Человек со шрамом - Виктор Аннинский

Давиденко украдкой покосился на синеватый шрам, украшавший правую щеку его врага, и боязливо подумал: «И как только с такой разбойничьей рожей он оказался в госбезопасности? Ведь одного взгляда достаточно, чтобы понять, что приближаться к этому типу ближе, чем на пушечный выстрел — опасно. Серьгу в ухо вставить да кривой кинжал за пояс сунуть — натуральный пират получится!»

Поэтому все, что оставалось делать секретному агенту, это стиснуть зубы, покорно играть отведенную ему роль и ждать, в каком отделении своей мутной пьесы Мельников выпихнет его на сцену пинком под зад. Чтобы он промямлил какую — нибудь заранее заготовленную идиотскую фразу, типа: «Кушать подано!» или «Волобуев, вот ваш меч!» Хочешь, не хочешь, а выходить на сцену придется…

По дороге Мельников не донимал агента разговорами и был занят своими мыслями: «Строго говоря, операция подготовлена довольно слабо, на троечку, и сильно смахивает на дешевый экспромт. Версия шаткая, исполнение будет так себе… Но ведь не зря говорят, что и на старуху бывает проруха. В том смысле, что если сложные варианты с «Легионом» не проходят, то самое время поменять тактику и играть просто, без затей. Если им нравятся сложные гамбиты, пусть сами их и разыгрывают. Поэтому я сыграю просто: «е2 — е4». Начало неоригинальное, но если готовить операцию по всем правилом, то только на разработку потребуется не одна неделя. Это в лучшем случае. А вот времени у меня нет: Маркин икру мечет и подгоняет каждый день. Руки у него чешутся, не терпится ему покомандовать и поруководить операцией против «Легиона». Хочется ему отличиться обязательно до своего отпуска — ну, пусть попробует. Словно через месяц этот проклятый «Легион» провалится куда — нибудь в преисподнюю. Хорошо бы, если так…»

Мельников посмотрел в зеркало: далеко позади за ними тащился один из «хвостов». Всё шло по плану — люди Шувалова вступили в игру.

Потом вернулся к своим беспокойным мыслям: «Да черт с ним, с шефом! Он утвердил операцию? Утвердил! Пусть и командует парадом… А я всего лишь разработчик операции, хотя идея была моя. У Маркина с идеями вообще напряг — это не его профиль. Но если он провалит операцию, то вряд ли ему удастся всех собак повесить на меня. В этот раз он сам отвечает за успех или неуспех. Пусть попробует, может, и получится: дуракам, как известно, везет…»

«Как ни странно, но сама судьба частенько старается уберечь придурков от всяческих неприятностей и роковых ошибок, — невесело усмехнулся про себя Мельников. — Вот кто может сказать, зачем она это делает? Считает, что умные и сами смогут о себе позаботиться? Или — чтобы нам служба медом не казалась? Чтоб над каждым не дураком обязательно было по одному безнадежному кретину? Но тогда судьба перестаралась: по жизни над каждым уже по два — три дурака сидят и, кстати говоря, дураком же и погоняют».

Мельников снова бросил взгляд в зеркало: машина «Легиона» по — прежнему следовала за его «Волгой» на значительном удалении.

«Одинаковых или стандартных дураков тоже не бывает, — уточнил чекист. — Какие у них могут быть стандарты? Если уж им законы не писаны, то и под общий стандарт их, тем более, не подгонишь. Вот к какой разновидности отнести Маркина? Умным его не назовешь даже при всём моем уважении к субординации, однако хитрости, дурости и инициативы в нем на троих хватит. Это привилегированная разновидность: примерно как буйные параноики по сравнению с прочими психами. Но не менее опасная. Но тем хоть справки выдают: мол, псих с таким — то сдвигом по фазе. А вот дураков со справками, я ни разу не встречал за всю свою службу, — снова усмехнулся Мельников. — Все без справок!»

Через час можно было видеть мирную идиллию: два рыбака сидели около своих удочек на берегу озера и снимали с крючков крупных сазанов. После заката солнца в каждом из садков трепыхалось не менее десяти кило отборной рыбы. В глубоких сумерках клев как — то разом прекратился, и они принялись варить наваристую уху.

Мельников принес из машины стаканы и непочатую бутылку армянского коньяка. Давиденко ничего не оставалось, как вытащить из рюкзака свои припасы: крупные розовые помидоры, охотничьи колбаски и бутылку коньяка, но не армянского. Они с аппетитом ели уху и вареную рыбу, при этом не забывая время от времени опрокинуть по стаканчику. Подполковник несколько отошел от своей традиции и наливал коньяк по полстакана, словно это была водка.

