Роковой подарок - Татьяна Витальевна Устинова

заходит. Ключи у меня и у Макса, больше ни у кого. На всякий случай. Там у нас сейфовая дверь и камера.

– Значит, он был на работе, – задумчиво сказала Маня. Из окрошки в её голове словно вынырнул некий остров. – И с ним была женщина.

– Откуда ты знаешь?!

– От верблюда.

И она вышла за калитку.

Ей было очень жалко порванных джинсов, это первое.

И второе – требовалось каким-то образом срочно установить, привозил ли курьер в то воскресенье драгоценности. И если привозил, куда они могли деться.

Третье – самое главное! – где искать Пашу Кондратьева?…

Никогда в жизни они обе – Маня Поливанова и писательница Покровская – не были так изумлены.

Никогда в жизни не было случая, чтобы говорить не могли ни одна ни другая! Как правило, если у Мани случались затруднения, в дело вступала писательница Покровская и говорила за неё, а когда писательнице нечего было сказать, на помощь приходила Маня, и они отлично справлялись.

Сейчас никто никому не мог прийти на помощь. Писательница Покровская обмахивалась шляпой, находясь почти в обмороке. Маня Поливанова сидела на диване имени Орхана Памука или Харуки Мураками и таращила глаза.

– Манечка! – восклицала её собственная подруга Лёля, вся красная и почти голая, завёрнутая в банное полотенце. – Мы натопили баню, иди скорее! Там такая красота! Почему мы раньше никогда не топили?

– Баня правда толковая, – поддерживал Лёлю лесной человек Никита, тоже почти голый, с полотенцем вокруг чресл. Волосы и борода у него были совершенно мокрыми. – Греется быстро, остывает медленно.

Маня моргнула наподобие совы – медленно и с чувством.

– Манечка, ну что ты сидишь и молчишь? Ну правда! Ты сердишься на меня, да?

Волька прыгал вокруг хозяйки, подскакивал на всех четырёх лапах и не понимал, почему его никто не называет «смиренный аббат»!

– Манечка, если не хочешь в баню, давай ужинать! Я ростбиф сделала, как ты любишь! Ты же так его любишь! Никит, надень штаны, так неприлично.

– Точно, щас надену.

– Как ты меня… обескуражила, – выговорила Маня с трудом. – Я тебе что сказала? Я сказала – береги честь смолоду.

Лёля кинулась к ней, приткнулась рядом и обняла. От неё славно пахло баней, шампунем, берёзовым листом и колодезной водой.

– Маня, Манечка, – зашептала она. – Ну, и ладно, да? Ну я только один разочек! Я подумала, ну её, честь эту, у меня никогда в жизни такого не было. И не будет!

– Лёлик, прекрати стенать!

– А ты не сердись!

– Да не сержусь я, с чего ты взяла? Я просто… эээ… удивилась. Ещё утром ничто не предвещало.

– Предвещало! – возразила Лёля. Ей теперь так казалось. – Я чувствовала, что так и будет!..

Маня посмотрела на неё.

Лёля была молодая, красивая, яркая. Очи сияют, ланиты рдеют.

– Лёлик, – сказала Маня с чувством, – какая ты молодец! Я прямо… тобой горжусь!

– Маня, ты не считаешь меня развратной?

– Конечно, считаю, – подтвердила Маня басом. – В этом самый цимес! Побыть хоть немного, хоть самую чуточку в роли развратницы, куртизанки и… кто там еще есть?

– Гетеры? – предположила счастливая Лёля.

– Гетеры – это другое, – сказала Маня, подумав. – Только я точно не знаю, какое другое! Лёль, там правда баня не остыла?

– Да ещё только как следует согрелась, – подал голос Никита, который прятался от греха подальше в Лёлиной спальне, а теперь вышел. – Пойдём, я тебе покажу, где кипяток, а где холодная.

– Сама разберусь.

В предбаннике уже был жарко, и Маня приоткрыта дверь, чтоб проветрить немного. Волька вбежал и завертелся у неё в ногах. Тут же в проём полезли комары, и Маня дверь захлопнула.

– Ну что? – спросила она пса. – Будешь париться? Отходить тебя как следует по заднице берёзовым веничком?

Волька улыбался и подпрыгивал.

Маня стянула халат и шагнула в парную – горячую, но не обжигающую, самой правильной температуры. Свет здесь был приглушённым, полки́ выскоблены добела, в ушате мокнут два веника, берёзовый и дубовый.

…Красота!..

Волька сунулся было, но тут же сдал назад, вопросительно виляя обрубком хвоста.

– Собакам здесь не место, – назидательно сказала Маня и вытолкала дружбана вон.

Некоторое время она сидела, замерев и ни о чём не думая, чувствуя только, как разогревается уставшее тело. Тепло было ровное, щедрое, спокойное.

Вот первая капля капнула с Маниного носа, и она улеглась на полок, на чистую простынь.

…И как это она сама не догадалась затопить баню? Какой-то посторонний лесной человек догадался, а она нет!

Баня точно поможет – вода смоет все события последних дней, таких трудных и мрачных. Жар унесёт ломоту в ноге и боль в спине. Маня отмоется – от всего: от убийства Максима, от подозрений, от разговора с Алексом.

Хорошо бы ещё найти подходящего парикмахера и постричься! Манина тётя Эмилия, знаменитый экстрасенс, утверждала, что волосы в первую очередь «накапливают отрицательную энергию»! Маня не верила тёте, но правда после стрижки ей всегда становилось отчего-то легче.

Но несмотря на то что Манины вихры пребывали постоянно в некоем беспорядке, на самом деле стрижка у неё была сложной: над ней вдумчиво трудилась Инулька, одна из лучших телевизионных стилистов. Маня когда-то давным-давно познакомилась с Инулькой на съёмках и с тех пор не доверяла свою причёску никому. Инулька утверждала, что в стрижке самое главное – это «геометрия», и если «геометрию» не учитывать, ничего хорошего из причёски не выйдет никогда, хоть что делай. Маня ничего не понимала в «геометрии», но стрижки у Инульки выходили лёгкие, замысловатые, особенные, и, главное, с ними ничего не нужно было дальше изобретать! Маня ненавидела «укладывать волосы», ей вечно не хватало терпения, и ничего не получалось, а Инулькину работу не нужно было ни улучшать, ни поправлять. Маня сушила короткие волосы, ворошила пальцами и – готово дело, можно хоть на концерт, хоть на приём в посольство, хоть на грядку с огурцами.

Так что в парикмахерскую Беловодска Маня, пожалуй, не пойдёт.

Впрочем, можно позвонить Инульке и позвать её к себе. Лёгкая на подъем мастерица уж точно выкроит время и примчится – она тоже, как и Маня, страстно любила путешествовать на машине по всяким интересным местам: старинным русским городкам, монастырям и усадьбам.

Маня лежала на полке2, грелась, грезила о прекрасном и чувствовала, как постепенно её покидает всё дурное, придуманное, ненужное.

Вскоре совсем выпарится!..

Она лежала долго, а потом не стало сил терпеть, она выскочила из парной, пронеслась мимо Вольки и сиганула с мостков в речку Белую.

Ледяная вода обожгла, Маня завизжала от восторга, макнулась раз, другой, третий и выбралась на