Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии - Юрий Афанасьев

Отметая с порога таких идолов "традиционной" историографии, как "факт", "событие" и т.д., лишь на том основании, что они локализованы во времени и в пространстве и якобы не могут в силу этого быть объектом исторического изучения и объяснения, Ф.Фюре, П.Шоню и другие "обновленцы" из современных "Анналов" вместе со своей серийной историей снова оказываются в ловушке позитивизма, который всегда смешивал технику исторического исследования, установление факта с предметом истории. Долговременные серии, которым они курят фимиам,— это те же изолированные единичности, атомистическая сущность которых не меняется с увеличением их габаритов по сравнению с атомом-фактом.

К.Маркс и Ф.Энгельс научно доказали, что общество-не механическое, произвольное образование, а объективно существующая совокупность взаимосвязанных социальных феноменов. Этот вывод является результатом их конкретно-исторического анализа становления капиталистического общества, законов его функционирования и развития и критического переосмысления ими предшествующих теорий общественного развития.

Поборники серийной истории, отвергая научные достижения марксизма и, следовательно, объективные знания об обществе, полученные на их основе, оказываются в позиции такого естествоиспытателя, который, например, в наши дни решил бы отвергнуть теорию физики атомного ядра на том лишь основании, что ее разрабатывал член ФКП, и начал бы поиск искусственной радиоактивности с того же, с чего его начинали Фредерик и Мария Жолио-Кюри. Кроме того, объявляя достойным исторической науки лишь анализ и доказывая, что синтез на современном этапе ее развития сродни религиозной догме, Ф. Фюре ставит под сомнение не столько марксизм, сколько рационализм вообще.

Ф.Фюре, П.Шоню и другие теоретики серийной, квантитативной истории не случайно избрали для себя в качестве эвристической гипотезы отрицание идеи всеобщего. Расчленение исторической реальности на серии, уровни, подсистемы и обоснование ненужности для историка согласования, упорядочения отдельных элементов общества в целостную систему нацелены на то, чтобы избавить историю от "религии прогресса". Последовательное применение научного метода с неизбежностью приводит историческое исследование к выводу, что общество — это динамичная, развивающаяся система с внутренне присущими ей источниками развития, что качественные изменения в обществе имеют прогрессивную направленность. Напротив, расчлененная историческая реальность как идеал и как высший смысл серийной истории открывает возможности для любых произвольных комбинаций отдельных общественных элементов и для различных спекуляций на этой основе в отношении идеи прогресса.

Наконец, говоря об исходных принципах серийной истории, следует отметить, что, выступая против "события" как предмета исторического исследования под предлогом, что научное исследование не может основываться на изолированном, эпизодическом, серийная история фактически сводит любое событие в истории до уровня случайного и даже мифического. Если учесть, что при обосновании исходных принципов серийной истории ее сторонники, как правило, уходят от сущностной характеристики исторического события, не трудно представить, что к разряду событий-эпизодов, событий-мифов, по их теории, вполне могут быть отнесены и такие, как войны, восстания, революции. На это обращают особое внимание французские историки-марксисты, подчеркивающие, что серийная история, сосредоточиваясь целиком на методологических абстракциях исторического исследования, по существу игнорирует именно то, что является главным в предмете исторической науки,- социальные отношения. Статистические методы в принципе необходимы для того, чтобы историческое исследование было гарантировано от случайностей и в большей мере основывалось на точных цифрах и сопоставимых данных продолжительных хронологических отрезков. Важно, однако, чтобы историк, имея перед собой кривые различных показателей, не забывал, что люди почти всегда испытывают на себе в гораздо большей степени внезапные пароксизмы событий, нежели воздействие столетних циклов [64]. "Хорошо известная кривая национального дохода Франции после 1900 г.,-пишет в этой связи П. Вилар,-уже давно доказала французам моего поколения, что их история, даже если это и экономическая история, была для них историей войн и кризисов, а не историей "самоподдерживающегося развития". Проблема заключается в хронологическом, количественном и качественном исследовании тех подлежащих воспроизведению механизмов, которые объединяли рост экономики, кризисы, войны, этапы эволюционного развития и революции"[65].

В соответствии с основными исходными принципами квантитативной, или серийной, истории предметом для нее становятся "образования автономных структур", а не общество в целом и как целое на каждом данном этапе его развития. "Прежде чем связать различные участки человеческой деятельности в каждый данный период в упрощенческие и мнимые конструкции, прежде чем установить то, что мы привыкли называть межструктурными взаимодействиями, очень важно,—пишет П. Шоню,—рассчитать глубокую независимость каждого участка и попытаться понять внутреннюю логику его эволюции. История, таким образом, состоит из рядом расположенных пучков всевозможных наличии, из очень автономных эволюции, степень автономности которых увеличивается по мере углубления в прошлое и по мере того, как в поле зрения историка оказываются все более многочисленные и сложные общества"[66].

