Иллюзия вечности - Роман Медведев

Со слов соседей они уже давно справились с ужасом и сейчас ощущали даже некое безразличие к происходящему. Они «договорились жить только сегодняшним днем, наслаждаться им в полной мере и обрести, наконец, счастье от общения друг с другом».

Сложив ладошки на груди, будто католик на молебне, Светлана откровенничала: – Это действительно счастье, что мы сюда перебрались. Толя и я… мы так давно не были наедине. По-настоящему… В своём доме, в тишине.

– Ну, тишину то мы вам разбавим! – Олег захохотал. Но наигранно. Глаза его не смеялись.

– Перестаньте, – она махнула на него рукой. – Вы не нарушите наш покой. Будет даже спокойней на душе от того, что кто-то рядом. Нарушить идиллию этого сказочного места непросто. Вы сами почувствуете скоро, насколько умиротворяюще действует вся эта обстановка. Полная тишина. Только шелест деревьев и плеск воды, – Светлана мечтательно посмотрела на реку. – Если бы я могла, то обязательно нарисовала бы это. Деревня, романтика, наши корни… а вечера! Как же они здесь красивы. Под крышей виден горизонт, за который опускается красное солнце.

– Тишина, это хорошо, – сказал я. – Хотя, если честно, она меня всегда чем-то пугает. В ней легко нафантазировать разного… жуткого. Моей душе ближе шум города. Там безопаснее.

– Ну, про полную тишину Света переборщила, конечно, – встрял Анатолий. – И птицы кричат, и людей бывает слышно. Последние несколько ночей и дней собака не знаю где лает.

– Собака?! – я встрепенулся.

– Именно. Собака, – Светлана изумилась моей реакции. – Что-то не так?

Ольга засмеялась: – Не обращайте внимания. Андрей последнее время стал очень мнительным.

Я улыбнулся и извинился. Опять собака. Почему мы не встретили её на том берегу? Если это одинокий пёс, то он должен был прийти к людям за пищей? Имеет ли это какое-нибудь значение? Почему вдруг я об этом так взволновался?

К нам подошла Раиса Георгиевна. При знакомстве с новыми людьми она дежурно проявила всю благожелательность, которой только её наградил господь. Затем мама увела за собой дочь, и мы вслед тоже попрощались с соседями. Олег пригласил их на ужин. Те обещали прийти, и не с пустыми руками.

После все разошлись по своим делам.

Ира нашла бумагу, и села на берегу рисовать грифелем пейзажи. По её признанию, она уже долгое время готовилась к поступлению в художественное училище. И судя по наброскам, у неё были все на то основания. Неожиданно, я открыл в ней самобытного художника, вкрапляющего в реализм совсем не детские фантазии. Пройдёт немного времени и у меня останется целый альбом Ириных зарисовок к тому, что произошло с планетой. Когда-нибудь впечатление от них передаст больше эмоций, чем, к примеру, мой несчастный дневник.

Я, Саша и Олег пошли в беседку изучать описание генератора. Оля с матерью ушли в дом.

За делом время пролетело незаметно. Около семи начало смеркаться. Всей компанией, за исключением, разумеется, Раисы Георгиевны, мы готовили гостиную к приёму гостей. Из бара позаимствовали пару бутылок с хересом и бренди. На стол пошли почти все деликатесы, имевшиеся в доме, а специально на десерт Оля готовила шарлотку из собранных нами днём яблок.

Как и договаривались, соседи пришли около восьми, и, встретив их при свечах, мы сели за стол. Светлана надела голубое платье из шёлка. Анатолий увенчал нарядный джемпер повязанным вокруг шеи узорчатым платком. Наши дамы тоже не оплошали и придали эффектной внешности выходное обрамление. Званый ужин обрёл претензию на торжество.

Беседа началась с краткого представления о себе. Облегчало знакомство и обильно разливаемое вино.

Раиса Георгиевна время от времени выказывала повышенное внимание к Анатолию, строя ему глазки и растягивая рот в хищной улыбке. Что это вдруг? Со стороны тёщи я не замечал бескорыстных поступков. Мама… ах эта милая мама!

– … Когда всё начало рушиться, я в ужасе металась по городу, шарахаясь от несчастных, истекающих кровью, – Светлана слегка покраснела от выпитого. – Толя ещё продолжал ходить на работу. Он у меня программист. Просто не верилось, что в одночасье всё может стать с ног на голову. Наши друзья умирали, казалось, без причины. Эти постоянные крики боли в доме, на улице. И вот… в тот день, когда муж пришел домой и сказал, что всё кончено и эту беду не победить, мы решили убраться из города.

– До сих пор не понимаю, что происходит, – Анатолий покачал головой. – Люди пропадали из поля зрения. Почти все мои коллеги исчезли уже на следующий день. С оставшимися живыми всё чаще случалась истерика. Кто-то рыдал, кто-то смеялся как сумасшедший. Так не могло продолжаться больше. Я не выдержал… Я понял, что сам начинаю сходить с ума и пора убираться из города.

