Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии - Юрий Афанасьев

Сами сторонники квантитативной, или серийной, истории весьма категоричны в оценках ее значимости, возможностей и. перспектив. "Это революция историографического сознания" ,—говорит Ф.Фюре. По мнению П.Шоню, история "сегодня по существу не может быть достойной этого названия, если она не является серийной"^. "Квантитативная революция в нашей стране,-пишет Э.Ле Руа Ладюри,-полностью преобразовала профессию историка, а в будущем он или будет программистом или не будет историком" .

Главным исходным принципом серийной историографии провозглашается отказ от философии истории в пользу конкретного анализа однородных, сопоставимых на протяжении периода большой длительности серий исторических данных, (Заметим, что этот отказ, являющийся своеобразной данью позитивизму, носит скорее декларативный характер, нежели выражает истинные намерения теоретиков серийной истории, поскольку, анализируя проблемы объективности исторического знания, возможностей и границ применения исходных научных принципов своих собственных и других теорий, они занимаются не чем иным, как философией.) По мнению сторонников серийной истории, истинно научными могут быть признаны только такие рабочая гипотеза и исходный принцип, которые основаны на чистой логике и предусматривают необходимость и возможность с математической точностью естественных наук через количественные характеристики, через квантифицированные индикаторы выразить состояние того или иного явления и определить его место в истории.

Аргументация этого сциентистского по своему существу тезиса такова. "Событийная" история определяется не тем, что она отдает предпочтение фактам политического порядка; ее нельзя рассматривать как простой рассказ о некоторых отобранных и нанизанных на ось времени "событиях"; эта история основана прежде всего на идее, что каждое из событий, о которых она повествует, является единственным в своем роде, что его невозможно интегрировать в статистическую раскладку и что именно эти единственные в своем роде события являются совершенным материалом истории. Этой основополагающей идеей "событийной" истории объясняется сосуществование в ней двух таких противоречивых моментов, как кратковременность и финалистская идеология. Поскольку событие как внезапное вторжение в цепь времени чего-то совершенно нового и единственного в своем роде не может быть сравнено с чем-либо подобным в прошлом, то единственный способ как-то его интегрировать в историю—это придать ему теологический смысл: если у события нет прошлого, у него должна быть будущность. В силу того, что начиная с XIX в. историческая наука развивалась на основе осознания и концептуализации идеи прогресса, "событие" чаще всего означало пришествие чего-то нового, этапного в политическом или философском плане. Идеологическое сознание историка, по мнению сторонников квантитативной истории, с неизбежностью вело к тому, что отсутствие научности компенсировалось философствованием: чтобы стать доступным пониманию, событие нуждается в некоей общей идее, в глобальной истории, которой дается определение помимо события и независимо от него. Отсюда и вытекает классическая концепция исторического времени как серии проявлений прерывностей в системе непрерывного. Такая история совершенно естественно оказывается повествованием. "Серийная" же история, напротив, занимается проявлениями непрерывностей в системе прерывистого; это "проблемная" историй в противоположность истории "повествовательной".

Широкое применение на практике методов квантитативной, или серийной, истории действительно могло бы стать более солидной основой исторического познания. Воссоздание целых серий однородных исторических данных, сопоставление этих серий на отрезках времени, исчисляемых веками, попытки с помощью выраженных количественно колебаний этих серий объяснить целые совокупности исторических движений имеют большие преимущества по сравнению с "импрессионистским мурлыканьем"[50] традиционной буржуазной историографии. Кроме того, обосновывая как одну из главных задач исторического исследования необходимость воссоздания экономических, социальных, психологических структур, квантитативная история предусматривает серьезные гарантии против исключительности, изолированности исторических фактов. Ограничение субъективного момента в процессе познания с помощью построения математических моделей и более жестких логических конструкций открывает дополнительные возможности для получения объективных знаний о прошлом.

