Даруй им покой - Валерия Вэл

Но ничего не могу с собой поделать. Не могу простить ему смерти стольких дорогих мне людей. Отец Джеймс. Броган. Эрмина. То, что он хотел моей смерти – это ладно. Я же, в конце концов, жив. Но они… зачем?

– Так он защищал свою мать.

– Господи… ну зачем? Неужели я бы отправил Маргарет на виселицу? Она совершила ужасную вещь, но это была случайность. Кошмарная, но случайность. Я бы оградил Маргарет от суда.

– Вряд ли Гаррет задумывался о подобном, милорд. Или даже еще хуже – ему доставляло удовольствие совершать самые страшные вещи, зная, что он делает это ради Маргарет. Гаррет боготворил свою мать. Это было сильнее, чем сыновняя любовь. Это было больше похоже на наваждение. Он хотел оградить ее от всего мира. Он поклонялся ей и не хотел ни с кем ее делить, – Дирхарт невесело усмехнулся. – Сам того не зная, я доставил Гаррету много мучений, стоя ночами под окном Маргарет. Не берусь предположить, что он чувствовал, наблюдая за мной из кустов. Может быть, даже что-то вроде болезненного удовольствия, а иначе какой смысл в этой молчаливой слежке? Но дело не в этом. Дело в том, что последняя ночь была другой. Нет, сначала все шло как обычно…

Сначала все шло как обычно. Гаррет не мог видеть окна из-за низко склоненных ветвей, но знал, что свет в нем не гас. Потому что стоило ему погаснуть, и Дирхарт, еще немного постояв в надежде, что из темного окна за ним наблюдают глаза, взгляд которых он тщетно ловил днем, все же уходил. Уловка одинаково и наивная, и тревожащая… Но пока Дирхарт стоял, то и дело прикладываясь к своей фляге.

За спиной у Гаррета звенели кузнечики, над головой в густой листве сонно перекликались мелкие пташки. Под эти убаюкивающие ночные звуки он почти уже почувствовал под ногами вместо мягкой земли булыжник двора, ощутил на губах терпкий вкус виски, а над головой – льющийся из окна мягкий свет… На этом месте Гаррет всегда останавливал свою фантазию. И сейчас он тряхнул головой, возвращаясь мыслями обратно в реальность, когда увидел, что Дирхарт уже не один. В нескольких шагах от крыльца стояла закутанная в плащ фигура. Не успел Гаррет удивиться, как незнакомка откинула с головы капюшон, оказавшись миловидной служанкой леди Эрмины.

С непонятным ему самому раздражением он наблюдал, как Дирхарт обнимает и целует девицу, как ведет ее ко входу в сад… Пересиливая отвращение и понимая, что уже не успеет уйти незамеченным, Гаррет застыл, надежно скрытый кустами и тенью ветвей. Парочка, как назло, остановилась в нескольких шагах от его укрытия, спугнув сидевших в листве птиц. Девица испуганно вскрикнула. Гаррет с досадой закусил губу.

– Святой потрох! – донеслось с дорожки.

Дирхарт, чуть пошатываясь, подошел к кустам, встав от Гаррета на расстоянии вытянутой руки. В воздухе повис резкий запах виски.

– Есть тут кто? Этого хочешь?

Послышался звук покидающей ножны шпаги, впрочем, тут же вернувшейся обратно.

– Не бойся. Нет там никого. Тебе показалось.

Гаррету мучительно захотелось свернуть обоим шеи. Он чувствовал себя попавшим в досадную ловушку. Чтобы покинуть убежище, ему достаточно перепрыгнуть через садовую ограду, но в ночном воздухе стук каблуков о булыжник будет хорошо слышен, и если парочка не уйдет подальше, то он станет вынужденным свидетелем их животных утех.

Дирхарт повел уцепившуюся за его рукав девицу в глубь сада. Но когда Гаррет, чуть выждав, уже хотел было выбираться, до его слуха вновь донеслись голоса и шаги. Проклиная всех распутников на свете, он опять застыл. А в следующий момент уже благодарил Бога за то, что не успел покинуть сад, потому что услышал, о чем говорили эти двое.

Заплаканная девица, прижимаясь к своему малость протрезвевшему кавалеру, говорила о том, как забрела сюда случайно осенней ночью и что смогла тогда увидеть. Разумеется, Гаррет прекрасно знал, что происходило прошлой осенью в часовне. Вот только он не мог предположить, что тому могли оказаться посторонние свидетели. И если глупая девчонка не поняла, кого она видела, то Дирхарт далеко не глуп. Разумеется, правды он узнать не может, но ему вполне по силам понять: часовня что-то скрывает.

Девчонка продолжила откровения. Гаррет в укрытии до крови закусил губу – теперь речь шла о ночи, когда погиб Джеффри Холл. И о пятнах крови на туфлях Эрмины…

Приговор и любопытной госпоже, и глупой служанке с ее распутным ухажером можно было считать подписанным.

Дирхарт выплюнул изжеванную травинку и сорвал новую.

– Наутро я убедился, что в кустах впрямь кто-то стоял, наблюдая за мной. Теперь ругаю себя.

– За что?

– Ну, как за что… надо было шпагу в эти кусты воткнуть. Или сообразить потом, что он не ушел первым, а ждал, пока мы с Линетой уйдем. Ждал и услышал наш разговор. А я тогда думал: кого видела Линета осенней ночью возле склепа и чем он ее так напугал? Очертания его фигуры показались ей странными.

– Да, проказа уродует даже самых безупречных. – Губы сэра Уильяма дрогнули. – Я знал, что Ричард несколько раз выходил из своего добровольного заточения. Дождь, холод, ветер – то, что нам досаждает, ему давало утешение.

Сэр Уильям смотрел в темноту перед собой, и Дирхарт осторожно повернулся к нему, глядя на тонкий профиль. Снова, как однажды во время ливня, он показался Дирхарту очень юным и очень измученным.

– Я слишком много думал о Ричарде. Особенно ночами, когда оставался наедине с собой и своими мыслями. Несколько раз спускался в сад, и один раз мы с ним столкнулись… Мы разговаривали… прощались. Ричард был очень сильным, я бы так не смог.

Сэр Уильям резко повернулся к Дирхарту, и тот едва не отвел глаза.

– Еще когда часовня не была достроена, а Ричард жил затворником у себя в спальне, я уже понял, насколько сильным он был. Ведь не мы его утешали, а он нас. К нему не заходили даже слуги. Отец Джеймс, Маргарет, я и Гаррет – мы по очереди выполняли их обязанности. Ричард делал все, чтобы облегчить нам это. Старался, чтобы мы видели как можно меньше из того, на что тяжело смотреть. Всегда кутался в плащ… Он мог передвигаться, но делал это, когда никто не видит. И когда сидел, на нем всегда были перчатки и ботфорты. Он щадил нас… А сегодня, когда я понял, что мне придется сюда спуститься, я очень боялся увидеть его мертвым. Но он даже умер гордым и безупречным. Его даже смерть не унизила. А что его шпага в твоих руках избавила Гаррета от кошмара, в который тот превратил собственную жизнь, то я уверен – Ричард не был бы против.

Барон замолчал,