– Но чем-то это всё же должно объясняться?! – Раиса Георгиевна, потягивала из бокала херес. Игра бликов свечей, отражавшихся от кривых граней бокала, покрывала её лицо необычной маской тени и света.

– Чем-то и объясняется, – я сидел напротив неё.

Одарив меня презрительным взглядом, она крякнула: – Потрудитесь излагать свои мысли яснее… если способны, конечно.

Я отвернулся от неё и продолжил для остальных: – Насколько нам известно, на сегодня есть две версии. Первая материалистическая: это следствие изменений на Земле, произошедших под воздействием движения других планет и под влиянием Солнца. И вторая сюрреалистическая: наказание Богом за грехи человечества.

– Первая выглядит более понятной, – сказал Анатолий. – По сути, такие казусы рассматривались астрономами уже тысячи раз. Хоть до такого, конечно, не доходило… Что же касается Бога, то здесь я не только дилетант, но и атеист. Более того, считаю это абсурдом, поскольку попросту недоказуемо. С таким же успехом взрыв в Чернобыле может быть приписан божьей персти. Мы, как вы правильно сказали, материалисты. И может здесь нечем кичиться, но таково мировоззрение, привитое в России октябрьской революцией. Надо отдать должное, не будь людей таких же материалистических взглядов, нам бы и электричества не видать! Наука ответственна за развитие человечества. Она обратила кайло в буровую машину, а не религия.

– Да, но не за моральное развитие, – вмешался Олег.

– Перестаньте, Олег! Мораль в религии от страха наказания, не более. Сдерживающий фактор верующего – ужас от ожидания вечного страдания за грехи. У общества выработалась такая же мораль, сформированная на базе страха земного наказания в тюрьме. Чем она хуже?

– Она не родилась бы без религии. В этом весь и вопрос. В первоисточнике. Значит, он идеален, раз формирует мирские законы.

– Я не спорю об этом. Повторюсь – я не обучен мистическому. Но дайте мне доказательства его присутствия! Мы не знаем даже лика этого Бога, который всеведущ. В том числе, о мыслях каждого из нас. Ну не надумано ли это?! И если рассматривать всерьёз гипотезу о каре небесной всего человечества, логично задаться вопросом: а за что? За то, что подняли в небо машины? За то, что научились излечиваться от чумы и проказы?.. Окей, а почему сейчас? В мирное время, а не, скажем, во время мировой войны?

– А вы не допускаете, что и мировая война была Его мерой? Его знаком.

– Олег, вы же взрослый человек! Ну, нельзя же во всем искать оправдания людским порокам: алчности, тщеславию, глупости, наконец? Мы так никогда не научимся принимать несовершенство созданного, именно нами, мира. Во всем будем искать либо злость, либо иронию эфирного Бога.

– Хорошо. Тогда объясните причину висящего на груди у вашей супруги крестика.

– Меня крестила тетя ещё маленькой, – ответила сама Светлана. – Да я и не разделяю неверия мужа. Я просто знаю, что нам суждено пройти тот путь, что уже избран.

– Ага! – вскрикнул Анатолий. – Уже избран! Вы только вдумайтесь! Богом и наперёд всё предусмотрено. Так рассуждая, нам и делать то ничего не стоит. О какой борьбе за выживание идёт речь? О какой альтернативе поведения вы говорили, Андрей, сегодня днём? К чему это? Так, даже по этим меркам мысли, наша пассивность здесь и есть идеальный вариант поведения. Изменить вряд ли что можно. Уже всё предначертано.

– Может и так, – ответил я. – Но сидя, сложа руки, своей собственной доли и вовсе не улучшишь. На Бога надейся и сам не плошай!

– То есть вы лично, Андрей, на Бога надеетесь?

– Я… молился ему.

– Здесь нечего стыдится, Андрюша, – Олег участливо положил руку на моё плечо, видя, что я склонил голову.

– Да я не от стыда… Вернее, от стыда за то, что обращаюсь к Нему, а сам вроде Анатолия неверующий. Сам не знаю, во что и верить. Но знаю, что путь постижения истины каждым из поколений занял долгие и долгие годы. Люди проверяли её собственной кровью и тысячи раз получали как подтверждение, так и противоречия. Миллионы и миллиарды людей служили богу, а затем его же и проклинали после смерти близких. Крестоносцы жгли на костре изобретателей, а сами пользовались их трудами. И главное знаете что?.. Мы ничего не можем с этими нашими событиями поделать. Будем сидеть здесь и битый час спорить, но все равно не приблизимся к истине. Ничего уже нельзя изменить в нашей общей беде. Опять же, если только не произойдёт очередная «случайность» и кто-то найдёт лекарство. Это, полагаю, может случиться. Через год, к примеру… Или сто лет. А пока мы будем только мучиться, задаваясь вопросами, и получать варианты ответов на них. Варианты! Проверить которые сегодня удастся только после смерти.