Исходя из основополагающих установок и предмета серийной истории были сформулированы и ее главные исследовательские задачи. Ф.Фюре сводит их к тому, чтобы, во-первых, ревизовать "традиционную" глобальную периодизацию истории, представляющую собой, по его словам, идеологическое наследие XIX в. Эта "традиционная" периодизация, считает Фюре, основана на предположении, которое как раз и требуется еще доказать: в рамках рассматриваемого периода эволюция самых различных элементов определенной совокупности является совпадающей. Вместо того чтобы исходить из этого предположения при установлении периодизации, следует сначала поставить вопросы в отношении каждого из исследуемых элементов. Во-вторых, задача исторической науки, согласно Ф.Фюре, заключается в том, чтобы установить, каким элементам определенной совокупности свойственна ускоренная эволюция, какие из них оказывают воздействие на решающие трансформации и какие остаются наиболее инертными в пределах средней и большой продолжительности. Вовсе не является очевидным пишет, например, Ф. Фюре, что в основе динамизма истории Франции в XI - XII вв. лежала экономика; развитие школьного образования, культуры в широком смысле этого слова играло в то время значительно большую роль по сравнению с увеличением национального продукта [67][52].

Таковы основополагающие принципы серийной истории и трактовка ее сторонниками вопроса о предмете исторической науки.

Посмотрим теперь, как эти "новые" теоретические постулаты реализуются в конкретно-исторических исследованиях современных представителей "Анналов". Отметим, что для подавляющего большинства этих исследований типичен отказ от единой теории познания, вместе с тем им присущ общий "исторический инструментарий" в духе рекомендаций теоретиков квантитативно-серийной истории. В большинстве из них на первом плане фигурируют "измерения", "синхрония", "проблемы", "цивилизации".

Формула "история без людей" нашла свое выражение в двух типах исторических исследований. К первому из них относятся работы, в центре внимания которых находится не конкретноисторическая действительность, а структурно-количественные методы. Люди здесь если и оказываются в поле зрения историка, то рассматриваются лишь как множества, как некие количества. В этих работах не учитывается, что объект исторической науки—это прежде всего сознательная, активная и целенаправленная деятельность людей, что историческая действительность есть "не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека"[69]. Второй тип исследований представлен работами, в которых формула "история без людей" воплощена в буквальном смысле. В этих работах объектами исторического анализа являются климат, биологические и физиологические факторы, технология, отдельные предметы материальной культуры.

Первый тип исторических исследований наглядно представлен, в частности, работами П. Шоню, занимающего видное место в современной французской буржуазной исторической науке. С 1964 г. он возглавляет в университете г.Кана Исследовательский центр квантитативной истории, который занимается историей сельскохозяйственного производства, городского строительства, проблемами исторической демографии. В настоящее время П. Шоню—профессор Сорбонны, сотрудник Школы высших исследований в области социальных наук. Он опубликовал несколько объемистых трудов, а также около 150 статей в научных журналах. Одна из первых работ П. Шоню (написанная в соавторстве с женой) —"Севилья и Атлантика"[70] —состоит из 12 томов (около 7,5 тыс. страниц). Предметом исследования в этой работе является торговля между Севильей и Америкой за период с 1504 по 1650 г. Шесть ее томов из 12—это те самые непрерывные серии цифровых данных, которые и дали имя соответствующему типу исследований. На основе портовых бухгалтерских счетов П.Шоню воспроизводит отдельно по каждому году и в целом за весь период объем торговли в стоимостном, валовом и натуральном выражении. Главная задача этой работы, как ее определил автор, сделать измеримым испанское могущество XVI в. П.Шоню, ученик Ф.Броделя, и в книге "Севилья и Атлантика", и в других своих публикациях подчеркивает, что его воодушевил пример броделевского "Средиземноморья" и что он хотел на материале другого региона продемонстрировать столь же глобальный охват исторической действительности, как это имеет место в работе Ф.Броделя. Однако учитель Пьера Шоню, не дождавшись выхода в свет последнего, двенадцатого тома его работы, предпочел решительно отмежеваться от своего ученика. "Несмотря на очевидные сходства и преемственность, которые Пьер Шоню со свойственной ему слишком большой любезностью подчеркивает, я не считаю,— заявил Ф. Бродель,—что севильская Атлантика, которую он нам представляет, может быть чем-то вроде возобновления или продолжения моей книги "Средиземное море и мир Средиземноморья в эпоху Филиппа II""[71]. Работа П.Шоню, пояснял свою мысль Ф. Бродель, "это, может быть, и полезный рассказ, но в нем нет ни той глобальной истории, которую я пытался представить и изложить в "Средиземноморье", ни того воодушевления, о котором я мечтал. Атлантика П.Шоню, ее европейские и американские берега, бахрома ее прибрежных островов, острова, расположенные в глубине океана, водные магистрали, соединяющие их,-это пустые пространства: человек здесь отсутствует или если изредка и присутствует, то бесполезно"[72].