Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

всё. Я не про это спрашиваю. Как хорошо ты её знаешь? Она же импульсивная, молодая. Она же не отличит, где хоккейный матч, а где революция. Ты это понимаешь?

— А насколько хорошо ты её знаешь? Насколько хорошо можно узнать человека в принципе?

— Я всю её жизнь с ней. Знаю её как самого себя.

— А насколько ты знаешь себя?

Ани вложил нож в точилку и с силой провёл лезвием по камням.

— Что это за вопрос вообще? — сказал он.

— Расскажи мне, кто такой Ани?

— Это я.

— А что значит «я»?

Ани поморгал, глядя на Лёву.

— Ладно, — сказал он смиренно. — Идиотская ситуация предполагает идиотские разговоры. Я в тайном логове маньяка, точу нож, чтобы, случись чего, напасть на робота-убийцу, которым управляет Катька. Почему бы не подискутировать заодно о высоких материях с этим приятным молодым человеком, хоть он и чуток маргинален с виду. Хотя, знаешь, нет. Ну тебя в баню. Моя сестра управляет роботом-убийцей! Она собой-то управлять не может!

— А ты? Можешь управлять собой?

Ани снова оторвал взгляд от точилки и ответил металлическим голосом:

— Да. Разве нет? Я — это как раз то, чем я управляю. Не могу не отметить, кстати, с каким хладнокровием ты задаёшь подобные вопросы человеку, у которого в руках огромный нож.

— Ну допустим. Ты можешь управлять своим телом? Удлинить себе руку? Изменить усилием воли цвет волос?

— Нет.

— Значит ты — это не твоё тело.

— Так. Ну и? — равнодушно сказал Ани и продолжил возить ножом по точилке.

— Ты можешь управлять своими чувствами? Сказать себе: «Я не буду переживать из-за того, что я сейчас не дома, а в особняке серийного убийцы»?

— Точно нет. Но погоди. Понятно, что я — это не моё подсознание. Но что касается сознания… Стоп! Подсознание. Как думаешь, в особняке есть подпол?

Ани оставил нож и пошёл в коридор. Лёва то ли стёк, то ли соскользнул с кресла и пошёл за ним.

— Сознание, — сказал Лёва. — Та мысль, которая к тебе только что пришла. Откуда она взялась?

— Я её подумал, — ответил Ани, изучая пол и пробуя носком ботинка половицы.

— Почему?

— Ты меня натолкнул на неё.

— Фиолетовая собачка.

— Что?! — Ани поднял взгляд на Лёву.

— Фиолетовая собачка.

— Какая ещё собачка?

— Небольшая. С чёрными ушками и красным бантиком, — спокойно пояснил Лёва.

— Так… Лёва. Я догадываюсь, что это риторический приём. Но не мог бы ты излагать свои мысли без подвывертов? Я сейчас немного охренел, и, учитывая обстоятельства, это было немного излишним.

— Охренел, но и представил собачку.

— Да, — с раздражением сказал Ани.

— Фиолетовую с красным б…

— Что ты хочешь сказать?

— Ты не можешь её не представлять. Я буквально вкладываю образы в твоё сознание.

— Так?

— Ты управляешь сознанием?

Ани открыл рот и поводил челюстью вправо-влево. У Лёвы была удивительная манера не раздражать людей. Он, словно кот, путался у Ани под ногами, но Ани даже не хотел отпихнуть его ногой. Только погладить и мягко отодвинуть.

— Слушай, мы на первом этаже, — сказал Ани. — Не верю, что у этого особняка нет подвала. Не может не быть, верно? Лестницы в коридорах нет. В комнатах тоже. Должен быть люк.

— Я видел ароматические палочки на кухне. Ты можешь их зажечь.

— Ага. Дым?

— Дым.

Ани молча кивнул в знак признательности и побежал на кухню. Лёва сел на пол в том месте, где стоял, скрестив ноги. Прямо перед ним лежал потёртый красный ковёр с коротким ворсом. По стенам шли массивные деревянные плинтуса. Над ними начинались желтоватые обои с изображениями птиц, которые Лёва определил как подражание английской моде эдвардианских времён. Подумав о тех временах, Лёва зашевелил губами, что-то припоминая. И когда из кухни появился Ани с пучком дымящихся палочек, Лёва продекламировал:

Когда мне исполнился год

Я появился вот-вот

Когда мне было два

Это был я, но едва

Когда мне стало три

Был ли это я внутри?

Когда мне стало четыре

Меня не прибавилось в мире

Когда мне стало пять

Что с меня было взять?

Но теперь мне шесть…

— Это ты сочинил?

— Нет, это Александр Милн, который «Винни-Пуха» написал. Я вообще больше люблю Грэма, но у Милна мне очень нравится этот стих. Я только что его перевёл для тебя на русский.

— Я знаю английский.

— Да, но иностранный язык производит другое впечатление, и этим тоже не можешь управлять.

— Так… чем я ещё не могу управлять? — спросил Ани, опускаясь на колени.

— Ты чувствуешь запах. И не можешь его не чувствовать.

— Согласен. Ещё?

— Чем пахнут палочки?

— Сандалом. А одна якобы розой, но на розу похоже так себе.

— То есть ты не можешь управлять ощущениями и восприятием.

— Слушай, а это всё… ты на психолога учился?

— Вот. Твой опыт подсказывает тебе, что человек, который системно что-то излагает, явно где-то готовился, что-то изучал.

— И над опытом я тоже не властен, да?

— А также над склонностями и волей. Склонности в тебя заложили родители. Часть из них ты выиграл в генетическую лотерею. Часть воспитали друзья, родственники и школа. Общество, среда. А воля…

— А что с волей? Разве она не сознательный контроль по определению? Я чего-то хочу. Окей, это не мои желания. Но я их сознательно выбрал и сознательно исполняю. Так?

Лёва замолчал, разглядывая, как стелется дым от ароматических палочек. Ани смотрел на Лёву, ожидая ответа. Чем дольше они молчали, тем больше Ани улыбался: он пытался поймать взгляд Лёвы, но Лёва смотрел на дым. В конце концов Ани потерял интерес к разговору и стал ползать на четвереньках, помахивая палочками.

— Давай проведём эксперимент, — сказал Лёва. — Я тебя попрошу кое-что НЕ делать. Это будет в твоей воле. И ты этого постараешься не сделать.

— Ладно, — бросил Ани, не поворачиваясь к Лёве.

— Не смотри на мою правую руку.

— Ладно. Про фиолетовую собачку при этом думать? Или не думать?

— Люк в подвал вон там. Я показываю правой рукой. Дым уходит вот в эту щель.

— Надо признать, — медленно сказал Ани, — меня удивило не то,