Цепная лисица - Кира Иствуд

что-то в этом депрессивном Питере мне нравилось. Может быть то, что он укрыл меня от матери? Принял провинциалку, как принимает кошка чужих котят? Но кроме этого, была в этом городе какая-то особенная искорка, которая и мучалась и сама себя обжигала, но всё же жила. И иногда мне казалось, что искра эта заражала каждого кто приезжал сюда, и вот уже и я — терзалась, изводила сама себя упрёками, и в этом само-мучении находила мрачное удовольствие. Словно так мне и надо. Словно по другому и быть не могло.

Павел что-то смотрел в телефоне, а я украдкой смотрела на него. Тайком, точно вор, вдыхала его травяной запах и резкий дух лавандового мыла, исходящий от волос, в стотысячный раз спрашивала себя: “Что чувствую? Чего хочу?” И не находила ответа.

Стараниями Илоны, Павел уже был в курсе нашего с ней ночного рандеву. И успел за утро несколько раз меня заверить, что, действительно, обучить возврату из Джампа возможно только спровоцировав сильный стресс. Так что якобы никто не собирался отправлять меня в ночной полёт. И да, иногда после первых попыток возвращений животное-проводник погибает, и это вовсе не моя вина… Не моя. И не Илоны. А чья?

Сознание не собиралось меня жалеть и услужливо напомнило о недавнем ночном видении, о котором я так никому и не рассказала. Хотелось бы верить, что это был просто сон навеянный переживаниями. Но что если нет? Что если это именно Тень сожрала душу Луи? Что, если она сожрёт ещё кого-то? Что, если будет приходить ко мне каждый день и сводить с ума?…свечи-колонны. Мёртвые тела… Во сне я была в чьём-то животе, не иначе. Разве такое может просто присниться? Надеюсь, что может.

— Чего так горестно вздыхаешь? — подал голос Павел, и опять это затаённое ожидание в голосе.

— А что, есть поводы для радости? — вздохнула я, поворачиваясь к Койоту. — Просто всё это… все эти события. Сначала диагностика, Тень, потом котёнок… Ладно, не парься. Я немного на нервах, так что не обращай внимания.

Павел ободряюще улыбнулся уголками губ, но в глазах улыбка не отразилась. И я вдруг подумала, а если Илона рассказала ему о пророчестве? Если поэтому он так напряжён, а вовсе не из-за поцелуя? Нужно было срочно переводить разговор в безопасное русло:

— Как твой телефон, жив?

— Не смотря на старания, убить ты его не смогла, — хмыкнул Павел. — Правда, зарядить его успел совсем немного, но думаю, на сегодня хватит.

— Ты сказал, что нам надо поговорить с Бароном… а кроме него некому помочь? — спросила я шёпотом.

— Я таких людей не знаю… — также шёпотом ответил Павел. — Он подскажет где искать духовный сосуд для ритуала разрыва.

— Он ждёт нас в универе? Почему именно там?

— Ну, он там работает. Да и место людное… — Павел пожал плечами и отвернулся к окну. Мы сидели совсем близко, но старательно жались каждый к своему углу, что, впрочем, не мешало Эмонам о чём-то тихо перерыкиваться. Звери не умеют скрывать эмоций, им тяжело даётся сдерживание порывов. Узы связали Эмонов, и они вовсе не были против, тянулись к друг другу даже когда хозяева делали вид, что они не больше чем случайные попутчики.

Всё правильно. Так и должно быть. Ведь помимо Уз нас с Павлом, связывали ещё тысячи оков, начиная от общественного мнения и заканчивая моими чувствами к Алеку, которые то и дело напоминали о себе острой потребностью его увидеть.

Таксист притормозил перед пешеходным переходом. По зебре побежали дети — медвежонок под руку с бельчонком, за спиной — квадратные, туго набитые портфели. Следом прошла мама с коляской — большеголовая зебра.

— Слушай, — шепнула я. — А есть какой-то способ отличить прозревшего от обычного человека?

Павел тоже посмотрел на пешеходов:

— Конечно. По глазам.

— Ты про мутную плёнку?

— Да. У слепых Эмонов глаза словно стеклянные. У совсем молодых душ бывают даже мутные. Поэтому недолюдей и называют Слепыми или Слепнями, а нас Прозревшими. Хоть, кажется, что разница и невелика, но между нами пропасть.

— Звучит несколько по расистски, — пробубнила я. — А может Прозревший притвориться Слепым?

— Маловероятно. Но можно просто скрыть глаза очками. Кстати, не хотел напоминать, но всё же, ты же помнишь, что для всех мы парочка?

Меня давно волновал вопрос, а вот если бы те, кто заключил Узы случайно, как мы, вдруг влюбились друг в друга по-настоящему. Могло бы это помочь? Ведь при настоящих чувствах, Узы вреда не наносят… Или это касается только случаев, когда люди влюблены изначально?”

Я посмотрела на Павла. Знаю что это глупо, думать, что между нами могли бы зародиться настоящие чувства… Не в этой жизни, и не в нашей ситуации, но может спросить? Или не надо?

Павел сидел и тоже думал о чем-то своем, похоже также не очень веселом.

— Да, вот если бы … — вдруг сорвалось у него с губ….

— Что? — встревоженно спросила я.

— Так ничего… просто мысли вслух, ерунда, — грустно ответил Павел.

Вопреки моей воле сердце сладко заныло. Неужели он думал о том же самом? Ерунда, блажь. Это никому не нужно! Когда уже выброшу из головы этот розовый мусор! Неужели хочу повторить историю с Алеком, когда только я одна мучаюсь чувствами? Ясно же, что Павла тяготит моя навязчивость. Он сам узник нашей связи, и его собственные порывы ему до того противны, что даже самый простой поцелуй вызывает ярость.

В памяти всплыл утренний образ: горячие губы и звук поцелуя, а после — воспаленные злые глаза на бледном лице, губы сжатые в линию, жёсткие складки в уголках рта. И это раздирающее чувство внутри, словно стоишь на железнодорожных путях и видишь несущийся поезд, но не двинуться, потому что тело оцепенело от страха. Также, наверное, цепенеет дикий зверь перед светом фар.

Нечто похожее я испытывала в детстве, когда мать заходила в мою комнату, держа наперевес отцовский ремень. Но тогда я знала, чего ожидать, а сегодня утром — нет. И подумать только, всё это из-за безобидного, почти детского поцелуя!

***

Когда такси, наконец, привезло нас к нужной остановке, на часах было без десяти одиннадцать. По пыльным улицам к входу в Универский городок стекались студенты. У магазина напротив я приметила пару знакомых лиц. Одногруппники о чём-то громко спорили, потягивая газировку, и никуда не спешили, а ведь вот-вот должна была начаться вторая пара.

Было боязно попадаться им на глаза, словно они могли заметить во мне перемены и начать выпытывать, точно ли я та, за кого