачивается, ухмыляясь, как будто рад меня видеть, и это успокаивает. Мое сердце тает от улыбки, напоминающей о фотографии, которую сделал Джордж, и о том, как кто-то в комментариях назвал его «мясистым горячим мужиком».

Я улыбаюсь и молюсь, чтобы это не выглядело так, будто я паникую. Нахуй меня и нахуй Чеда, но в основном нахуй Джорджа и его милое, приятное лицо. И Берни тоже, за то, что напугала меня. Живот переворачивается от ужаса, и я внезапно вспоминаю, зачем я вообще здесь. В комнате так много полок, все заставлены старыми бутылками, некоторые с ярко-красными пробками. Я замечаю ящик с этикеткой справа от двери, который выглядит знакомо.

— Что ты делаешь? — спрашивает он, подходя ближе, и я пытаюсь отодвинуться так, чтобы это не было заметно.

— Э-э-э, мне нужно было вина, потому что, э-э, да. Мне действительно нужно с тобой поговорить, — мои плечи опускаются, и я прижимаю к груди первую попавшуюся бутылку.

— Что случилось? — спрашивает Влад, в его голосе слышится беспокойство. Мне хочется поцеловать его.

Сосредоточься, Обри.

— Это о некоторых материалах, которые были размещены в Интернете, и я просто хотела предупредить тебя об этом.

— Если хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит, нам следует найти более подходящее место, чем подвал, — он хмурится, и его лицо становится задумчивым.

Это напоминает мне, что, возможно, у миллионов женщин текут слюнки при виде него, и прямо сейчас они хотят ударить меня кулаком в грудь.

— Ты завирусился, — выпаливаю я. Он должен знать, и чем дольше я буду рассказывать ему, тем большей сукой буду себя чувствовать.

— Я что? — спрашивает он.

— Джордж сфотографировал нас и опубликовал это.

— О.

— Да, о, и теперь ты завирусился.

— Так это не имеет никакого отношения к говнюку? — спрашивает он, наморщив при этом лоб.

Мой разум отключается. Что за говнюк?

— Боже мой, ты все еще о нем? — канючу я. — Нет, это не имеет никакого отношения к Чеду, — Влад хватает меня за руку, чтобы помочь подняться по спиральной лестнице, как джентльмен. — Ну, отчасти так и есть.

— Все в порядке, — боже, почему в его голосе нет беспокойства?

Я качаю головой.

— Я даже не подумала об этом. Гребаный Джордж! Чед, вероятно, тоже попытается устроить из этого безобразие. Не то чтобы я возражала, если кто-нибудь узнает о тебе. Черт, я говорю неправильно. Ты не грязный секрет, — слова замирают, когда он сжимает мои губы пальцами, чтобы получился утиный рот.

— Обри, перестань волноваться. Я уверен, что все будет хорошо.

— Хорошо, — говорю я, звук приглушается его пальцами.

— Ты можешь немного послушать и ничего не говорить?

Я киваю, и он улыбается, его рука все еще прикрывает мой рот.

— Точно? Потому что я не хочу прерывать твой непрекращающийся бред.

Я сердито смотрю на него и закатываю глаза.

Его рука переходит к моей щеке.

— Хорошо. Меня не волнует этот проныра Чед, и, честно говоря, мне все равно, что делает Джордж, пока это не расстраивает тебя. Если быть до конца честным, Джордж, вероятно, предположил, что это решит проблему после того, как я попросил его о помощи. Так что, если хочешь кого-то обвинить, дорогая, обвиняй меня.

Я стою, моргая, как сова.

— Подожди, что?

Его рука берет меня за локоть, и мы выходим из подвала, останавливаясь возле кухонной стойки.

— Мне любопытно, чем ты занимаешься. Я не так давно появился в социальных сетях, и самым простым решением было посмотреть самому. Джордж предложил свои услуги.

У меня отвисает челюсть.

— Что?

Он кладет руки на стойку по обе стороны от меня и опускает голову, чтобы пристально посмотреть мне в глаза.

— Обри, я хочу встречаться с тобой.

— О, черт.

Что вообще происходит? Я почти начинаю говорить, прежде чем наступает понимание. Ты только что разорвала одни отношения. Не слишком ли это быстро?

В животе все переворачивается, когда он отстраняется.

— Ты не выглядишь воодушевленной.

— Я просто, да… — я делаю глубокий вдох. — Дело не в том, что я не хочу, просто я все еще чувствую, что нахожусь в подвешенном состоянии с Чедом. Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен сражаться в моих битвах, и теперь интернет думает, что мы пара. Это кажется поспешным, понимаешь? Не говоря уже о том, что я живу буквально на другом конце света.

Просто скажи это: я не была до конца честна с тобой, и я переживаю, что я здесь, чтобы не зацикливаться на том, насколько хреновая у меня жизнь. Я в Румынии, сплю с мужчиной, которого знаю всего неделю, несмотря на недавний разрыв отношений. Я просто действительно не знаю, как со всем этим справиться, но также, если бы я собиралась с кем-то встречаться, это был бы ты. Кто бы сказал ему «нет»? Черт.

— Меня не волнует интернет. Я забочусь только о тебе. Все может идти так быстро или так медленно, как ты захочешь. Я не пытаюсь торопить тебя, но я хочу, чтобы о моих намерениях стало известно, — он поднимает брови и откидывается назад, засовывая руки в карманы. — Я бы предпочел, чтобы Чед не принимал никакого участия в твоем решении, и не имеет значения, где ты живешь. Если ты моя, куда ты пойдешь, туда пойду и я.

У меня сводит живот, и Влад поворачивается, чтобы прислониться задницей к кухонной столешнице.

Я практически чувствую, как он отстраняется от меня с каждой проходящей секундой, и меня охватывает паника. Я начинаю ерзать, нервно заламывая руки. О боже, только не говори, что я задела твои чувства. Почему это так тяжело?

Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня, а челюсть подергивается.

— Так вот почему ты не хотела рассказывать мне о Чеде ранее сегодня?

Мое лицо краснеет.