Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

световыми сигналами из крепости будет дано знать в город, где было местопребывание губернатора, о прибытии русского корабля, после чего русские могут ехать в город и закупать всё, что им нужно.

На другой день разрешение действительно было получено, и Головнин в сопровождении Рикорда отплыл на своей шлюпке в город, находившийся на берегу залива, в десяти милях от места стоянки «Дианы».

Губернатор с отменной вежливостью принял капитана русского военного корабля, объяснил, каким способом он лучше всего может сделать закупки, и пригласил Головнина к обеду. Это был молодой человек лет двадцати пяти – тридцати с утончёнными манерами аристократа. Имя его было звучно и пышно – Дон Суир Маурицио де Сильвейра. Это был представитель знатной португальской фамилии.

После обеда Головнин с Рикордом занялись осмотром города, в котором оказалось всего несколько сотен домов в один-два этажа, ослепительно белых, прячущихся в густой тропической зелени, с огромными окнами, но без стёкол, которые были излишни в этом благословенном климате.

– Вот ежели бы нам да такой климат!.. – вздохнул Рикорд.

– А что? – спросил Василий Михайлович.

– А то, что, может статься, вся история наша пошла бы иной стезёй, не столь суровой, что отвечает нашему климату.

– Вижу в тебе, Пётр, хоть и русского человека, но итальянца по рождению, – улыбнулся Головнин. – Тебя всё тянет к синему небу, а мне наше серое милее, чем сия бирюза, и простая рукастая берёза, что я оставил под Москвой, на Петербургском тракте, роднее этих кудрявых гигантов, словно подвитых в кроне, и столь высоких, что как глядишь на их вершины, то шапка валится с головы. Кстати, нам надлежит срубить одно такое дерево на запасную стеньгу.

Несмотря на обилие леса вблизи стоянки «Дианы», дерева твёрдой породы, годного для выделки десятисаженной стеньги, не оказалось. Пришлось снарядить многочисленную экспедицию, вооружённую ружьями, пилами, топорами. Под водительством португальца-проводника экспедиция углубилась в густой тропический лес, где листва была так плотна, что почти отвесные лучи солнца сквозь неё не могли пробиться. Поэтому ни травы, ни цветов в лесу не было, и почва его была чёрная и сырая.

Люди дышали тяжело. Но впереди шёл сам капитан, и казалось, что ему идти легко, так стойко переносил он тропический зной, и матросы подтягивались, глядя на него и посмеиваясь друг над другом и над Тишкой, воевавшим с летучими муравьями, которые, налетая со всех сторон на людей, больно кусались.

– Ну как, Тихон? – спросил его Головнин, с улыбкой глядя на Тишку, хлопающего себя то по шее, то по щеке. – Где лучше: здесь или у нас, в гульёнковской дубовой роще?

– А мне и здесь ничего, – отвечал Тишка, убивая термита у себя на лбу. – Я страсть люблю в бане париться, только муравьи вот летучие одолевают, да гляди, какие кусачие да злые, ровно собаки. Рубахи снять не дают.

Чем дальше углублялись в лес, тем гуще и темнее он становился. Под мёртвыми сводами его, казалось, не могли жить ни звери, ни птицы. Воздух здесь был насыщен пряными запахами тропиков, порой резкими и отталкивающими, порой едва уловимыми и приятными.

Растянулись цепью, чтобы легче было искать нужное дерево. В поисках его забрались в лес версты на три от берега, лезли в гору, обливаясь потом.

Вдруг мичман Хлебников, человек, всё примечавший и быстрый в движениях и тела и ума, крикнул:

– Нашёл! Нашёл! Сюда!

Действительно, дерево, найденное им, оказалось вполне подходящим.

– О, это прекрасное дерево, – сказал проводник-португалец Головнину. – Только, сеньор капитан, оно твёрдо, как железо, и тяжело так же, как железо, и тонет в воде. Как же вы его срубите и потащите отсюда на ваш корабль?

Тишка первым подошёл к дереву с топором. Давно он уже не держал топора в руках и теперь с удовольствием поплёвывал на руки.

С силой ударил Тишка топором по стволу, делая подрубку дерева.

Но топор отскочил от дерева, как от резины, чуть не угодив обухом в лоб стоявшему поблизости матросу Макарову, который едва успел пригнуться.

– Очумел ты, что ли? – строго спросил он у Тишки. – Видно, что, кроме сосны, ты и дерева не видал! Здесь подрубки не сделаешь, надо сразу пилой действовать.

Но и пила скользила по железному стволу бразильского дерева, почти не оставляя на нём никакого следа.

– Что же делать, братцы?

Несколько минут матросы стояли в задумчивости вокруг тропического гиганта, прикидывая в уме, как бы всё-таки его свалить.

– Тут нужно терпение, – сказал старый матрос Шкаев. – Бей, ребята, не шибко, один за одним, да всё в одно место. Капля за каплей и вода точит камень.

Так и сделали. Сначала рубил Тишка, ни за что не пожелавший уступить своего первенства, потом матрос Симанов, потом Васильев, за ними Шкаев и остальные. Мерно стучал русский топор, вгрызаясь в железную древесину гиганта, и стук его, впервые раздавшийся в этих местах, звенел под тёмными сводами леса.

Рубили долго и упорно. Наконец вершина огромного дерева начала тревожно вздрагивать, и крона её зашумела, как бы спрашивая, что это за люди возятся там внизу. Потом дерево стало клониться в одну сторону и падать всё быстрей и быстрей, подминая под себя целую рощицу других деревьев. По лесу пошёл такой треск и грохот, словно начали палить из пушек.

Великан лежал на земле, побеждённый.

Все бросились к нему.

И тут Тишка увидел зелёно-жёлтую красивую птицу, которая, запутавшись в кроне упавшего дерева и оглушённая падением, никак не могла выбраться из его густой листвы.

Тишка хотел взять её, но лекарский помощник Скородумов, находившийся ближе к попугаю, опередил Тишку и схватил птицу, не выпустив её из рук даже и после того, как она впилась в его руку своим железным клювом.

– Отдай зелёную ворону! – потребовал Тишка. – Я первый доглядел.

Но Скородумов отказался отдать, не обращая внимания на то, что Тихон на него крепко осердился.

Остальные участники экспедиции с любопытством разглядывали попугая, пробовали угощать диковинную птицу матросскими сухарями и стали придумывать ей кличку.

Тем временем дерево очистили от ветвей и коры, сделали катки и, вооружившись кто толстым колом, кто верёвочной лямкой, под звуки песни начали катить огромный ствол к берегу, прорубая ему дорогу в лесу.

Проводник-португалец удивлялся весёлой лёгкости, с какой русские матросы, задыхаясь в банной атмосфере тропиков, волокли десятисаженную махину по сплошному лесу, перетаскивая её через промоины и древесные завалы.

Дивился и сам Головнин. Дивился и радовался, всё больше утверждаясь в том, что с такими людьми он доведёт свою экспедицию до желанного конца.

Когда огромный древесный ствол был доставлен на берег,