За секунду до сумерек - Евгений Штауфенберг

или почти, а он-то ещё вчера понял, только вчера об этом думать не хотелось, и это Израна надо было совсем не знать, чтобы сейчас на тон внимание обращать. Он издевался.

– Вы там нашли что-то, Краюха говорил, да?

Вот ведь дурак, молчал бы. Ну, опоздали, то потеряли, за этим вернулись. Обошлось бы, так нет, мы пёрышки нашли.

– Чего молчишь? Да положи ты мешок свой, куда ты рвёшься, мы тут пока.

– Изран…

– Что Изран? Мы вас полдня вчера ждали. Что вы нашли такого важного?

– Да ничего мы не нашли, не в этом дело…

– Как, а кто же мне говорил тогда? И ждали мы вас, выходит, потому что вы погулять решили? Что вы там искали полдня?!

– Ждали что – да, прав ты, сбились, наша вина, ну, не знаю, как получилось, я и заметил не сразу…

– И тут вы это нашли?

Они уже напротив стояли. Изран нависал спереди своими широкими плечами, смотрел в упор, но пока не то чтобы злобно, вроде как изучая, не вопросами своими, конечно. Хотя он ведь всегда так, «изучая», пока по голове уже не бьёт.

– Нет.

– А когда?

Краюха – дурак. Чий разглядывал лицо перед собой. Всё он знал, это при Чие Краюха вчера ляпнул, когда они опоздали, про поиски их эти, и Чий запомнил, как у него при этом перекосилось лицо. Непонятно только, зачем ему это теперь? Вину за свою ошибку на них свалить и по носу дать, скорее всего. Второго, правда, избежать можно, надо только унизиться хорошо. «А, когда?» – «До этого немного, я смотрю – пёрышки». – «И пополз?» – «Да, по грязи прям, мы их набрали, а потом…» Надо? Надо, только трудно всегда с этим было. Да ведь шанс он мне, наверное, даёт, тоже привилегия, не каждому…

– Никогда! Что мы нашли, с чего ты взял это вообще? Краюха сказал, ну вот с него и спрашивай. Я не находил ничего. А ты чего молчишь, рассказывай, что ты там полдня искал?

– Да не полдня, Изран, ерунда это, по времени заняло, по Степи шагов сто пройти…

– Вот! Ерунда, шалость это детская, к чему это вспоминать, если не повлияло…

– Не повлияло, да?! Не повлияло?! Мы вас полдня ждали, это ты понимаешь, вы с нами идти должны были, это ты понимаешь, вот тогда бы не повлияло, а мы вас ждали, так?!

Чий уже жалел о сказанном, сразу пожалел, как только вырвалось. А сейчас было уже, наверное, всё, сейчас было пахнущее резкой болью ощущение необратимости, от которого сжималось что-то возле затылка, как бы не было всё закончено, исход будет плохим для него, назад было идти уже нельзя.

– А раз так, то мне нет дела до того, что у вас случилось, но оно повлияло. Ясно?! Ясно?!!

– Чего молчишь? – сбоку возникла склонённая голова Ворота. – Ничего ты наглючий какой. Ты как тут вообще держишься перед людьми? Изран, да чего с ним…

– Ну, рваните меня, да, опоздал, только за что? За то, что я домой не бегу? Задержал сильно, да, а мы идём вообще куда, куда это мы опоздать боимся, на привал старый, а что нам делать там? Ну, тупость же, пацаны, ведь сдохнем же…

– Да ты чё кипешуешь? Тон тише сделай. – Ворот бросил сумку и шагнул к нему, подойдя вплотную. – А что же ты вчера молчал, только сегодня додумался, да?

– Ну, вот за это и порвите!

– Ты под дурака-то не коси.

Он рывком дёрнул за шею вниз, Чий неуклюже клюнул носом в воздухе, чуть-чуть не зарывшись по колено в ветки настила. Он попробовал вырваться – ничего не вышло, Ворот был выше, сильнее, и в такой позе было неудобно сопротивляться.

– Убери ру…

Снова рывок за шею.

– Порвать тебя, да? Порвём.

Самым обидным было то, что так и ударить нормально было нельзя. Его просто унижали, как щенка.

– Ну, чего ты пыжишься?

Он чувствовал его дыхание у своей щеки, взгляд остановился на его грязной ступне, стоявшей на крупном сучке, стоило пнуть туда, и Ворот упадёт, но он так и не мог оторвать ноги. Его вдруг взяла ярость. Чий рванулся, так что что-то щёлкнуло в пояснице, захват остался, он кинулся в сторону, дёргаясь, повалился вниз, такого Ворот явно не ожидал, забарахтался, лёжа на спине, со стороны всё это должно было казаться очень жалким, он осознавал это, по-детски нелепым, на мгновение подумалось, что потом будет очень стыдно, когда пройдёт волна ярости и страха, перед тем, что сейчас будет, и едва ли не большего страха перед самой яростью, какой-то тупой и примитивной, совсем не его, с которой ничего не мог поделать. Он слышал собственное звериное рычание, беспомощно барахтался, даже, кажется, попытался укусить Ворота за руку, стопы упёрлись во что-то гладкое и твёрдое. Нога…

Они оба кувырком полетели вниз с настила в грязь, Чий ушел с головой, вынырнул, попытался отползти, грязь набилась в ноздри, в уши, в рот, потом почувствовал, как сверху на него кто-то навалился, снова нырок.

– Сучонок, б…дь, подраться, да, захотел?

Удар в ухо пришелся скользом, видимо, Вороту сильно мешали кусты, в которые они зарылись. Чий попробовал сопротивляться, почувствовал, что сверху навалились всей массой, бить Ворот больше не пытался, он молча сопел, заламывая руку. Всё, конец… И тут хватка ослабла, сверху замерли, а потом стало совсем легко. Чий поднялся на четвереньки, оглядываясь: позади стоял испуганный Ворот с белым лицом, смотрящий куда-то вперёд, ещё дальше – растерянный Тольнак, который, вероятно, только что спрыгнул их разнимать.

Что?.. Чий посмотрел вперёд, туда же, куда поверх его головы глядел с непонятным выражением Ворот. Сперва он ничего не увидел – кусты, темень между ветками, обыкновенная тень. В следующее мгновение он понял: тень была разной: обычной и более плотной, там, внутри, это не тень. Глаз выделил очертания, абсолютно недвижимые, как застывшие два коренастых, чёрных, птичьих тела. Они были уродливые, неправдоподобные: короткие лапки, мощные шеи, огромный плотно сжатый клюв, не загнутый по- хищному, а прямой и широкий, тупо оканчивающийся как обрезанный, усеянный мелкими зубками, и выкаченные глаза, которые очень внимательно смотрели на него. До того, что сидело в кустах, было меньше шага.

Внутри у него всё сжалось, он резко отдёрнулся назад, слишком быстро, против воли, это произошло рефлекторно, так не следовало, надо было медленно, не показывая страха, и ему на мгновение показалось, что это заметили и птицы. Как будто головы чуть сдвинулись, что ли, чуть-чуть и тут же замерли, так что уже не поймёшь, они снова оставались неподвижными, ждали, клювы сжаты зубчик к зубчику, глаза вытаращены, все напряженные, всё в струну, он увидел, как одна из них моргнула. Его передернуло от отвращения и страха.

Чий поднялся на