У последней черты - Дмитрий Ромов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне её ещё помыть надо. В салоне.
— Это у меня можно, на даче. Там шланг. Холодно, конечно, но можно.
Мы подъезжаем к ресторану и выходим из машины.
— Егор, можешь со мной зайти на минутку? — просит Айгюль.
— Зачем?
— Буквально на пять минут. Очень тебя прошу.
— Так на минутку или на пять минут? — усмехаюсь я. — Как-то ненадёжно всё это.
— Ну, пожалуйста, сделай для меня. Ты же сказал, что простил.
— Простил, но больше никаких дел, — качаю я головой. — Даже пятиминутных. Нет, Айгюль, извини.
— Это не дело, это… Это личное… В общем, я должна при дяде тебе всё сказать. Он очень переживает, что ты его… ну… что твоё доверие потерял.
— Да перестань, о чём ты говоришь.
— А он даже не знал, о чём я с Белым договорилась.
— Айгюль, правда, я об этом больше не хочу ни слушать, ни говорить.
— Егор, пожалуйста, помоги мне. Я это должна для дяди Ферика сделать.
Говоря это, она опускается на колени. Твою дивизию, ну что за фокусы. Прохожие с удивлением и любопытством оглядываются на нас. Яркая восточная девушка стоит на коленях перед мальчишкой.
— Вставай, — качаю я головой, — пока нас в ментуру не забрали. Или в дурку. Вставай, Айгюль. Я поехал.
— Егор, очень тебя прошу, на одну минуту. Я быстро всё скажу и ты пойдёшь.
— Ты мне уже всё сказала!
— Пожалуйста!
Блин! Твою дивизию! Дамский угодник!
В общем, я иду.
Мы заходим в отдельный кабинет. За столом сидит Ферик. Увидев меня, он удивляется.
— Соскучился? — хмурится он. — Что случилось?
— Вот, племянница ваша, хочет мне сообщить что-то очень важное в вашем присутствии.
Надеюсь, не руку свою предложит… Как-то об этой опасности я не подумал…
— Присаживайтесь, раз такое дело, — показывает он на стулья. — Позавтракайте, сейчас еду принесут.
Мы садимся.
— Дядя, — начинает Айгюль. — Меня Егор подвёз, и я попросила его зайти.
— Мы с ним уже виделись сегодня, — кивает он. — Он мне уже всё сказал, что думает.
Она удивлённо на меня смотрит, мол сегодня? Уже? Когда успели-то?
— Нет, я сама хочу сказать. Егор. Дядя Ферик не знал, что я хочу одновременно привезти грузы. Я сказала ему, когда уже было поздно, когда все уже выехали. И про то, что Белый должен прямо перед тобой появиться…
— Смотри-ка, не обманули, — вдруг раздаётся громкий мужской голос. — Подъезжай, говорят, он только приехал. Работает разведка.
В кабинет заходит высокий и сильный дядя с квадратной челюстью и расписанными руками. Все синие, новый перстень даже и нанизать не на что…
— Ну, Ферик Ферганский, здрав будь.
— И тебе, Пермяк, не хворать, — хмуро отвечает тот.
— Что, думал, никогда больше меня не увидишь? А оно вона как, перевернулось всё с ног на голову, да?
— Чего хотел? — спрашивает Ферик и не отрываясь смотрит на Пермяка.
— Чего я хотел? — переспрашивает Пермяк. — Так-то за старое поквитаться, но формально выяснить, почему слабых обижаешь. Зурабку вон грабанул. Это ж как надо опуститься, чтобы умалишённых грабить?
Он начинает хохотать.
— Ладно-ладно, расслабься, я шуткую, Зурабка мне вообще до одного места, — подмигивает Пермяк. — Мне ты нужен, Фархадик. Нужен и точка. Ты знал? Знал ведь, что я за тобой приду, не знал только когда, правда? Приду и собственными руками всю твою семью… как сказать, прекращу. Да?
Он смеётся, а в кабинет заходят три здоровых бандоса с суровыми и очень серьёзными лицами. Я смотрю на Айгюль. Нет, этого она не ожидала. Встреча для неё явно неожиданная. Да и для Ферика тоже. Такую реакцию не сыграешь. Она переводит взгляд с дяди на пришельца и обратно.
— Да ты не бойся, доча, — улыбается Пермяк. — Мы тебя небольно зарежем. Чик и готово.
Сказав это, он подступает к ней, одной рукой хватает за волосы и оттягивает голову назад. Вторую резко заносит над горлом Айгюль, и я вижу что он сжимает раскрытую опасную бритву.
19. Роль личности в истории
Да, обстановочка не очень. Но этот Пермяк выглядит немного театрально, со сверкающей бритвой, будто молнией зажатой в руке и драматическим многословием. Тем не менее, времени на наслаждение сценическим искусством нет. Моя рука уже лежит в кармане, на рукоятке не самого удобного, но зато тихого пистолета.
— Не советую, — говорю я, качая головой. — Лягут все.
Ну а что, театр, так театр. Ну и, опять же, есть ситуации, когда некогда думать, нужно просто действовать и вести себя уверенно. Вот и всё. Или почти всё. Просто, когда у тебя вторая жизнь, и ты подспудно надеешься на третью, спрашивая себя, а вдруг это и есть бессмертие, то меньше прислушиваешься к страхам.
Это как выпивший человек, избавившись от тормозов, вдруг начинает петь, как Меркури, тогда как на сухую краснеет, отнекивается и страшно фальшивит.
— Ух ты, — удивляется Пермяк. — А это кто? Ты кто, сынку?
Он продолжает держать Айгюль за волосы, а вот руку с опаской опускает и, чуть повернувшись к своим громилам легко кивает в мою сторону. Один из них тут же дёргается, но я успеваю достать и продемонстрировать свою пушку, направив на смельчака. Тот явно не собирается геройствовать и останавливается.
Пушку я ношу с собой, ибо жизнь какая-то неспокойная пошла. И хоть мы не на диком Западе, ствол под рукой оказывается нелишним.
— Смотри какой, ты и есть этот малолетка что ли? Бро?
Ясно дело, я это, а вот где охранники Ферика? Вопрос.
— Думаю, — указываю я стволом на выход, — беседу лучше свернуть. Такое чувство, что не всем она по душе.
— Думает, — ржёт Пермяк. — Оно думает. И чё ты сделаешь своей пукалкой? Голову мне прострелишь?
— Чисто технически такая возможность у меня имеется, — серьёзно говорю я и смотрю ему в глаза. — И желание.
Глаза у него медвежьи, холодные и ничего не выражают. Черты лица крупные, мясистые, нос рыхлый, а губы довольно толстые, иссечённые старыми шрамами.
— Так тебя на части порвут, — объясняет он мне с видом, каким разговаривают с неразумными детками, с усмешечкой и умильным выражением лица.
— Ну, а тебе-то какая разница? — хмыкаю я. — Ты же этого не увидишь.
Пользуясь тем, что я вроде как отвлекаюсь на разговор с боссом, его торпеда, остановленная мною на полпути, возобновляет движение, и мне ничего не остаётся, как сделать быстрый предупредительный выстрел в тюбетейку, украшающую стену.
Ствол новый, не