Однако реальное значение всех этих возможностей квантитативной истории во многом сводится на нет довлеющим над ней огромным грузом позитивистской, структуралистской философии и идеологии. Исходный принцип серийной истории по своему характеру является всецело негативным. Он направлен прежде всего против идеи глобального общества, как идеи якобы донаучной, не вытекающей логически из конкретно-исторического анализа. Серийная история, пишет Ф.Фюре, "расчленяет любую предварительную концепцию глобальной истории, подвергая сомнению именно сам постулат об однородной и идентичной эволюции всех элементов общества"[56]. По схеме серийной истории задача историка должна ограничиваться абстрактной, основанной на предварительной концептуализации, реконструкцией рассматриваемых объектов. "Современный анализ,-поясняет этот принцип М.де Серто,—вновь приобретает веру в абстракцию, что было характерно для классической эпохи, но в абстракцию, которая является формальным комплексом отношений, или структурой. Практическое применение этой абстракции заключается в конструировании "моделей", задуманных в разрешающем ключе, в замене исследования конкретного феномена исследованием объекта (серии данных.— Ю.А.), установленного определением историка,-отношение к реальности становится отношением между двумя членами операции"[57].

Выше уже говорилось, что для сторонников серийной истории "традиционными" являются как все существовавшие до них исторические концепции, так и любая современная, противоречащая их установкам. В этом смысле серийная история противопоставляется в какой-то мере и концепции глобальной истории Ф.Броделя. Однако главное направление борьбы серийной истории — это марксистское материалистическое понимание истории, и в первую очередь понятие социально-экономической формации, позволяющее рассматривать общество на каждой ступени его развития как целостную систему со всеми специфическими противоречиями, выяснять роль социального человека как объекта и субъекта истории. Практика исторических исследований, пишет, в частности, П.Шоню, вынуждает усомниться в экономическом монизме; это положение плохо применяется как к ранним, так и к более поздним обществам. "По мере того как удаляешься в глубь веков, различные секторы интеллектуальной деятельности, будучи, разумеется, связанными с условиями существования, которые несложно очертить, подчиняются тем не менее своей внутренней логике. Они составляют то, что мы предлагаем называть образованиями автономных структур"[58]. На эти "образования автономных структур" следует обратить особое внимание, поскольку в интерпретации этого понятия сфокусирована едва ли не вся философия серийной истории.

Еще более откровенно противопоставляет серийную историю марксизму Ф. Фюре в статье "О некоторых проблемах, поставленных развитием квантитативной истории"[59]. Заявляя, что история не может избежать проблемы, как ее определил К. Леви-С тросе, "мыслимого общества" и "общества переживаемого", Ф. Фюре отвергает как ненаучный такой способ решения этой проблемы, когда "постулируется наличие целостной структуры "глобального общества" и причинных взаимодействий между различными уровнями". "Начатая Марксом дискуссия,— пишет он,—относительно того, какой уровень социальных явлений определяет в конечном счете развитие общества в целом, дискуссия, можно сказать, о "системе систем" не может быть плодотворной до тех пор, пока историки не дадут исчерпывающего перечня и описания частного вида систем по отношению к культурным или социокультурным измерениям исторического целого"[60]. По мнению Ф.Фюре, именно серийная история призвана "дополнить", "развить" марксизм при условии, что она "атомизирует историческую реальность на различные фрагменты"; что же касается "классического притязания" марксистской историографии - охватить весь исторический процесс, то оно, заявляет Фюре, представляет собой "теологическую иллюзию, предписанную сверху", и не должно поэтому приниматься за отправную точку исследования [61][51], Сторонники серийной истории, обосновывая ее преимущества по сравнению с историей "традиционной", порой настолько увлекаются, что уже не замечают, когда они переступают грань между рациональным - "подвергай все сомнению"- и вандалистским — "все рациональное начинается только с нас". Отказ от идеи всеобщего, на чем особенно настаивают поклонники серийной истории, с неизбежностью свел бы историческую науку на уровень примитивного эмпиризма времен Эпикура, об особенностях философии которого К.Маркс писал: "Точно так же как принципом является для нею атом, так и способ познания у него атомистичен. Каждый момент развития тотчас же превращается у него в устойчивую действительность, как бы отделенную пустым пространством от связи с целым. Всякое определение принимает форму изолированной единичности"[63].