Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

ситуацию из «Романа о девочках» (1977), где Колька Коллега выпивает со своим бывшим лагерным надзирателем Максимом Григорьевичем Полуэктовым720:

1) «Но ненавижу я весь ваш палачий род» = «А я вашего брата недолюбливал, — извинился Колька…» /6; 201/.

2) «Я орал: “Кто посмел / Обижать палача”?!» = «…теперь люблю больше себя, а тогда дурной был — не понимал еще, что власть надо любить, и бить ее — очень даже глупо» /6; 201/.

3) «Мы пили чай, лоснились мы, как на открытке, / Друг другу льем — беседа льется — благодать!» /5; 475/ = «Пьет с ним, Максимом Григорьевичем, да перекидывается не значащими ничего фразами и напевает» /6; 205/. Заметим, что слова «Друг другу льем» также были реализованы в романе: «.. Колька уже протягивал ему полный стаканчик.

— Со свиданьицем, Максим Григорьевич, поправляйтесь на здоровье, драгоценный наш» /6; 198/.

Подобные же эпитеты находим и в «Палаче»: «Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье / И образ доброго чудного палача» /5; 143/.

Интересно, что выпивает Максим Григорьевич и с другим авторским двойником — Александром Кулешовым: «Со многими пил, особенно с этим артистом, что с Томкой путался. Нехорошо это, конечно, — женатый все же человек, с дитем. Знаменитый, в кино снимается. <…> Так вот, стало быть, артист этот — Сашка Кулешов, Александр Петрович, правду сказать, потому что лет ему тридцать пять уже, расчувствовался на орден, тост за него, Максима Григорьевича, сказан…» /6; 193/. Точно так же «расчувствовался» и поднял тост лирический герой: «Накричали речей / Мы за клан палачей. / Мы за всех палачей / Пили чай — чай ничей».

Кстати говоря, и сам Высоцкий нередко выпивал с чиновниками, за что потом бичевал себя в стихах (помимо «Палача», можно вспомнить «Смотрины», где его лирический герой принимает приглашение богатого соседа: «И думал я: “А с кем я завтра выпью / Из тех, с которыми я пью сейчас?”»; и песню «Прошла пора вступлений и прелюдий…», где он поет для «большого человека»). Об этом рассказывал Иван Ды-ховичный: «Высоцкий, в общем, дружил и с чиновниками. И он умел с ними дружить — умел с ними хихикать, он умел с ними пить водку (во всяком случае, делать вид, что с ними пьет), умел дарить им пластинки, общаться, спрашивать “как дела?”, заботиться. <…> При этом, правда, Володя уровень их прекрасно понимал и довольно часто не шел туда, где, ему казалось, собираются уж совсем злодеи. Даже из этих людей он пытался выбрать каких-то относительно более достойных. Но все-таки он с чиновничеством заискивал, потому что очень сильно от них зависел»[2364] [2365].

Что же касается ситуации, когда бывший зэк ухаживает за дочерью своего лагерного надзирателя, то она встречается и в песне А. Галича «Желание славы» (1968): «А сынок мой — по тому ль по снежочку? — / Провожает вертухаеву дочку». И здесь же герой восхищается своим вертухаем, с которым он после лагеря снова встретился в больнице: «Ой, вы, добрые люди, начальнички, / Соль и слава родимой земли! <…> Нет, ребята, такого начальника / Мне, наверно, уже не найти!». Сравним с концовкой стихотворения «Палач»: «Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье / И образ доброго чудного палача».

Надзиратель Максим Григорьевич обращается к Кольке Коллеге: «Ты человек пустой да рисковый… Тюрьма по тебе плачет» (С5Т-5-80). И это также является одной из отличительных черт лирического героя Высоцкого и лирического мы, которые часто рискуют722: «И я спросил, как он рискнул» («Песня Билла Сигера»), «Мы взяли риск и вскрыли вены ей!» («Тюменская нефть»), «И рисковал не только из-за риска я, / Не за почет и званье короля» (там же; черновик — АР-2-79), «Ну а после, конечно, мы рискнем на бега» («Мне ребята сказали про такую “наколку”!»), «…С кем рискнул помереть, / С кем затеял рискнуть» («Побег на рывок»), «Есть примета, вот я и рискую» («Честь шахматной короны»), «Мы вскрыть хотим подвал чумной, / Рискуя даже головой» («Случаи»), «Есть мирная передовая — / Беда и опасность, и риск» («Давно смолкли залпы орудий»), «И только лишь когда грозил / При крайнем риске, / Тогда я с визгом тормозил, / Сжигая диски» («Я груз растряс и растерял…»), «Дело в том, что ходил он не насмерть / По канату, по канату, / А он рисковал, чтобы жить» («Натянутый канат»; черновик — АР-12-52), «Кто здесь не бывал, кто не рисковал, / Тот сам себя не испытал» («Вершина»), «Для кого ж я своей жизнью рисковал?!» («У тебя глаза — как нож»). И — как итог: «Можно, правда, голову тоскливо / Спрятать в плечи и не рисковать, / Только это очень некрасиво — / Втянутою голову держать» («Баллада о короткой шее»).

Да и сам поэт признавался на своих концертах: «…я вообще для песен своих стараюсь выбирать персонажей тех, которые находятся на самой вот грани, ну что ли, в момент риска, рядом со смертью, в момент, когда у них что-то сломалось или они ждут чего-то, ну, короче говоря, доведенных до отчаяния, до предела людей, даже для шуточных песен»[2366] [2367].

Однако в двух случаях лирический герой говорит о том, что он предпочитает не рисковать, — правда, здесь это не имеет отношения к собственно риску, а является лишь фигурой речи: «Я впасть в тенденциозность не рискую» («Песня о нотах»), «Но изменить тональность не рискую» («Песня певца у микрофона»). Бросается в глаза, что, помимо совпадения в стихотворном размере, оба произведения посвящены музыкальной тематике.

Вообще все характеристики, которыми наделен Колька Коллега, встречаются и в песнях Высоцкого применительно к его так называемым ролевым персонажам, большинство из которых при внимательном рассмотрении оказываются авторскими масками: «Входит он, как всегда, медленно и молча в камеру, и встает ему навстречу Николай Святенко, по кличке Коллега, — уголовник и гитарист, наглец и соблазнитель его собственной, хотя и нелюбимой, дочери» /6; 200/, «.. для Николая Коллеги, бывшего голубятника, потом уголовника и фантазера, по которому тюрьма плакала призывно и давно» /6; 175/, «В детстве и отрочестве Николай гонял голубей, подворовывал и был удачлив» /6; 172/. В двух последних цитатах встречается образ голубятника, о котором шла речь в начале предыдущей главы (с. 60).

О Кольке Коллеге сказано также: «Когда Тамара с ним познакомилась, вернее — он с ней, она-то про него давно знала и видела часто, и снился он ей, сильный и бесстрашный…». Подобными же характеристиками