За вечер Мельников уже опустошил свою плоскую фляжку, теперь же он всерьез приналег на спиртное и уже добрался до бутылки Давиденко. По — видимому, старый чекист имел неплохую подготовку в этом виде спорта и почти не пьянел. Соревноваться с ним агент Черный не собирался. И не потому, что не мог осилить полкило коньяка, а потому, что ни на секунду не забывал, кто сидит рядом с ним у небольшого костра.

Время от времени, когда его враг отвлекался, агенту удавалось незаметно выплеснуть коньяк из своего стакана в траву. Выливать коньяк, да еще купленный за свои деньги, было жалко, но своя жизнь представлялась ему несравнимо дороже.

— Интересно, почему такая дискриминация? — спросил Мельников, для разнообразия закусив коньяк колбасой. — Охотничьи колбаски бывают, а вот о рыбацких я что — то никогда не слыхал. Как думаешь, Давиденко?

Яша Давиденко думал о другом: «Шел бы ты куда подальше со своими идиотскими вопросами! На них как не отвечай, а всё равно, если не в дураках, то в каком — нибудь дерьме окажешься. Знаю я твои свинские штучки, уже ученый…» — Но вслух осторожно произнес: — Трудно сказать, Александр Ефимович… Я тоже никогда не встречал ни рыбацких колбасок, ни вообще какой — нибудь еды с рыбацкой тематикой. Кроме, пожалуй, «Ухи Азовской». Но то консервы, и, наверное, еще никому не пришло в голову брать с собой на рыбалку консервированную уху.

Он еще хотел добавить, что «лучшая рыба — это колбаса», но вовремя прикусил язык. Этот народный афоризм имел рискованное продолжение: «…а лучшая колбаса — это чулок с деньгами!» С таким человеком лучше не говорить о деньгах и даже не давать ни малейшего повода для такой темы.

— Ты бы еще о «Завтраке туриста» вспомнил! — усмехнулся Мельников. — Кстати, тоже непонятно: почему «Завтрак туриста» есть, а «Обеда…» или «Ужина…» — нету? Что скажешь? А, мудрый Давиденко?

Яша никак не мог взять в толк, куда тот клонит и к чему эти дурацкие вопросы? В этих, с виду простых вопросах вполне мог оказаться какой — нибудь скрытый смысл или подвох. Но пока ни того, ни другого агент Черный уловить не смог.

Пришлось полагаться на экспромт: — Наверное, им некогда обедать днем, а вечером у них только и хватает сил, что добраться до спального мешка. А может, туристы перешли на трехразовое питание: по понедельникам, средам и субботам. По утрам, соответственно.

— Хорошая версия, — великодушно похвалил его находчивость Мельников. — Но, думаю, ты не угадал.

— Тогда почему? — не удержался Давиденко.

— Да потому, что после того, как туристы позавтракают этими самими консервами, то до обеда, а тем более до ужина, они уже не доживают. Никто же не знает, из чего делают ту дрянь! — пояснил подполковник и рассмеялся своей шутке.

Секретный агент тоже немного посмеялся за компанию: оказывается, у его хозяина было неплохое чувство юмора.

— Очень может быть, — решил он поддержать безобидную тему. — Я как — то угостил такими консервами своего кота, так он со мной два дня не разговаривал!

— А у тебя что, говорящий кот есть? — с неподдельным интересом спросил Мельников и перестал жевать охотничью колбаску. — Случайно не тот самый, что был ученым, всё ходил по цепи кругом и налево сказки говорил? А ходил — то он, между прочим, по золотой цепи! Он к тебе, наверное, вместе с цепью попал? — хитро прищурился подполковник, пристально посмотрев на агента.

«Да чтоб ты подавился! — от всего сердца пожелал ему Давиденко про себя. — Как чувствовал: неспроста эта хитрая сволочь задает свои идиотские вопросы! Они только с виду дурацкие, а на самом деле в них скрытый подвох. Угораздило же меня сунуться со своим кастрированным котом… Там, в той сказке, еще и «Кощей над златом чахнет», и много чего другого — у Пушкина буйная фантазия была. Я что, за всех теперь отвечать должен? И Пушкин этот, тоже гусь лапчатый: «Идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит…» Почему он сказки свои налево рассказывал, а не направо или, там, прямо?! Он нахреновертел со своими левыми котами и золотыми цепями, а мне теперь отдувайся! Мельников же не зря упомянул, что сказки у кота лукоморского были левыми… Вот что этот хитрый дьявол имел в виду?» — с сильным беспокойством соображал незадачливый владелец кота Альбертика.

— Да нет, Александр Ефимович! Кот самый обыкновенный, неученый и блохастый. А «не разговаривал со мной» — ну, это в том смысле, что обиделся и два дня ко мне не подходил.