Цепная лисица - Кира Иствуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел расплатился с таксистом и, обойдя авто, по джентельменски открыл мне дверь и подал руку, не забыв напялить на лицо свою вечно кривую ухмылку. Видимо, чтобы я ни дай бог не подумала, что он всерьёз обо мне заботится. Точно зеркало повторив его кислую мину и проигнорировав руку, я вышла из машины.
— Ты что делаешь? — прошипел мне на ухо Койот, приобнимая за талию.
Я выкрутилась из его рук и также шипя ответила:
— Романтических комедий насмотрелся? Только в фильмах парочки ходят, напоказ держась за руки. Ты так первый всю контору спалишь!
— Раньше ты не была против.
— Просто не сразу сообразила, что тебя настолько от нашего спектакля воротит, — говоря это, я старалась перейти на шутливый тон, но всё же обида пробралась в мой голос едкими нотками. Я торопливо засеменила в сторону главного корпуса Университета, только бы не видеть реакции Павла. Он догнал меня в пару шагов и пошёл рядом как ни в чём не бывало. Может не понял о чём я? Или ему просто плевать. И слава богу! Потому что сама-то я понятия не имела чего добиваюсь своими выходками. Но история с поцелуем меня грызла.
“Хочешь повторения?” — гаденько спросило сознание. Нет! Нет! Нет! Я даже замотала головой протестуя против нелепости подобного предположения. Просто устала от недомолвок. Устала в одиночестве бороться с разрастающимся словно раковая опухоль ворохом чувств. Павел не поверил, что Илона желала мне зла… И да, мне обидно! Обидно, что после поцелуя, меня обливают презрением! Обидно, что даже Павел не пытается общаться со мной по человечески. В конце концов, ведь можно было всё тоже самое сказать совсем иначе!
Надо просто выкинуть из головы романтику и думать о себе. О том, что будет после разрыва Уз. Не париться о Павле!
— Эй, лицо сделай попроще, — буркнул Павел удерживая меня за руку. — Вокруг люди, не создавай проблем.
Я развернулась к нему, впиваясь взглядом в острые черты. Нет, ничего не рассмотреть за маской надменности. Тогда я переключила взгляд. Образ зверя пришёл, как обычно, сначала туманным сгустком, скрывая лицо Павла, а через мгновение обрёл чёткую форму — треугольные уши, пушистая шея. Койот растерянно тянул ко мне серую морду, принюхиваясь, словно пытаясь понять, что я задумала. Лиса в ответ недобро скалилась, отражая мой настрой. В груди аж загудело, до того мне захотелось, чтобы Павел ощутил ту же беспомощную обиду, что разъедала меня. С нажимом на каждом слове, я сказала:
— Алек здесь, в Универе. Я это чувствую. Думаю, мне нужно будет встретиться с ним, чтобы разобраться в ситуации с хвостами. Он имеет право знать, ты согласен? Да и мало ли он о нас сообщит, а так вероятности меньше.
Миг длилось замешательство, а потом Эмон старосты утробно зарычал, показав верхние клыки. В тёмных глазах Павла же прочитать что-либо было невозможно, и только брови сошлись у переносицы, словно его шакалу наступили на хвост:
— Перетерпит твой рыжий, — сухо процедил он, косясь на проходящих мимо студентов. — Или это только предлог? Свидание не терпится назначить?
— Да хоть бы и свидание! — зло прошептала я. — Тебе то что? Назначу, непременно назначу! Через неделю. Как раз мы должны покончить с нашим спектаклем! Не хотелось бы, чтобы Алек неверно его истолковал.
Павел разве что зубами не заскрипел от злости. Желваки проступили на покрасневших скулах. Он низко опустил голову и хотел сказать что-то… но тут его окликнули.
Это были Раиса и Катя. Неразлучные подружки с моего факультета, что доставали меня на прошлой неделе. Эти тусовщицы меня от чего-то недолюбливали, впрочем, как и всех тех, кто не был завсегдатаем маникюрных салонов и не носил брендовые шмотки. Эмоном Раисы была кошка — белая и пушистая, точь в точь меховая шапка, а у Кати — клыкастая тигрица.
— О, Староста пожаловал! А где вчера пропадал? Неужто филонишь? — промурлыкали они, подкатывая к Павлу и оттесняя меня в сторону. Будто и не заметили, что я вообще стояла рядом. Глаза у обеих были затянуты матовой пеленой. Павел же нацепил дежурную полуулыбку, которую даже с натягом трудно было принять за искреннюю. Но судя по тому, как ластились к нему подружки, им и этого было достаточно.
— Да дела все, дела. Ректор про меня спрашивал?
— Нет, но не переживай, милый, мы бы прикрыли, ты же нас знаешь, — мурлыкали девушки, кокетливо поправляя волосы. — Своих на произвол бросаем. Кстати, мы тут типо всей группой скоро встречаемся, даже Осокину уболтали, так что туса выйдет зачётная. И тебя ждём, вез всяких! Отказ не принимается!
— Не в этот раз. Точно буду занят, — Павел даже не попытался изобразить огорчение и хотел было двинуться дальше, но Тигрица удержала его за локоть.
— Бука, вечно ты так! Хоть дату узнай! Может реально получится! Мы…
— Я же сказал “нет”! — закипая, оборвал её Павел. Через Узы я ощутила обжигающий укол его силы. Кошки испуганно прижали уши и тут заметили меня. Одновременно повернули ко мне головы и также синхронно окинули презрительно-оценивающим взглядом. Они видели только мой человеческий облик и он им пришёлся не по душе. Их Эмоны скривили морды, наморщили носы, точно им старые носки под нос сунули.
— О! Тинок! — неприязненно поприветствовала меня Тигрица — На пары разве не опаздываешь, а? Карга с педагогического тебя обыскалась. Не грей уши, видишь, у нас тут большие дела решаются, а паинькам в монашеских тряпках надо оценки править, а то отчисление не за горами.
— Чё, реально таскается что ли за тобой? — шепнула Павлу вторая и тут же покосилась на меня. Знала, что я услышу. — Хочешь, поможем отвадить? Эта курица за Алексом два года носится, так себе удовольствие.
Меня всегда слегка подташнивало от этих тусовщиц, от их гладких, как у манекенов, лиц и злорадных, прищуренных взглядов. Их интонации и слова напоминали мне прогорклое масло — такие же скользкие и несъедобные. Зачем они только прицепились? Что у них может быть общего с Павлом?
Мимо проходили студенты и торопливо бежали профессора, кошки ехидно переглядывались, а Павел всё не сводил с меня тяжёлого взгляда, словно спрашивал: “Ну, чего ждёшь?”
— Мы…, — начала я и споткнулась. Сама себе не веря, сказала: — Встречаемся.
— Что-что? — развеселились кошки. — С какого дуба ты рухнула, повтори-ка? Видимо, не
